***
Вчерашний день был ничем не отличающимся от предыдущих дней. Дайк, как обычно, вляпался в какую-то ахинею. Увидел – вмешался, так обычно и закручиваются все их приключения. Каждый раз Анокин вздыхает, видя повторяющуюся картину, но на самом деле в глубине души он искренне счастлив, что именно Дайк раскрывает перед ними границы недозволенного, делает то, что не принято в культурном обществе, шумит, громко смеется, опять же вмешивается и помогает даже там, где не просят. Как ни крути, но Анокин один бы на такое не решился, да, если бы кому-то была нужна его помощь, он бы помог, но он бы не стал лезть туда, куда не просят, не стал бы лезть повторно туда, откуда уже оттолкнули. Все же быть учтивым и скромным такая морока. А вот Дайк был другим, он просто пер напролом, будто все вокруг его собственность, будто все дороги открыты и он сам открыт для каждого. Кто-то скажет, что Дайк слишком уж нахальный и сующий нос не в свое дело, возможно, Анокин иногда даже сам допускал такую мысль, видя, как очередная жертва под напором этого фиолетового чудовища тушуется, злится и просит проваливать куда подальше. Возможно, Анокин немного злится, видя такую неприличную прямолинейность Дайка, что-то внутри него определенно бунтует, наблюдая такую картину… Но, может, это лишь потому, что это заложено в нас природой, или же заложено именно в таких, как Анокин, живущих в своем огороженном мире, ведь одна его часть говорила о неправильности действий Дайка, а другая – что так надо. Так надо! Ведь когда-то именно таким образом Дайк помог Анокину, несмотря на то, что тот отталкивал назойливого ветрика как мог, даже избил его до полусмерти, но Дайк не отступил. И спас ему жизнь, хотя сам был так слаб. Воспоминания на какое-то время охватили Анокина, и он как-то облегченно выдохнул. И даже немного улыбнулся. Теперь было намного проще наблюдать за Дайком, достающим всех вокруг. Только Анокин сейчас понимал, что Дайк не достает без причины, он просто пытается найти корень проблемы, а такое не происходит безболезненно. Причем для Дайка тоже, он слишком много энергии тратит на всех вокруг, пытаясь вытащить их из трясины и проваливаясь туда же. Анокин поджал губу и дернулся было в направлении Дайка, чтобы остановить его и оттащить от тех двоих смертных, что не желали его слушать. Но не потому, что считал Дайка мешающим, а по другой причине – чтобы не растрачивал себя понапрасну на всех подряд. Но Анокин сдержался, он понимал, что Дайку самому это нужно. Анокин так много успел понять о Дайке за эти несколько лет, но если бы его попросили все это сформулировать и пересказать или написать, он бы не смог. Он даже не осознает, что видит и чувствует в поведении Дайка, это понимание будто происходит на уровне инстинктов. Он просто знает, что все именно так. Потому в последний, наверно, год Анокин почти не предпринимает никаких действий по отношению к Дайку, не останавливает его и не особо перечит, больше молчит и наблюдает, понимая и в то же время не понимая Даикири. Вот так он и стоял сейчас минут десять, наблюдая за тем, как Дайк убеждал двоих минаусов, что в их доме действительно живет злой дух. Минаусы над ним смеялись и говорили, что даже не чувствовали ничего негативного, более того, у них в последние дни было все очень даже хорошо. Но Дайк был непреклонен, продолжая твердить о том, что дух есть и ему нужно зайти в дом и проверить, задавал всякие личные вопросы, от некоторых из которых Анокин немного краснел и прятал лицо в своей накидке. На самом деле он был единственным, кто так смущался, остальные даже не обращали внимание на его реакцию. – Слушай, ты уже достал, чего прицепился-то? Нет ничего и все, проваливай! – Может, ты таким способом просто решил зайти к нам в дом и обокрасть?! Доля секунды, и Анокин уловил движение руки одного кричащего, доля секунды, и Анокин уже стоит прямо перед Дайком. Удивленные глаза минаусов, не шелохнувшийся и улыбающийся Дайк чувствуется прямо за спиной, пока Анокин стоит перед ним и держит руку замахнувшегося для удара. – Эй, когда это он… – минаусы явно этого не ждали, они уже успели и