Женаты, с детьми

Заид Массани засвистел, подзывая собаку. Варрен по кличке Селедка, бодро цокая когтями по бетону парковочной платформы, подбежал к нему и запрыгнул на заднее сиденье ховеркара. Заид кинул в салон поводок с намордником и закрыл дверцу. Вряд ли его, сержанта-инструктора группы N7, кто-то попросил бы взять своего пса на поводок на территории базы, но Шепард ему уже плешь проела нытьем о том, что на улицу Селедка должен выходить как положено. «Это мы знаем, что он милый и славный, и писается, когда я включаю пылесос, — говорила она, — а остальные видят бойцового варрена, который только и ждет, чтобы вцепиться кому-нибудь в за... В лодыжку», — поправилась она, заметив, что младшая дочь с интересом прислушивается к их разговору. Заид выехал с парковки и поехал по дороге между одинаковых белых домиков, в которых жили служащие базы: офицеры, преподаватели и инструкторы. Сосед из дома напротив, сержант-инструктор Нельсон, хмуро поливавший газон, сдержанно кивнул проехавшему мимо него Заиду. Иногда мужчины играли в покер, и в прошлый раз они здорово сцепились, поспорив, что функциональнее — крупнокалиберный пистолет или дробовик. Полковник верил в пистолеты. Заид рассказал ему ту славную историю, как Видо Сантьяго отстрелил ему пол-головы из дробовика, и пьяный Уилл долго и ликующе размахивал перед его лицом пальцем и довольно повторял: «Вот! Вот! А если бы он стрелял из пистолета, ты бы как пить дать сдох!». Заид никогда не верил в счастливые концы и детские сказочки, заканчивающиеся словами «а потом они жили долго и счастливо», но его «долго и счастливо», похоже, все-таки наступило: после уничтожения всей синтетической жизни в Галактике его чуть не отдали под трибунал вместе с Шепард за «саботаж кибертехнологий в планетарных масштабах». Но, вспомнив об уничтоженных Жнецах и гетах, вместо трибунала Совет решил наградить Джейн медалью, а потом долго, нудно и слащаво ее чествовать. Заид во всей этой истории остался в тени Шепард, но его это полностью устраивало. Он никогда не хотел становиться «чертовым героем», он просто не хотел, чтобы Шеп сдохла, и пришел лично за этим проследить. Зато его снова приняли в вооруженные силы Альянса, слегка пожурив за «рецидивистскую деятельность в системах Термина», и повысили до сержанта-инструктора. Стабильная работа, дом в колонии, ховеркар, дети, даже собака; теперь самыми яркими впечатлениями в жизни сержанта Массани было то, как на теорпрактических тестах он завалил сразу двенадцать курсантов зараз, поставив новый личный рекорд. С каждым днем Заид все сильнее скучал по привольным денькам наемничей жизни и адреналину самоубийственных заданий, когда один отчаянный рывок решал исход миссии, а на карту было поставлено все: и ты либо превратишься в груду горелого мяса, либо сорвешь такой куш, что соперникам останется только завистливо щелкать зубами. Не глядя, он вытащил из бардачка свой ай-ди и сунул его под нос часовым на пропускном пункте — функции, которые раньше выполняли милитаристские ВИ, перешли к рукиз, у которых еще молоко на губах не обсохло — выезжая на территорию Белльвью, колониального города на Иден Прайм. Софи нужно было забрать с танцев, а Салли, или попросту Мелочь — из детского сада. Шепард, возвращавшаяся из командировки на Цитадель, должна была приехать поздно, поэтому вечером Заида ждала неотвратимая и мрачная необходимость делать с Софи уроки — вернее, сидеть рядом с ней и следить, чтобы она не отлынивала, одновременно пытаясь понять, что вообще в этих электронных книгах для «продвинутого курса» написано. От этой мысли у Заида на скулах заходили желваки. Он, в общем-то, любил дочерей, — обе эти засранки удались его точными копиями — но после нескольких часов непрерывного общения с ними он начинал с тоской вспоминать допросы в батарианской тюрьме. В последние годы Заид чувствовал себя засидевшимся на цепи и потерявшим нюх варреном. Конечно, немногие курсанты могли выдержать спарринг с ним дольше пяти минут, да и на забегах и в тренажерке он показывал хороший результат, но Заид чувствовал, что размяк. На висках у него появились залысины, в выходные он спал до полудня и начал играть в покер с офицерами из командования, которых всю свою жизнь презирал, считая