At that moment

«Сегодня 4 мая 1896 года. Шерлок Холмс блестяще справился с ещё одним делом. Расправившись с преступником, он быстро нашёл пропажу. Оборонительные точки выдались смертельно опасными, и одна ошибка могла привести к гибели одного из нас. Поэтому сейчас, будучи целым и невредимым, я могу спокойно вздохнуть. Всё закончилось хорошо, но ровно пять лет назад… Я не мог думать совершенно ни о чём, просто не мог жить!..» - Остановившись писать, доктор Уотсон так и оставил мысль оборванной и задумался. Он не заметил, как сзади подошёл Холмс, опёрся руками на спинку стула и сказал: - Вы до сих пор об этом думаете, мой дорогой друг? Всё ещё не можете это забыть? Ответа не последовало. Действительно, Уотсону трудно вспоминать тот самый день, момент, секунду, которые обрушили всё; разбили, надорвали сердце сильного и смелого доктора. За такую мелочную часть жизни, казалось бы, это сделать невозможно, но только не при таких обстоятельствах и… чувствах. Да, уставший доктор Уотсон уже не отрицал своё довольно таки близкое отношение к своему другу. Когда он один – думает о нём, но когда рядом с Холмсом – что-то сразу сковывает и заставляет быть доктора сдержанным и хладнокровным. Детектив это заметил, и сам изменил своё отношение к Уотсону. В лучшую сторону, разумеется. Но с чем это связано? С постоянным напряжением? Риском? Может быть, усталостью. Ведь именно в этот период стресса голову посещают посторонние мысли. Холмс не был уже таким устойчивым и жестким – в его движениях и речи можно было заметить не свойственную ему мягкость и разочарование в своих поступках по отношению к слегка сентиментальному доктору… Уотсон не обвинял детектива ни в чём. Ему самому было стыдно. Нет, не за своё, казалось бы, высоко непостижимое логическое мышление, ведь за «Великий перерыв» он детально изучил новые сведения и открытия по анатомии и физиологии, а также болезней и их способы лечения. Джон Уотсон действительно хороший доктор, что бы ему не говорили. Даже сам Холмс, по возвращении это отметил и не раз об этом упоминал. «Да, - говорил доктор детективу. – Я не могу производить умозаключения, я не владею дедуктивным методом, и вы этому меня не научите, но моя профессия мне интересна. Я могу ошибаться, главное, чтобы это не стоило человеческой жизни». Сейчас Уотсон понимал: если избежать этого разговора, по крайней мере, - этого вопроса, то жить дальше – ещё труднее, чем было и чем есть. С глубоким выдохом, но со сдержанностью он сказал: - Холмс, я… Простите меня, - на такое подобие ответа детектив удивился. - За что, мой дорогой доктор? - желая всё-таки услышать ответ на вопрос, Холмс сел в кресло, приняв свою привычную позу. Уотсон подорвался, встал из-за стола, и подошёл к окну. Это действие стало очевидным для серьёзного предстоящего разговора: - Я слишком сентиментально к этому отнесся. Вы мне очень дороги и я не хочу вас потерять... Холмс медленно встал, подошёл к тому же самому окну, сначала легко дотронулся, а потом взял за руку своего друга. От неожиданного прикосновения Уотсон сначала дёрнулся, но не осознавая странного порыва, вскоре обнял детектива. - Уотсон… Милый мой Уотсон… - словно жалея, произнёс Холмс. - Шерлок, я должен вам сказать. Я не в силах больше терпеть… Я люблю вас, – короткий вдох и резкий глубокий выдох. Камень на душе у доктора оборвался, растворился, исчез… Его не стало, и ничего, казалось, кроме их двоих, не было в данный момент. Только осознание заблуждения в дальнейшем. Холмс не заметил резкого появления боли в горле; собрав мысли, он продолжил разговор: - Знаю, Джон… - Вы останетесь со мной? – скорее просьба, не вопрос. - Я буду с вами всегда. Этот момент изменил нашу жизнь, но я постараюсь. Ведь вы для меня – единственный друг, и моё отношение к вам… Поверьте, больше, чем уважение. Сейчас я не могу что-либо сделать, меня словно заклинило. Я ужасно хочу быть с вами и не смог даже сказать, пока вы этого не сделали. Действительно, мне не страшно потерять свою обыденность, я ведь не хочу и боюсь вас потерять, – такое откровение, наверняка, Уотсон никогда бы не услышал. Он понимал, что в мыслях детектива не свойственная ему трогательность, но не улавливал её до конца. Уотсон одобрительно, но быстро улыбнулся и промолвил: - Я вам помогу. Просто… не отвергайте меня, прошу. - Нет желания такого совершить, – Холмс медленно наклонился, Уотсон последовал за ним. Расстояние постепенно уменьшалось, их