забыть, что здесь был кто-то еще. Испуганные минаусы смотрели на расширенные зрачки баулая и отступили на шаг назад. Дайк вышел из-за спины Анокина. – Ну-ну, не надо так нервничать. Я никого обворовывать не собирался, если хотите, можете пройти со мной в ваш дом. Но знайте… Голос Дайка стал более серьезным, все еще тихие минаусы перевели взгляд с Анокина на Дайка. – Если я скажу вам убегать, вы это сделаете немедленно. Что-то в его голосе заставило двоих сожителей подчиниться и молча пропустить Дайка в дом. Анокин сам не знал, чего ждать, он немного переживал, ведь мир духов был ему абсолютно неведом. После того, как Анокин получил кровь Дайка, он смог видеть духов. Но только самых простых, тех, которые и не пытались скрыться, низкоуровневые, как сказал Дайк. Но понимать, что есть кто-то еще, кто может стоять прямо за спиной, а ты этого не видишь, странно и неприятно. Анокин всю жизнь жил в материальном и физическом мире, когда существует только то, что ты видишь своими глазами. А другой мир Анокин не понимал и так же совершенно не понимал, как Дайку удается быть в нем как рыба в воде, иногда казалось, что он даже принадлежит больше именно тому миру, невидимому и непонимаемому большинством живущих. Но Анокин доверял Дайку, потому его волнение или даже малейший страх были придавлены именно этим чувством. Он не знал, но даже в глазах минаусов он выглядел сейчас довольно храбрым малым. Дайк же не делал ничего особенного, складывалось ощущение, что он только виду напустил, что здесь что-то может быть, он говорил то серьезно, то смеясь, минаусы еще пытались что-то понять и уловить, а Анокин – нет. Дайк знает, что делает. В итоге Дайк просто обошел дом, покопался в мусоре, пристыдил жильцов за свинарник и неубранные постели, нашел и выставил на всеобщее обозрение то, что приличный смертный предпочел бы проигнорировать. Дайк счастливо засиял, когда увидел возле горшка с цветком черный матовый камушек, и просто умолял отдать его ему. Минаусы, уже полностью растоптанные его присутствием, готовы были на что угодно, лишь бы Дайк наконец убрался из их дома и жизни, потому этот камушек стал надеждой, что вот-вот этот назойливый гость уйдет. Дайк только подходит к выходу, комментируя по ходу шествия грязные занавески и мусор на столе, как вдруг поворачивается к шедшим сзади владельцам дома и восклицает, лучезарно улыбаясь: – Друзья, мы же чай не попили с вами! Что же вы за хозяева такие, даже не предложили! Анокин готов был поклясться, что услышал, как один из минаусов тихо застонал. Второй уже быстро тараторил: – Некогда нам чаи распивать. Мы собирались в поле работать, а ты нас прервал своими бреднями! Проваливай уже! Дайк, продолжая свой путь к выходу и по-прежнему улыбаясь: – Вот видите, отчего ваши проблемы, посмотрите, сколько грязи вы распространяете! Минаусы залились краской. – Мы же сказали, у нас все даже лучше, чем обычно!!! Нет у нас проблем! – Да-да, – Дайк сунул руки в карманы и вышел из дома, посвистывая. Анокин вышел следом за ним, бросил на прощание минаусам быстрое “досвдания” и побежал за Дайком, который уже шел к дороге и даже не оборачивался на прощание, просто размашисто шагая и продолжая посвистывать. А вот дальше происходили события, которые Анокин прокручивал в голове сотни раз, тщетно пытаясь найти причину произошедшего. Почему. Как. Когда. В какой момент.***
Дайк и Анокин просто молча шли по дороге, шли в только своем известном направлении, даже не обсуждая недавний случай с минаусами. Анокин не спрашивал. Что это было и зачем, и может, зря. Если бы он знал, какие у Дайка были мысли, возможно, это помогло бы ему. Но нет, Анокин привык не спрашивать и просто доверять Дайку. Если бы тот захотел, он бы сам рассказал то, что посчитал бы нужным. Но даже так, в этой молчаливой гармонии и обоюдном негласном соглашении была проблема, и Анокин очень долго себя ругал за то, что именно тогда он не был любопытен и напорист. С другой стороны, а много ли Дайк рассказал бы ему? Рассказал ли бы вообще? Анокин знал, что Дайк далеко не всегда вываливает на Анокина все свои настоящие мысли и