штабными крысами и жалкой сворой лизоблюдов. Ему было скучно и мерзко, и иногда хотелось махнуть на все рукой и вернуться в системы Термина, но ведь оставались еще Шепард и дочери: Заид оказался связан своим «счастливым концом» по рукам и ногам, и уже не мог вспомнить тот момент, когда ослабил хватку и позволил Альянсу надеть на себя ошейник сытой жизни в глубоком запасе. Увидев знакомую вывеску мясной лавки, Заид притормозил. Селедка просунул морду между передними сиденьями и пустил слюни ему на брюки, уставившись на хозяина влюбленным косоглазым взглядом. — Опять прогрызешь сиденья — убью нахрен, — пообещал Заид и, подумав, почесал пса между ушами. Варрен забил хвостом и часто задышал, улыбаясь всей своей чешуйчатой клыкастой мордой. Мясную лавку держал сумрачный батарианец, политический беженец из Гегемонии. Он был большой, грузный мужчина с руками, покрытыми шрамами, и манерой смотреть на покупателей, как на надоедливых козявок, отвлекающих его от утреннего, дневного и вечернего кофе. Заид искренне ненавидел эту потную, ноздрястую тушу, маячившую за прилавком, поэтому принципиально закупался только у него. Во-первых, мясо у ублюдка было и правда отменное, а во-вторых, его ненависть к продавцу была взаимной — едва завидев седую голову Заида, плывущую над стойкой и заслышав звук его шагов, батарианец начинал свирепо рубить мясо молекулярным тесаком, смачно харкая в мусорное ведро, стоявшее где-то за прилавком. — Эй, ты, — Заид, как обычно, начал с легких оскорблений. Батарианец — как обычно — не ответил, продолжая разрубать звонко чавкающие хрящи. — Что из твоей тухлятины я могу взять для своего пса? — Для той шавки, которая грызет сиденья в твоей машине? — мясник издал рокочущий смешок. Заид даже не повернул голову, чтобы сквозь витрину посмотреть, чем занимается Селедка. Сказанное было блефом, и они оба это знали. — Знавал я одного батарианца, — неторопливо начал Заид, положив локти на прилавок, — который считал себя очень крутым — ну вот как ты. И знаешь, что я с ним сделал? — Что? — осклабился продавец, неторопливо поднимаясь от разделочной доски и вытирая окровавленные руки о фартук. — Я распорол ему горло от уха до уха, — Заид медленно провел пальцем по своей шее, показывая, какой длины была рана, — а потом вытянул в эту дыру его язык. Это называется «завязать сицилийский галстук». Некоторое время батарианец молча буравил Заида взглядом, а потом хохотнул: — Если я батарианец, это не значит, что я заплачу и позову мамочку, если ты расскажешь, как убивал других батарианцев. Эти суки выжили меня из родной системы, так что я тебе вот что скажу, старикашка — любой, кто их резал, заслуживает того, чтобы я поставил ему выпить. Заид почувствовал себя точно так же, как в тот день, когда Мелочь добралась до его Джесси и залапала испачканными в гуаши пальцами ее ложе, затолкав в ствол слюнявые комочки жеваной бумаги: чертовски взбешенным и несколько разочарованным. Он мрачно заплатил за мясную вырезку, которую, сразу же, как вышел из магазина, кинул в багажник — избалованный Селедка сразу же принялся верещать и скрестись, но стоило только Заиду поймать его взгляд в зеркальце заднего вида, как пес моментально стих и пристыженно замолчал. Следующим пунктом в программе была школа танцев. Долговязая Софи, зеленоглазая и хмурая, стояла на остановке с чехлами для балетных пачек подмышкой и ковырялась мизинцем в ухе. — Ты до скольки лет будешь в ушах ковыряться? Может быть, еще козявки есть начнешь? — рявкнул на нее раздраженный Заид. Он не выносил таких привычек и, в отличие от Шепард, считал, что сюсюканье еще не помогло ни одному воспитателю. — До скольки захочу, — огрызнулась дочь. Ей было четырнадцать лет, и ее длинные и худые руки и ноги болтались, как на шарнирах, а при ходьбе она опасно раскачивалась, словно в любой момент могла развалиться на части. Однако, стоило ей оказаться на сцене и встать на пуанты, как она мгновенно преображалась, разом становясь и гибкой, и собранной. — И вообще, я на тебя маме пожалуюсь. Ты непедагогичен. — Соплива еще, — оборвал ее Заид, открывая багажник. Софи заглянула в него и сморщила нос с едва заметной отцовской горбинкой: — Фу, мясо! Я не положу туда пачки, они провоняют и испачкаются. — Мясо