И ещё одно место, на которое я не имею право

Мин Юнги пристально всматривался в мягкие черты своего сводного брата, в эти заливающиеся смущением щёки и заинтересованные шоколадные глаза, но всё равно никак не мог понять, издевается ли Чимин или всё же нет. — Хён, так почему тот парень кричал? — повторил вопрос шестнадцатилетний мальчик, сжал от смущения до побеления костяшек свою футболку, переминаясь на месте, закусывая пухлую нижнюю губу, и всё так же, недоумевая, смотрел на старшего. А Юнги передёрнуло. Нет, черт побери, он всё-таки не издевался. И Мин был готов проклясть тот самый день, когда парень застукал его за непристойным занятием. И чёрт же дёрнул, тащить того омегу к себе домой. Он ещё раз взглянул на мальчика, сам не зная чего выискивая в его лице. Просто не может быть такого взгляда, таких красных-красных щёк, такого замирающего дыхания у человека, который бы испытывал просто-напросто терпение хёна. Его Чимин~и всё так же невинен и чист, как первый выпавший снег в начале зимы. Но от этого стало совсем не легче. Дыхание спёрло, губы пересохли вместе со ртом, а сердце так громко отбивало рядом с желудком удары, что Мину казалось — это вовсе и не его сердце, а огромный барабан. Ведь, какого черта, обычная полая мышца с красной жидкостью может вытворять такое? Бум-бум, бум-бум… Юнги нашёл в себе силы на дальнейшие объяснения. Его брат растёт и нет ничего плохого в том, что он бы хотел знать особенности взрослой жизни. Но, нет, Юнги всё же считает, что он ещё маленький для такого, что у него всё ещё впереди. Что, блять, это же он, Минни, его маленький Минни, который не может просто знать о всей грязи взрослой жизни! Но мозг подсказал: если не старший брат, то кто-то другой, тот, кто не пощадит всё ещё детскую, по мнению Мина, психику, тот, кто не приподнесет это всё с правильной стороны. И от этого сердце зашлось ещё сильнее, грозясь разорвать парня изнутри. Он притянул к себе мальчика, усаживая того рядом, беря за руку и поглаживая, даже не замечая этого, большим пальцем тыльную сторону, успокаивая волнующегося мальчугана, прям совсем как в детстве. А у Чимина, казалось, скоро перед глазами будут летать звёздочки — так волнительно ему было. Глаза не находили себе места, цепляясь то за тёмные-тёмные волосы брата, то за его длинные и до ужаса красивые пальцы рук, не то что у него — коротенькие, как у какого-то шестилетки, и пухленькие, которые всегда вызывали желание старшего от чего-то их пощупать. Чуть шершавая подушечка пальца, так нежно скользящая по тонкой и мягкой коже, вызывала невероятно большой спектр эмоций — от обычного тайфуна мурашек до неизведанного для Чимина тягучего чувства внизу живота, но такого приятного, что не хотелось это прекращать. Это всё было так необычно и ново для парня. — Во-первых, Чимин~а, — Юнги сосредоточил свой взгляд на лице младшенького, силясь поймать любую эмоцию, любое изменение как в положительную, так и в отрицательную сторону, чуть сжимая небольно руку, — тот парень, — замялся, — он не кричал, а стонал, — Чимин выгнул бровь, пытаясь понять. — Почему? Я знаю, что стонут, когда очень больно, — он расширил до невозможности глаза, вгоняя почему-то Юна в краску. — Нет, что ты. — Мин постарался улыбнуться, успокаивая брата, но улыбка получилась неловкой и какой-то натянутой, — ему было просто очень хорошо. — Почему? — снова этот, вгоняющий в тупик, вопрос. — Понимаешь, так бывает, когда люди занимаются, — брюнет сглотнул, — сексом, — назвать при брате это просто обычным перепихоном он не решился, а занятием любовью это никак не назовёшь. Чимин покраснел вплоть до ушей и участка шеи, торчащего из горловины белой футболки. Конечно, он знал это слово и что оно обозначает. Но предпочитал не вникать в эти вопросы, каждый раз чувствуя себя, как в не своей тарелке. Но видимо день для таких познаний пришёл именно сегодня. Он нахмурился, не понимая как это может приносить удовольствие вплоть до издавания столь смущающих звуков. — Понимаешь, — опять начал с этого слова парень, будто бы оно помогло донести до брата эту информацию, а