размышления, может, потому что не хотел грузить друга, может, не хотел его пугать и отталкивать, но Анокин бесконечно ценил все те моменты, когда Дайк с ним делился чем-то, пускай он и не все понимал или не знал, что ответить. Возможно, в какой-то момент их доверие стало таким сильным, что просто уже не требовались лишние вопросы или возмущения, каждый уважал и принимал поведение другого. Они просто принимали рядом друг друга такими, какие они есть. Но Анокину не становилось от этого легче, он не мог отделаться от этого чувства, что он мог бы сделать. Он мог сказать, мог спросить, мог снова спросить и быть настойчивым. И все эти мысли снова и снова разбиваются о реальность, в которой он не проронил ни слова.***
Анокин тряхнул головой, чтобы выбраться из этого круговорота мыслей, в который он попадает уже который раз. Много чего можно было сделать, но в действительности произошло именно так. Дайк взял и просто исчез.***
Нет, они дошли до какой-то деревеньки, все в том же молчании, пожалуй, непривычно долгом молчании. Дайк подошел к крайнему дому, в котором вроде бы никто даже не жил, открыл дверь сарая, прошел внутрь и просто лег прямо на сено, разбросанное на полу. Анокин зашел следом и не решился спросить, хочет ли Дайк спать или что, подумав, что тот очень устал. Анокин прошел внутрь и молча уселся рядом с Дайком, наблюдая за ним. Дайк совершенно не шевелился и не издавал никаких звуков, в какой-то момент Анокин испугался и стал прислушиваться к его дыханию, но благо Дайк дышал, очень тихо, но размеренно. Анокин попытался подавить свою волну волнения мыслями о том, что Дайк просто устал, все же его тело гораздо слабее баулайского, потому он даже не имел сил что-то сказать и молча лег в первом месте, куда привели ноги. Но что-то внутри Анокина все равно заставляло переживать, что-то не давало покоя. Он снял свою накидку и накрыл ею Дайка, все же уже был вечер, а ночи здесь довольно холодные. Анокин не думал о себе, сейчас он очень уж переживал за Дайка, ведь тот реально не издавал ни звука последние часы, пока они шли. Плохое самочувствие накатило уже тогда? Или что? Анокин улегся на сене недалеко от Дайка и продолжил смотреть на него. Слишком много мыслей копошилось в голове, чтобы уснуть, он все еще прислушивался к дыханию друга и пытался уловить хоть какие-то его движения. Но тот лежал совсем неподвижно, если бы не звуки дыхания, Анокин уже поднял бы панику. Анокин и не понял, как уснул, даже не замечая, что дрожит от холода.***
Сложно было понять, во сколько Анокин проснулся, да и его это не особо волновало. Придя в себя и за пару секунд вспомня, где они и что происходит, он первым делом уставился на Дайка. Тот лежал на том же месте, в том же положении. Сердце Анокина начало отсчитывать тревогу. Что-то не так. Анокин подполз к Дайку, даже не вставая на ноги. Посмотрел на его лицо, вроде как обычно, только бледновато. Дышит. Но совсем не двигается, хоть спит же так чутко. Это Анокина сложно разбудить, Дайк всегда его будил, а сам будто и не спал. Анокин осторожно коснулся плеча Дайка. – Эй… Ноль реакции. – Эй, вставай, уже так поздно. Лицо Дайка было неподвижно, как и его тело. Анокин уже не на шутку испугался и стал дергать Дайка за плечо сильнее. – Дайк! Вставай!!! Но Дайк не слышал, он был здесь и не слышал. Не реагировал, не отвечал на такой отчаянный крик Анокина. Он будто очень крепко уснул. Или впал в кому, как сказали бы врачи. Но Анокин знал, что Дайк почти не спит или же спит слишком чутко, и он не знал, что такое кома. Анокин потряс Дайка сильнее, и слезы брызнули из его глаз. – Ну же, очнись! Открой глаза! Сейчас Анокин все бы отдал, чтобы увидеть то глупое лицо Дайка, которое так раздражало всех вокруг и которое было так дорого ему. Собрав всю волю в кулак, Анокин все же попытался взять себя в руки и вести себя как профессионал, по крайней мере в своем понимании. Он выявил, что у Дайка нет температуры, он не горит и даже не холоден. Он по-прежнему ровно дышит. Он все так же немного бледен. И пускай Дайк и “спит”, темные круги под его глазами никуда не исчезли. Понаблюдав за Дайком какое-то