в герметичной упаковке, — начал Заид, зверея. — А твои пачки — в чехлах. — Но... — Еще слово — и домой пойдешь пешком, — он отобрал у Софи чехлы и засунул их в багажник, захлопнув его. Софи нехотя, нога за ногу, добрела до двери и влезла в салон, спихнув Селедку, принявшегося пылко вылизывать ее лицо, с сиденья. Она вытащила из кармана голокоммуникатор и начала в нем ковыряться, просматривая сообщения в соцсетях. До детского сада они доехали сравнительно быстро. Заид не успел подойти к дверям, как сработали сенсоры, и из здания, словно торнадо, вылетела Мелочь, с визгом бросившись к нему: — Папочка, папочка, Джонни — дурак, он ударил меня совком, но я его побила и заставила есть песок, а мисс Бувье говорит, что девочки так делать не должны, и... — Так, — Заид положил Мелочи ладонь на затылок и посмотрел ей в глаза. — Я тебе что говорил? — Успокоиться, отдышаться и говорить по делу, — отрапортовала она, картавя. Нахмурив рыжие брови, Мелочь задумалась и выдала: — Джонни — дурак. Воспитательница, мисс Бувье, уже высунулась в дверь и приветственно махала им рукой, но Заид предпочел сделать вид, что ее не заметил. Он сгреб Мелочь в охапку и понес к ховеркару, надеясь, что настырная бабенка не побежит вслед за ними. Мисс Бувье была молода и энергична, считала, что знает о воспитании (чужих) детей все, и обожала говорить с родителями. Заид был уже много лет как немолод, считал, что воспитание детей — это ад кромешный, так что теоретические знания, которых у мисс Бувье было навалом, в его представлении не стоили ни кредита. В ховеркаре он передал Мелочь Софи: та скорчила недовольную гримаску, но под недобрым взглядом отца подвинулась и помогла младшенькой забраться на сиденье. Заид сел за руль, проклял все на свете и поехал обратно на базу, готовясь к самому худшему — к четырем часам бессмысленного и беспощадного превозмогания домашних заданий. Но в этот день ему, похоже, повезло — гараж был открыт и в нем стояла шепардовская машина. Сама Джейн ждала их на крыльце, в синей альянсовской форме и с большой коробкой пиццы «Веселый волус» в руках. Заид завел ховеркар на парковочную площадку и вышел, выпуская верещащих Селедку с Мелочью и недовольную Софи, на миловидном, но несколько прыщавом личике которой было написано острое и плохо скрываемое злорадство: она явно собиралась рассказать матери, что на варрене опять не было ни поводка, ни намордника. — Забирай своих дочерей, — буркнул Заид. Мелочь сразу же бросилась обниматься, а Селедка, изо всех сил поддерживая младшую хозяйку, принялся прыгать вокруг них и громко и радостно лаять. — Это и твои дочери тоже, — парировала Шепард. — Мамочка, мамулечка, ты купила пиццу, — захлебывалась восторгом Мелочь. Из-за легкой аллергии на красители пицца, мороженое и шоколад для нее были под запретом, но Салли умела корчить такие грустные рожицы, что раз в месяц-в два у Шепард сдавали нервы и она разрешала ей поесть немного чего-нибудь вредного, но вкусного. — Привет, мам, если что, я у себя, — пробормотала Софи, попытавшись незаметно просочиться в дом, но Заид, открывший багажник, окликнул ее: — Сначала вещи свои забери, — он вынул мясо, даже и не думая прикасаться к помявшимся пачкам. В итоге Заиду все-таки пришлось делать уроки с Софи потому, что Шепард ушла купать Мелочь; так как погода стояла теплая, они взяли голокниги и планшет, и вышли на задний двор, расположившись за большим садовым столом. Селедка влез в плетеное кресло под тентом и дремал, прикрыв глаза бледными внутренними веками. Когда они перешли к клятой тригогонометрии, Заид не выдержал и налил себе виски: от долгого общения со старшей дочерью у него начинала раскалываться голова и болеть зубы. Лет в десять Софи была такой рассудительной, ностальгировал он, но как только в дело вступили гормоны и половое созревание, она стремительно превратилась в капризного, колючего и вспыльчивого подростка. — Я не понимаю эти косинусы с тангенсами, — протянула она, отодвигая от себя тетрадки. — Зачем мне вообще знать все эти штуки? Я не собираюсь становиться инженером, как тетя Тали. Я поступлю в тессианскую танцевальную школу при посольстве в Президиуме Цитадели. Людей туда не особо берут, но тетя Лиара обещала замолвить за меня словечко, — самодовольно