тому правильно её понять, — на теле каждого человека, будь он альфой, омегой или же бетой, неважно, есть такие точки, в которых прикосновения очень приятны. Он поднял взгляд на краснючего Чимина, до которого начинали доходить все сказанные ранее слова. Тот дёрнул голову вверх, смотря прямо в глаза брата, выгибая вверх брови, и наклоняясь вперёд. — И у меня такие есть? — Мин Юнги искренне не понимал, как при такой теме Пак мог так невинно смотреть на него и хлопать своими невозможно длинными ресницами. Мин отвёл карие глаза от таких сексуально пухлых, открытых в изумлении, губ. Потому что, какого черта, он вообще творил? Это же его братик, его милый, не опороченный жизнью, братик! — Ну, да, — увидь его сейчас друзья, то никогда б не поверили, что этот, смущённо почесывающий затылок, — их вечно суровый, обдающий холодом, Юнги. Да, что уж там, Юнги сам бы ни за что не поверил. Чимин опустил глаза, щуря их попривычке, на сплетенные руки, закусывая губу, что-то пытался понять в своей ещё юной голове по сравнению с двадцатидвухлетним старшим братом. Шестерёнки в его голове крутились, и Мин бы поспорил, что тот выглядел как никогда мило. Младший дернулся вверх, обхватывая своими руками предплечья Юна, заглядывая расширенными глазами в лицо парня. — Юнги-хён, — он придвинул своё лицо ближе, склоняя его на бок и обдавая дыханием бледное лицо старшего, заставляя того сглотнуть, — покажи мне, пожалуйста, где они! — воодушевление так и било из Пака. Юнги, кажется, стал ещё бледнее, чем обычно, от чего младший чуть нахмурился. Глаза Мина бегали туда-сюда, не зная что ответить брату. Но жалостливый взгляд заставил его неуверенно кивнуть. И, о Боже, какого чёрта, он вообще творит? Что он собирается сейчас делать, м? Растлевать младшего, пускай и сводного, брата, который ещё даже не совершеннолетний?! Его передёрнуло от осознания того, на что он подписался и что сейчас будет делать с Минни. Осознание ударило в голову ещё сильнее, когда мальчик уже полностью забрался на кровать и, снимая свои пушистые тапочки, закидывая ноги, начал елозить пятой точкой на покрывале, стараясь усесться как можно удобнее. За грудной клеткой Мина поселилось неприятное чувство страха сделать что-то не то и как-то навредить братику. Оно оплетало рёбра и сжимало изнутри горло, вызывая ощущение удушья. Вразрез всем своим принципам и убеждениям минутами раннее он придвинулся к Чимину, протягивая руки в попытки снять с того футболку. Ткань приятно заскользила по юному телу парня, вызывая табун мурашек, охватывающих спину и руки. Он сглотнул, внимательно следя за всеми действиями хёна. Юнги подполз ближе, так же забираясь с ногами на кровать и успокаивающе поглыживая того за плечи. Он прекрасно видел всё смущение и некий страх перед предстоящим на лице мальчишки и старался всё делать как можно нежнее, не вызывая неприятных ощущений и отторжения. Юнги прекрасно понимал, что Пак не то что не был ни перед кем в таком ключе, а даже никогда не раздевался перед кем-то. Он видел все мурашки, горящие алым щеки и спёртое дыхание парня, старался успокоить Минни, придать тому немного уверенности, что ничего такого с ним не произойдёт. И скорее всего он бы уже это просто всё прекратил, если бы не видел несмотря ни на что заинтересованность в глазах напротив. В конце концов тот сам его попросил, а Юн, дурак, согласился. Тем не менее он был готов всё это прекратить по малейшему намёку. — Успокойся, всё будет хорошо, — и Юн был уверен, что всё и будет хорошо, в конце концов Чимин же бета и от него вообще не пахнет, как, например, от омег, которые сводят сума своим запахом. Он же ведь бета? Мин уложил того на спину, придерживая за лопатки, и навалился сверху, упираясь на локтях, чтобы не раздавить Чимин~и. А Пак действительно постарался успокоиться, делая глубокий вдох и полностью доверяясь парню. Ведь это же он, его старший хороший брат, Юнги~я. Но, чёрт, как же смущающе и непривычно было под кем-то лежать и к тому же на половину обнажённым. — Чаще всего существует семь таких зон. Губы, — старший от чего-то начал говорить