Капучино с собой

      Если есть в мире дешевых кофеен to go общепризнанный напиток-посланник-дьявола, то это определенно капучино. Капучино, конечно, сам по себе прекрасен — свежесваренный эспрессо под шапкой теплого молока, что прячет горечь не только кофейных зерен, но и сонного утра, — но все портит один лишь тот факт, что этот капучино надо готовить.       Лю Цингэ любил кофе. Он любил кофе в джезве, которым его угощал его Учитель в додзе, закапывая джезву в слой песка на сковородке. Он любил кофе в домашней кофеварке, которая забавно шипела и плевалась. Он любил заваривать кофе в воронке — причем точно отмеряя время по секундомеру и проверяя температуру воды. Конечно, он мог бы обзавестись специальным чайником, из тех, что рекламируют известные бариста, но сам процесс казался ему настолько медитативным, что он ни за что бы не согласился променять его на неодушевленный автоматизм механики. Он любил даже кофе из соседнего Старбакса, хотя их зерна почти всегда отдавали неприятной горечью пережаренного. Но он терпеть не мог готовить капучино. Молочная шапка так и норовила смешаться с кофе и превратить его в латте, а то и в кофе с молоком.       Первое время на стажировке Лю Цингэ пытался готовить капучино. К сожалению, его попытки почти всегда заканчивались впустую переведенными ингредиентами и иногда — разбитой посудой. Иногда — потому что, хвала кофейным богам, темпер оказалось не так просто разбить, как и остальную металлическую посуду. Поэтому теперь, стоило посетителю заказать капучино, Лю Цингэ бросал многозначительный взгляд своему сменщику, получал в ответ четкий кивок, а посетитель получал капучино — и даже без дополнительного ингредиента в виде слез бариста.       Сменщиком Лю Цингэ был его одногодка по имени Цзян Чэн. Цзян Чэн был хорошим бариста, но при этом оставлять его за стойкой одного было чревато. Когда он еще был одинок, в кофейне ходили разговоры, что посетитель, который приходит к Цзян Чэну, может получить кофе, кофе в лицо и кофе в постель, а иногда и все сразу. После того, как Цзян Чэн нашел себе парня — или, если верить слухам, догнал, скрутил и не оставил иного выбора, — у посетителей осталось только два варианта.       Поэтому в смене и нужен был кто-то более спокойный, кто мог бы смягчить Цзян Чэна. Изначально это преподносилось именно в такой формулировке, но, почему потом в смене с Цзян Чэном оказался Лю Цингэ, никто так и не понял.       Лю Цингэ, конечно, разряжал атмосферу — он не был склонен к проявлению ярких эмоций и не бросался с кулаками на тупых посетителей. Он просто смотрел на них так, что любые слова, глупые вопросы и даже самые обоснованные жалобы на не тот сироп в кофе мгновенно превращались в горький тугой ком в горле и перекрывали жертве кислород.       Лань Сичэнь, парень Цзян Чэна, который частенько заходил взять американо, регулярно посмеивался, видя этот восхитительный дуэт в действии. Прочие же посетители чаще всего приходили в замешательство, чувствуя подавляющую ауру двух бариста.       Впрочем, некоторым даже такое явное энергетическое насилие было нипочем. Точнее, его в упор не замечали.       Таким был студент из соседнего колледжа. Он стабильно заходил в кофейню с утра, когда Цзян Чэн только переворачивал табличку «Открыто» на двери, и вечером после занятий. Иногда он заходил и в выходные дни, покупал кофе и десерт и усаживался за одиночный столик в углу с ноутбуком. Лю Цингэ отчего-то за первую же неделю успел выучить нехитрый вкус студента. Если он забегал с утра, то ему нужен был капучино с собой в его забавную термокружку с черным шпицем на боку. Если он заходил вечером, то он не отказался бы от капучино с мятным сиропом. По выходным он предпочитал латте с шоколадным сиропом и кусочек шоколадного пирога. Если его не было, приходилось довольствоваться парфе. Всякую свою смену Лю Цингэ ждал этих двух встреч — утром и вечером. Стоило студенту переступить порог, Лю Цингэ поднимал голову, будто зная, что это он, только от него колокольчик на двери может быть таким звонким, и с самым небрежным видом произносил «Капучино?», скрывая за маской спокойствия радость от встречи. Студент на долю секунды округлял глаза, а потом вспыхивал, пряча застенчивую улыбку — «Да, будьте добры». Лю Цингэ кивал в ответ, пробивая капучино, пока Цзян Чэн его готовил. За исключением стандартных фраз «Прошу», «Спасибо» и «Приятного дня» это было всё их взаимодействие. И каждое такое взаимодействие Лю Цингэ ждал с нетерпением.       — Вот смотрю на тебя и понять не могу — ты действительно настолько туп или пытаешься притворяться? — Спросил Цзян Чэн, натирая чашки, пока Лю Цингэ менял кассовую ленту.       — В каком смысле?       — В смысле ты ведешь себя как влюбленный баран, но при этом не делаешь ничего влюбленно-тупого.       Лю Цингэ даже поднял бровь.       — Что же влюбленно-тупого я должен сделать?       — Например, познакомиться с этим студентишкой! Очевидно, что он тебя интересует, так сделай хоть шаг ему навстречу.       — Я делаю. Я пробиваю ему капучино.       — Капучино, который делаю я! С тем же успехом ты мог ему приносить шоколадки, которые тебе обычно дарят на день Святого Валентина!       Лю Цингэ нахмурился:       — Мне не дарят шоколадки на день Святого Валентина.       — Я образно! Почему бы тебе самому не сварить для него Капучино? Ты же бариста.       — Я думал, ты знаешь…       — Что однажды ты повздорил с молоком и с тех пор у тебя всегда получается латте? Ради всего святого, ты мог бы взять оправдание не из «Алисы в стране чудес»? — Лю Цингэ лишь фыркнул на данное обвинение. — В конце концов, ты ни разу не смотрел эти тупые ромкомы, где признания в любви пишутся на молочной пенке?       Лю Цингэ повернулся к Цзян Чэну с округлившимися глазами.       — Повтори.       Цзян Чэн, поняв свою ошибку, не стал ее отрицать, как сделал бы иной человек. Напротив, его обычная тактика заключалась в том, чтобы доказать другим, что остальное человечество совершает ошибку.       — Ты что, ромкомы никогда не смотрел? Дорамы с влюбленными придурками, которые бегают друг за другом. Там персонажи пишут признания в любви на молочной пенке.       Лю Цингэ отвернулся обратно к кассе. Его голову только что посетила, пожалуй, одна из пяти самых лучших идей его жизни. Для начала ему было необходимо сделать только один маленький шаг — научиться варить это ненавистное капучино.       Первая десятка попыток стоила Лю Цингэ и Цзян Чэну добрых двух литров молока и передоза кофеина, из-за которого Цзян Чэн стал более нервным чем обычно. К счастью, спустя еще три попытки Лю Цингэ сварил почти идеальный капучино. Идеальным он был ровно до того момента, когда Лю Цингэ взял в свои дрожащие от кофеина руки кружку. На удивление, почти идеальный капучино даже на полу смотрелся почти идеально. Таким образом, Лю Цингэ преодолел первый этап своего плана.       На следующее утро со звоном колокольчика Лю Цингэ поднял голову и все тем же будничным тоном спросил «Капучино?» у единственного посетителя, что приходит так рано.       — Да, — робко кивнул студент. Он уже не заливался краской от смущения, что его здесь узнают, и это дарило Лю Цингэ каплю уверенности. Этим утром она ему не помешает.       — Ваш стакан?       Студент залез в рюкзак и вытащил оттуда черную термокружку. Она была приятной на ощупь. Красная полоска, имитировавшая капхолдер, была с одной стороны покрыта рисунком морды черного шпица, что вытащил язычок и с улыбкой смотрела на держащего. Впервые Лю Цингэ так близко увидел эту кружку и даже держал ее в руке. Это ощущение восторга едва не сбило его с мысли, тем более, что краем глаза он заметил, что студент, обычно ожидавший кофе, уткнувшись в смартфон, сейчас с недоумением смотрел на него.       Вернув себе былое внутреннее равновесие, Лю Цингэ отвернулся к кофемашине.       — Цзян Чэн, рассчитаешь?       Цзян Чэн кивнул и тут же подошел к кассе. Лю Цингэ же остался один на один с питчером, зубочисткой и спицей. Вчера он уже пытался сделать несколько надписей на молочной пенке. Получилось весьма сносно. По крайней мере, как отметил Цзян Чэн, почерк Лю Цингэ на молочной пенке оставался таким же дерьмовым как и на листе бумаги.       