губы соприкоснулись - сначала мимолетно и легко, но потом, отстранившись на пару секунд, уже страстно и желанно слились воедино. Никто из них двоих не хотел отрываться друг от друга, пока этого не пожелала дыхательная система. Этот момент казался вечностью, но когда они опомнились, резко оторвались друг от друга. Уотсон слегка покраснел, осознавая свои действия. Холмс стоял в растерянности, смотря на своего друга. - Холмс… - тихо и немного нерешительно позвал друга доктор, – пойдёмте наверх. Снова взяв за руку Уотсона, они вместе направились в спальню. Там они присели на кровать, доктор сказал, держа его за руку: - Шерлок… Меня это всё смущает. Помогите мне… Я не могу расслабиться. - Уотсон… - Это связано, прежде всего, с неожиданными обстоятельствами. Я имею в виду: пока вы со мной не можете полностью раскрыть себя, рассказать, что у вас творится внутри, я не смогу чувствовать себя… комфортно с вами. - Уотсон, вы считаете, что я не смог вас к себе впустить? - Именно так… - Как вы можете вот так говорить? – произнёс не столь с обидой Холмс, сколько с разочарованием и с безысходностью. В комнате повисло молчание. Детектив медленно отпустил руку доктора, встал с кровати, в полумраке прошёл вдоль стенки и стола. Остановившись возле кресла, Холмс, словно получив пулю в сердце, медленно упал вниз, охватив голову руками. Уотсон наблюдал за каждым действием своего друга, а опомнившись, - бросился к нему: - О, Господи… Шерлок, простите меня! Мне не следовало себя так вести… Простите меня, Шерлок… Прошу вас! Простите, – доктор взял руки Холмса и стал их целовать. Детектив осторожно убрал свои конечности и обхватил руками лицо доктора: - Не нужно больше… Так… - голос Шерлока сорвался. Уотсон поднял его с пола. - Холмс… Шерлок, посмотрите на меня, – сыщик посмотрел на доктора. Его глаза блестели. Джон чуть заметно улыбнулся, в то время, как глубоко осознавал, что виноват перед таким ранимым человеком. Уотсон наклонился к нему, и детектив чуть дрожащими губами накрыл губы доктора. После горького касания, Шерлок спросил: - Как думаете, Джон: мы сможем стать прежними? - Честно – я не думаю, что это будет так. Наша привязанность, тяготение друг к другу не позволят быть этому. Нет, это казалось бы невозможным – изменить реальность. Можно бежать, долго бежать назад, но это того не стоит. Человек не стоит на месте не только в собственном развитии, но и осмеливается делать некоторые, казалось бы ему, невозможные шаги. Конкретно без этого человека Холмс больше не в силах представить себе жизнь. То, что он оставил Уотсона ещё тогда, его потрясло ещё и по другой причине, той, о которой до момента возвращения он даже и не подозревал: событие, произошедшее зимой-весной 1892 года, наверняка полностью сломило доктора. «Я больше его не оставлю», - подумал Холмс, увидев истощённого жизнью Уотсона. Теперь, когда чувства взаимны, детектив не сможет уйти от друга, но сможет снова умереть вместо него. А это будет очередным ударом для Уотсона… Доктор стоял неподвижно перед своим другом, Холмс молчал. Но потом, помедлив, сказал: - Джон, прошу вас… раздевайтесь, – они развернулись и стали снимать одежду, складывая её на ближайшее кресло. Закончив, оба развернулись. Лунный свет осветил их фигуры – обе сильные, стройные. Холмс и Уотсон восхищались красотой друг друга. Они сошлись близко, и детектив прошептал: - Ложитесь, – Уотсон поспешно выполнил просьбу, Шерлок лёг сверху и стал обдавать нежными касаниями шею доктора, лицо и губы. Холмс оторвался, немного повозился, раздвинул Уотсону ноги. Боль была довольно продолжительной, проходящей через всё тело, когда детектив ввёл палец чем-то смазанным в анальное отверстие. Вскоре пальцы заменил собственно орган. Холмс двигался не очень быстро, но и не плавно, скорее – слегка рвано, смотря в лицо Уотсону и обдавая его своим горячим дыханием. Шерлок сделал ещё пару импульсивных толчков, со стоном и напряжением излился в Джона. Доктор не выдержал и сделал то же самое одновременно с ним. Детектив вытер липкую белую массу с груди Уотсона и лег рядом. Через некоторое время доктор спросил: - Вы хотите быть прежним? Всё возможно. Я вам могу помочь. Только скажите. - Ох, Джон… Я не знаю, как будет лучше в данный момент. Пока я с вами, мне очень хорошо, главное не переживайте… Ваши чувства взаимны. Я не могу вас оставить, и нет желания такого совершить, - Холмс улыбнулся и вместе и доктором провалился в сон.