шепотом, облизал свои сухие, задевая чиминовы, ловя вздох, но так и не накрывая их, считая это непозволительной роскошью для себя. — За ухом, — мазнул губами за ним, чуть прикусил кожу и припал половинками губ, чуть посасывая и втягивая в себя, но стараясь не оставлять следов порочности на молодом теле, словил тяжёлый вдох и выдох сквозь ноздри, а он ведь только начал. В голову ударил исходящий сладкий запах карамели, усилившийся из-за прикосновений. Мин чуть отстранился, даже так ощущая напряжение в теле брата и заглядывая тому в помутневшие и прикрытые глаза. Минни открыл веки, напрягаясь ещё сильнее, и, смотря на брата со страхом того, что сделал что-то не то, закусил губу. — Расслабься, — Мин постарался успокоить того, поглаживая его щёку большим пальцем и мягко смотря, — так, — замолк, подбирая нужные слова, — ты омега? — поднял удивлённо брови, он правда не знал, получил лишь кивок и улыбнулся, целуя в лоб. Теперь он должен быть вдвойне аккуратнее. Омега — не бета, и любое неверное движение могло нанести незримый урон. Юнги наклонился, возвращаясь к начатому, но теперь ещё и незаметно поглядывая на лицо младшего, стараясь поймать хотя бы намёк, если тому противно или неприятно. — Шея, — он лёгким касанием поцелуев перешёл от уха к ней, слыша сдавленный стон, и слегка улыбнулся, — не стесняйся, мне они нравятся, — погладил бок, вызывая мурашки и намекая на то, чтобы тот не сдерживал так и просящиеся из парня приятные слуху Мина звуки. Он оглаживал тело Чимина, надавливая на какие-то точки, от чего становилось ещё приятнее. Обжигал горячим дыханием, оставлял влажные поцелуи и ловил хрипы в перемешку с ещё тихим постанованием, выходящие из самой груди. Пак же думал или точнее пытался думать, что так хорошо ещё ему никогда не было. Разум затуманивался, и он чувствовал, как лоб покрылся испариной, а впервые в жизни внизу затягивался тугой узел. Мин чувствовал твердеющую плоть как у себя, так и у брата, но старался не обращать внимание на свои животные инстинкты, стараясь впервые кому-то доставить такое удовольствие, а не удовлетворить свои потребности. Долгими поцелуями он спустился ниже, шепча про четвертую точку — соски. Втянул правый в себя, играясь с ним языком, надавливая, слегка кусая, а левой рукой массировал другой. Затем влажной дорожкой перешёл к левой. Опустился чуть ниже к ореоле, обводя ту языком и слыша до невозможности громкий стон с хрипотцой, видя, как Пак сжал с силой покрывало, проявляя белые костяшки, и выгнулся навстречу ласкам. Мин почувствовал в районе своего живота что-то мокрое. Он опустил взгляд, всматриваясь в белёсое пятно на штанах Чимина и на его сжавшиеся пальчики ног. Кажется, Юнги нашёл его слабое место и, улыбнувшись, поднял глаза на лицо, прикрываемое в смущение и страхе, что сделал что-то неправильное, ладонями. Он приподнялся, отводя их в стороны и мягко заглядывая в бегающие глаза. — Всё хорошо, ничего страшного, — тяжело дыша, прошептал в самое ухо. Он понимал, что такое с его Минни впервые и он естественно немного напуган такой реакцией своего тела, поэтому старался как можно быстрее заверить парня в естественности всего произошедшего, — можно? — Юнги считал, что Пак решит, что для него уже хватит, но тот всё же неуверенно, но кивнул. Он сполз обратно, оттягивая кромку спортивных штанов ниже под томный взгляд, касаясь горячими губами низа живота, из-за чего тот инстинктивно вжал его в себя, но тут же расслабил мышцы, рвано дыша. Мин Юнги выцеловывал нежную кожу, не скупясь дарить ласку. Он обхватил одной рукой ладонь парня, ненаходящей себе места, а второй продолжал гладить впалый живот и бока, не осмеливаясь опустить её на бедро Чимина. Тот поскуливал, прося ещё больше ласки, ещё больше нежности, ещё больше поцелуев. Он вплёл свободную руку в волосы брата, получая в ответ тихий утробный то ли рык, то ли стон. Этот звук ласкал слух и становилось ещё приятнее. Чимин начал приятно перебирать пряди и с силой сжал, издавая чуть болезненный стон, когда почувствовал, что Юнги от неожиданных действий младшего слишком сильно