В этот раз он старался действовать аккуратно, но быстро, чтобы не заставлять студента ждать. Точными движениями он начертал пару иероглифов на поверхности молочной пенки, закрыл кружку и передал ее студенту. На мгновение Лю Цингэ поймал взгляд своего постоянного посетителя и увидел искорки интереса. Но лишь на мгновение, которое уложилось в промежуток между спокойным «Прошу» и торопливым «Спасибо». Когда колокольчик звякнул, извещая об уходе студента, Лю Цингэ потемнел лицом.       — Как ты думаешь, он вернется?       — Он всегда возвращается, дурень. Скажи лучше, что ты написал ему?       — Что он выглядит.       — Как?       — Что «как»?       — Как он выглядит, ты написал?       Лю Цингэ показалось, что в этом пустом пространстве между Цзян Чэном, стойкой и кассой он видел всю суть своей жизни, которую он определенно проведет отшельником где-то на одинокой горе, лишь изредка спускаясь к любимой сестре.       В следующий раз Лю Цингэ был научен опытом. Он уже знал, что писать, и как следует потренировался дома. Закрыв кружку крышкой, он отдал ее студенту. В это утро он выглядел немного потерянным и сонным, и Лю Цингэ даже подумал, что ему следовало бы сделать двойной эспрессо, но было поздно. Студент исчез за дверью.       — Он выглядел сегодня плохо. Как ты думаешь, с ним что-то случилось?       — Ты с ним случился. Что ты сегодня написал ему?       — Что он хороший.       Цзян Чэн только прыснул, отпустив замечание о признаниях младшего школьника.       В иной раз Лю Цингэ написал, что кружка студента была милой. В то утро студент выглядел лучше, чем в предыдущее, но он все еще спал на ходу, так что Лю Цингэ все же забил кофе плотнее.       — Как ты думаешь, он вообще читает эти подписи?       — Учитывая, какие подписи ты делаешь, на твоем месте я бы надеялся на обратное. И, судя по тому, что он все еще сюда ходит, в этом есть смысл.       Лю Цингэ не выдал ни единым мускулом своего внутреннего волнения. И все же, когда зал освободился, и лишь в уголке сидел одинокий посетитель в наушниках, Лю Цингэ решительно обратился к Цзян Чэну.       — Нам нужен план Б.       — Нам? Я на это не подписывался, это твой студент!       — Ты как-то очаровал такого парня как Лань Сичэнь, так что ты сможешь мне помочь!       Гордость не дала Цзян Чэну отрицать его очевидный успех на любовном поприще — даже если на самом деле этот успех был достигнут путем долгих уговоров и сложных маневров. И эта же гордость не дала отказать другу в беде. Другое дело, что план Б был в стадии, которую сложно даже назвать нулевой. Пока что план Б был в той же гипотетической стадии существования, в которой пребывает росток какао-боба, которому когда-нибудь суждено стать горячим шоколадом в мокачино.       Пока план Б был в разработке, Лю Цингэ продолжал изощряться на самые тупые, по мнению известного в этом специалиста, Цзян Чэна, комплименты на молочной пенке. В очередной раз проводив взглядом студента, Лю Цингэ повернулся к заинтересованно застывшему Цзян Чэну.       — Он выглядит персиком.       Цзян Чэн продолжал смеяться еще три минуты, прежде чем в дверь зашел Лань Сичэнь. Работая в серьезной компании, Лань Сичэнь носил светлые деловые костюмы и аккуратный портфель. На его лице застыла дружелюбная улыбка, и, стоило ему увидеть Цзян Чэна, Лань Сичэнь словно бы расслабился, застывшая маска дружелюбия сменилась теплой нежностью.       — Что сегодня так рассмешило тебя?       — Этот парень, — Цзян Чэн указал пальцем на Лю Цингэ, что сохранял внешнее спокойствие. — Он уже месяц пытается подкатить к одному постояннику с помощью сомнительных комплиментов на молочной пенке. И сегодня он написал ему, что тот выглядит геем.       — Я написал ему, что он выглядит персиком! Мне не хватило места!       — Ты бы еще написал ему, что он выглядит кроликом!       Цзян Чэн снова рассмеялся, придерживая живот. Даже улыбка Лань Сичэня немного расширилась, будто он хотел рассмеяться, но строгое воспитание не позволяло ему этого.       — Я думал, что это мой брат знает толк в нелепых ухаживаниях, но он тут и рядом не стоял! — Цзян Чэн продолжал смеяться, утирая с глаз слезы.       В это время Лань Сичэнь обернулся к Лю Цингэ. Было заметно, что и в его глазах мелькают искры смеха, но все же он оказался более благовоспитанным.       — Так ты не знаешь, как проявить знаки симпатии к молодому человеку?       