время, Анокин прибегнул к помощи трав, которые он давно знал лучше, чем себя самого. Он решил, что бы там ни было с Дайком, он будет заботиться о нем, пока тот не очнется. Он должен добыть воды и еды, он должен найти еще трав, он должен отыскать помощь. Анокин хотел даже не понять, что такое с Дайком, он просто хотел, чтобы тот очнулся и больше так никогда не делал. Ища воду, еду, приводя к Дайку лекарей, которым Анокин мог бы довериться, он снова и снова думал о вчерашнем дне, пытаясь нащупать момент, когда что-то пошло не так, терзая себя чувством вины, что ничего не сделал, откуда-то исходила угроза, а он ее не остановил.***
Так прошло два дня. Два самых мучительных и тяжелых дня в жизни Анокина. Он совершенно не спал и не мог ни о чем думать кроме Дайка, кажется, низкий и приятный голос ветрика стал для него таким привычным, что, даже не слыша его постоянно, он будто медленно сходил с ума. Всегда привычный голос Дайка теперь заглушал его собственный, кричащий и пульсирующий в голове, что это его вина, он слишком туп и неумел, чтобы помочь Дайку. Он что-то делает не так, и Дайк медленно умирает прямо у него на глазах. Кто-то другой точно бы понял, что делать, в чем проблема. А Анокин не понимает. Слезы снова застилают его глаза, Анокин позволяет им вылиться большим накопившимся водопадом, но совершенно беззвучно, страдая в тишине и одиночестве. Через минуту он быстро вытирает слезы, ведь они не должны закрывать обзор, а вдруг прямо сейчас Дайк проснется. Анокин с замиранием смотрит на него, снова прислушиваясь. Все как обычно. В какой момент это стало обычным? Ведь прошло всего несколько… Лет? Нет, конечно, нет, прошло всего несколько дней, но они такие долгие и невыносимые, что кажутся годами. Анокин снова зарывается в свои травы и записи, ища спасение и ответ, или для того, чтобы хоть что-то делать.***
На четвертый день Анокин впервые замечает перемену в Дайке. Его макушка почернела, часть волос вместе с ушами была теперь черная. Анокин даже не сразу понял, что это такое, может, тень или еще что, но, подойдя и потрогав, убедился, что это действительно цвет волос. Анокин стал лихорадочно думать, из-за чего это могло произойти. Это хороший знак или плохой? Что думать вообще? Анокин снова попытался разбудить Дайка, но все было бесполезно. Неужели изменился только цвет волос? Как такое может быть? По очередному кругу Анокин проверяет наличие каких-то симптомов или других изменений в Дайке, но нет, просто волосы. Что происходит???***
На пятый день Дайк очнулся. Анокин дремал, все же усталость и недосып брали свое, хотя он даже спал без своей накидки, полностью отдав ее Дайку. Но он тут же разлепил глаза, уловив движение со стороны друга. Анокин присел и попытался увидеть, что происходит. Дайк поднялся абсолютно бесшумно, без единого слова. Анокин сам, не издавая ни звука, как завороженный наблюдал, как Дайк поднимается, как падает с него накидка, как... Он просто берет и уходит. У Анокина еще не совсем вернулось ощущение реальности, даже голос пропал, но он успел только прохрипеть: – Д-дайк!.. Анокин кое-как поднялся на ноги и выбежал за Дайком на улицу. Дайк неподвижно стоял, повернув к нему голову. Анокин не знал, кого он видел перед собой, он не мог объяснить этого, но он знал одно – Дайка здесь не было. На лице, принадлежавшем Дайку, были черные бездонные глаза, смотрящие сквозь Анокина и примораживающие его к месту. Часть волос была по-прежнему черной, что делало лицо ветрика еще более зловещим. – Не ходи за мной, если хочешь жить. Затем он сунул руку в карман, что-то достал и, немного повертев в руке, бросил на землю. И ушел. Анокину потребовалось несколько минут, чтобы прийти в себя, а “Дайк” уже успел исчезнуть. Даже если бы у Анокина были силы бежать за ним, он бы не стал, ведь… Дайка больше нет. Его не было, когда они пришли в этот сарай, его не было, когда Анокин за ним ухаживал, его не было, когда он ушел. Анокин окончательно растерялся и разрыдался, падая на землю. Где он потерял Дайка???***
Всего в паре метров от сотрясавшегося в рыданиях Анокина лежал брошенный белоснежный камень.