закончила Софи. — Ты не понимаешь потому, что ты не хочешь понимать, — жестко возразил Заид. — Черт подери, твоя мать стала героем в двадцать четыре года, а меня в восемнадцать уже приняли в космодесант. У тебя осталось четыре года, чтобы доказать, что ты не хуже — время пошло. Шепард, вышедшая во двор со стаканом воды, чуть не поперхнулась минералкой, услышав эти слова: — Ну, думаю, занятий на сегодня достаточно. — Я сказал, что никто отсюда не уйдет, пока мы не разберем все примеры, — отрезал Заид. Шепард собралась было ему возразить, но сделала над собой усилие и попробовала убедить его более мирным способом: — Ну а ужин? Я не буду таскать вам тарелки, вы их назад не приносите, — напомнила она. — Тогда может быть, сделаете перерыв и поедите? — Нет домашки — нет ужина. — Если Софи сейчас же не пойдет ужинать, — пригрозила Шепард, — ужина в этом доме не получит никто. Так понятнее, сержант Массани? Шепард была прирожденным командиром, а Заид — прирожденным сержантом, так было всегда. Ворча, он подчинился, и, отпустив Софи, пошел помогать Шепард с ужином. Уже в спальне, наедине с Шепард, когда Мелочь, вроде бы, заснула, а Софи, несмотря на все свое нытье, относительно успешно решила несколько задачек и, бурча, поднялась в свою комнату, Заид снова подумал о том, что не заточен под мирную жизнь. В свое время он решил рискнуть и женился на Шепард, но это как раз было понятно: он любил ее и думал, что стоит рискнуть и попробовать стать «нормальным», как она говорила, человеком. С другой стороны, никто не предупреждал его о том, что в планах на будущее появятся еще и дочери — Заид не хотел становиться отцом и почему-то был уверен в том, что Джейн не сможет забеременеть. Как оказалось, он ошибался. — Заид? — Шепард высунулась из ванной, вытирая мокрые волосы полотенцем. — Чего? — хмуро откликнулся он. — У тебя когда отпуск? — В июне. — У меня тоже, перенесли, — хмыкнула Шепард, всем своим видом давая понять, что отпуск ей перенесли не случайно. — А давай... — Поедем на какой-нибудь очередной курорт? Или полетим на Иллиум? — с раздражением перебил ее Заид. Семейный отдых у него уже в печенках засел. — Не-а, — голая Шепард вышла из ванной, бросив полотенце в корзину для грязного белья, и начала рыться в комоде в поисках пижамы. — На станцию «Омега». — С детьми? Это бред соба... — Без детей, их можно отправить к Лиаре, — перебила его Шепард, выпрямившись и задвинув ящик комода; вытащенные из него футболку и шорты она положила на кровать. — Только ты и я. Вдвоем, — она подошла к кровати и встала на нее одним коленом, погладив Заида по волосам. — Я уже лет сто не напивалась и не дралась в баре. Интересно, Ария все еще заправляет станционными делами? — Куда она денется, — криво улыбнулся Заид, положив руку Джейн на бедро. Открывающиеся перед ним перспективы будоражили кровь: — У меня осталась пара контактов, там, на «Омеге». Могут подкинуть работенку. — Если нужно что-то взрывать, разбивать головы прикладом и лупить Синих Светил по яйцам — я в деле, — хищно улыбнулась Шепард. Заида возбуждала перспектива снова почувствовать себя «вольным стрелком». Заид притянул к себе Шепард и поцеловал ее — она всегда целовалась жадно, нетерпеливо, это его заводило. Он принялся заталкивать язык между ее зубов, обхватил ее лобок ладонью — жесткие темные волосы, влажные после душа, приятно щекотали кожу. Скрипнула дверь и тонкий голосок Мелочи осуждающе произнес: — Мамочка, а почему ты голая, ты же простудишься! Шепард снесло с его колен, как ветром; она отскочила, запутавшись в откинутом одеяле и свалившись на пол. — Салли! — рявкнул Заид. — Да, папочка? — Я тебе сколько раз говорил?... — Не входить без стука, папочка? — послушно предположила она. Шепард поднялась с пола и быстро натянула футболку и шорты. Прихрамывая — падая, она ударилась ногой о боковину кровати — она подошла к дочери и мягко подтолкнула ее к двери: — Почему ты не спишь? Пойдем спать, уже поздно. — Мне приснился страшный сон. Обернувшись к Заиду, Джейн страдальчески закатила глаза и одними губами произнесла: «Омега — или я сдохну», и в этот момент Заид Массани был полностью с ней согласен. Или отпуск на «Омеге», или «счастливая семейная жизнь» их просто доконает. Обоих.