Лю Цингэ коротко кивнул. Он не любил давать другим знать о своих слабостях, но Лань Сичэнь казался достаточно надежным парнем, чья поддержка могла бы помочь хотя бы с разработкой плана Б, который был где-то на стадии набухающей почки какао-боба, что объективно все еще немного далековато от горячей чашки мокачино.       — Я мог бы помочь тебе с этим.       На удивление Лань Сичэнь оказался более сведущим в вопросах флирта нежели Цзян Чэн. Начал он с не самого простого шага, но это хотя бы звучало похоже на план Б.       — Хорошо, давай сначала. Как его зовут?       В этот момент Цзян Чэн, казалось, подавился собственным смешком. Они с Лю Цингэ переглянулись с затаенным ужасом в глазах. И хотя ничего в Лань Сичэне не было пугающего, его аура тот час же подавила обоих бариста так, что они почувствовали себя школьниками, отвечающие плохо заготовленное домашнее задание.       — Его зовут…       Лю Цингэ опустил взгляд.       — Вы что, даже имя его не удосужились спросить? — Лань Сичэнь был поражен настолько, что ему потребовалось несколько секунд, чтобы вернуть себе самообладание. — Вы с ним хоть говорили?       — Он говорит мне спасибо. Всегда. — ответил Лю Цингэ в своей непринужденной манере.       Конечно, Лань Сичэнь сталкивался с запущенными случаями — он целый год ухаживал за Цзян Чэном, прежде чем до него дошло, и еще год уговаривал его начать отношения, — но порой Лань Сичэнь думал, что он ничего не знает об этой жизни.       Итак, план Б подразумевал, что Лю Цингэ заговорит со студентом. И это будут не стандартные фразы, которыми они перебрасывались последний месяц.       Однако план Б внезапно отложился — на следующее утро студент пришел не один. Рядом с ним шел парень постарше, выглядящий достаточно презентабельно и для студента, и для преподавателя. Парень постарше с вежливой улыбкой заказал американо, в то время как студент промямлил «Капучино с собой». Лю Цингэ в какой-то момент даже думал начать молиться, чтобы студент не заметил этот шок в его глазах и заминку на входе. Присутствие третьего человека настолько сбило Лю Цингэ, что он даже пропустил свой стандартный вопрос с капучино!       — Американо здесь, пожалуйста, — отметил парень постарше и вновь повернулся к студенту.       Впервые Лю Цингэ видел на лице молодого человека такую нежную улыбку, когда он говорил с кем-то. Хотя, если честно, Лю Цингэ в принципе впервые видел, чтобы он с кем-то говорил. И это пробуждало в нем смешанные чувства, которые он с трудом не выплеснул на кофемашину. Когда студент исчез за дверью, парень постарше устроился за стойкой. Он просидел там еще с двадцать минут, попивая свой американо и бросая взгляды на Лю Цингэ, пока он нервно перешептывался с Цзян Чэном.       — Ну и чем же ты сегодня посмешишь меня и его?       — Я ничего не писал! Вдруг это его парень?       — Он остался здесь.       — Предупредить меня не лезть к нему?       — Мы можем переломать ему ноги в переулке за кофейней и лишить студентика пары.       Лю Цингэ замолчал, размышляя. Он не хотел скатываться в бессмысленное насилие, но этот акт насилия вообще-то имел смысл, и с этим не поспоришь. К счастью, молодой человек ушел, ничего так и не сказав, а Лю Цингэ осталось нервно ожидать своей следующей смены, поскольку вряд ли он смог бы осуществить план Б во второй половине дня.       Его следующая смена должна была быть через два дня, что означало, что впереди у него два дня отдыха и нервотрепки в попытках написать сценарий предстоящей встречи. Он даже думал попросить свою сестру, которая не один час своей жизни провела за прохождением симуляторов свиданий и на реальных свиданиях с теми из ее ухажеров, кто заслуживал доверия или же абсолютно не имел никакого инстинкта самосохранения, о помощи с этим. Она бы смогла прописать ему достойный сценарий, он уверен, но он не мог допустить даже мысль о том, чтобы его сестра была замешана в этом. В конце концов, ему и так помогают двое.       Его планы о проведении выходных рассыпались блестящей пылью, когда утром ему позвонил Вэй Усянь из второй смены и слезно просил прийти и помочь им. С чем конкретно им с Вэнь Нином могла бы потребоваться помощь, Вэй Усянь так и не сказал, но Лю Цингэ, направляемый чувством долга, все же встал с кровати и пошел на работу, которая была всего в двадцати минутах очень медленной ходьбы. Бодрым шагом Лю Цингэ дошел до кофейни за десять минут. Кофейня еще не была открыта, и в окнах было видно, как Вэнь Нин расставляет стулья, пока Вэй Усянь проверял наполняемость бара.       Лю Цингэ дернул дверь и зашел, поздоровавшись с Вэнь Нином, который от неожиданности чуть не выронил стул.       — Что случилось?       Лю Цингэ подошел к барной стойке, где вовсю крутился подобно юле Вэй Усянь.       — О, ты пришел! Видишь ли, это действительно кое-что очень и очень важное. И ты — единственный человек, который мог бы мне с этим помочь!       Лю Цингэ знал Вэй Усяня — к сожалению, в момент его стажировки именно Вэй Усянь был старшим бариста. После двухнедельного соседства за одной стойкой с этим парнем Лю Цингэ был счастлив работать с Цзян Чэном, который, в отличие от своего брата, не начинал вести себя как клоун в моменты скуки. Поэтому Лю Цингэ точно знал — если Вэй Усянь говорит о чем-то сверхъестественно важном, то речь идет о каком-то пустяке. Когда же случается нечто из ряда вон выходящее типа полумертвого парня у заднего входа с четырьмя ножевыми, Вэй Усянь не придает этому значения. Конечно, тому парню оказали первую медицинскую помощь до приезда скорой, и это сделал сам Вэй Усянь, но о многом говорит тот лишь факт, что он лишь отмахнулся от Лю Цингэ, когда тот поинтересовался, куда его сменщик делся на полчаса в разгар смены, фразой «А, да так, вытащил одного парня с порога того света».       — Ты представляешь, человек, которому я доверял! Считал своим другом! Научил его всему, что знаю сам!       Лю Цингэ поставил локти на стойку и уперся головой в ладони.       — И кто тебе это разболтал?       — Цзян Чэн, конечно, — улыбнулся Вэй Усянь. — Ты мог бы попросить меня о помощи. В конце концов, этот постоянник ходит сюда и в мои смены, правда, только с утра.       — Только с утра? — Переспросил Лю Цингэ, когда услышал сзади звон колокольчика. Он тут же обернулся и увидел на пороге застывшего студента. Сегодня он был один и выглядел весьма шокированно, видимо, не ожидая увидеть тут трех парней, включая Лю Цингэ.       — О, Шэнь Юань. Тебе как обычно, двойной эспрессо?       — Двойной эспрессо? — Переспросил Лю Цингэ, переводя взгляд с Вэй Усяня на Шэнь Юаня, чье лицо мгновенно запылало. Недолго думая, он развернулся и пулей вылетел из кофейни, пока Лю Цингэ молча смотрел ему вслед.       — Ну вот, ты спугнул Шэнь Юаня, — почти обиженно цыкнул Вэй Усянь.       Лю Цингэ же честно пытался обработать полученную информацию, но его система раз за разом давала сбой в попытке сопоставить факты — известные раннее и всплывшие сейчас.       Лю Цингэ с каким-то будоражащим страхом ждал знакомого звона колокольчика на двери. Как оказалось, Вэй Усянь знал достаточно многое о Шэнь Юане и с радостью открыл эту информацию для Лю Цингэ, который все еще пытался составить свой разбитый шаблон на место. Ему казалось, что он что-то упускает, но что конкретно, он не знал.       Шэнь Юань действительно оказался студентом соседнего колледжа, с кафедры литературы. Он периодически заходит со своим одногруппником или же старшим братом, который работает в том же колледже. Шэнь Юань любит кофе, но чем крепче, тем лучше. В какой-то момент он и вовсе перестал пить кофе с молоком и стал заказывать эспрессо и американо, конечно, в кружку с собой. У него был парень, но тот был сталкером, и им пришлось расстаться. А сейчас у него есть человек, который ему нравится. Но пока что они не в отношениях.       В этот момент Вэй Усянь подвигал бровями, намекая, но Лю Цингэ предпочел проигнорировать этот намек. Он не был уверен, что правильно понял происходящее, но самое время было осуществить план Б, и на этот раз он не мог с ним тянуть.       Звякнул колокольчик.       Лю Цингэ поднял голову и встретился взглядом с Шэнь Юанем. Неловкое молчание вот-вот повисло бы, если бы из подсобки, громко матерясь, не вывалился бы Цзян Чэн, но и тот, почувствовав атмосферу, предпочел убраться обратно в служебные помещения.       — Двойной эспрессо?       — Нет, — покачал головой Шэнь Юань. — Будьте добры, капучино. С собой. И вашим номером.