втянул кожу, оставляя алый засос рядом с косточкой, и сжал до боли бок. Мин рыкнул от собственной опрометчивости, тут же ослабляя хватку, чтобы не оставить синяки — понял, что у Пака низкий болевой порог, и принялся зализывать, как кот, нежную, тонкую кожу. Шептал извинения, ластясь головой обратно под руку Минни. А тот снова полностью отдавался действиям Юна, растворяясь в прикосновениях и собственных стонах в перемешку с порыкиванием старшего. Юнги ещё не было так хорошо ни с одним омегой, которым он давал полноценный секс. Никто так всецело не доверял, не подставлялся под ласки, как Чимин. Тут он дарил ощущения, не беря ничего взамен и даже не мечтая, что его подпустят ближе, но такого он никогда не испытывал и даже эта малость была всепоглощающей и такой волшебной. Юнги коснулся внутренней стороны бедра прямо через ткань, наконец-то опуская руки на зад, слегка сжимая. Снимать штаны он не решился, не хотя испугать парня, но даже так вызывал неимоверно сильные ощущения со стороны второго. — И, — тяжёлый вдох, — ещё одно место, — он поднёс губы к давно поднявшемуся и всё ещё влажному бугорку в области паха, — на которое я не имею право, — и обдал горячим дыханием. Он постарался отстраниться, не свалившись на всё ещё тяжело дышащего с закрытыми глазами с непривычки Чимина, чтобы быстро сходить в душ, снять скопившееся напряжение в паху и сразу вернуться отправить парня тоже в ванную смыть весь пот или хотя бы уложить того в постель нормально поспать. Но его неожиданно остановила схватившая его рука Чимина. Тот смотрел с испугом и тянул на себя. — Не уходи, — он всё так же сдавленно дышал, — Юнги, пожалуйста-ах, — Чимин выгнулся, как только Мин неаккуратно задел бугорок, и прирывисто задышал, всё так же умоляюще смотря в глаза брата, — я хочу. Юнги прервал его, не давая договорить, сгребая под собой в охапку и обхватывая лицо руками, серьёзно смотря в глаза с толикой нечитаемого чувства и гладя того по мокрым от скопившегося пота волосам. — Малыш, — провел пальцем по брови, медленно ведя к губам, — ты же понимаешь, что я не хочу сделать тебе больно? — поцеловал в лоб, — ты же понимаешь, что, если мы перейдём и эту черту, то обратного пути уже не будет? Чимин на секунду заколебался, словя обеспокоенный взгляд с нахмуренными бровями брата. Но эта нерешительность ушла так же быстро, как и появилась. Он знал, что ему не будет ни с кем так хорошо, кроме как с Юнги. Чимин сам потянулся за поцелуем, доказывая им, что готов. Юнги принял неопытный, но такой сладкий, со вкусом карамели поцелуй, начиная вести в нём, посасывая то нижнюю, то верхнюю губу, проводя языком по сладким розовым половинкам, слегка прикусывая и тут же зализывая. Он утопал в аромате карамели, как и Минни в мяте, старался сделать явно первый поцелуй мальчика, как можно чувственнее. Силясь как-то понять — действительно тот готов или на него так просто подействовали ласки. Осилит ли шестнадцатилетний мальчик предстоящие? Действительно ли он так этого хочет или это говорила в нём проявившаяся омежья сущность, не будет ли потом жалеть об этом, чувствовать себя грязным и опороченным собственным братом, когда придёт в себя завтра? Юнги не хотел терять младшего братика, хотя после всего случившегося как таковым теперь его сложно назвать. Не хотел терять Чимин~и. Пускай он и не притронется к нему, но зато тот будет всегда с ним рядом. Но, чёрт, младший целовал его так, что думать об этом совершенно не хотелось. Наоборот хотелось сгрести в охапку, подарить ещё большую нежность, довести до пика удовольствия, показывая, как это бывает волшебно, чтобы тот был только его и ничей больше. Он так давно тайно заглядывался на Пака, каждый раз отдёргивая себя, что это неправильно, он не должен. Но, блять, Мин так ревновал его, когда за дверью стояли какие-то альфы, которых таковыми ещё сложно назвать — одно название, когда пытались позвать Чима на свидания, а Юн лишь выпроваживал их, даже не говоря о них брату. Так ревновал, а сам перепихивался с другими омегами, боясь обидеть своего Минни! И сейчас, когда они вместе и тот отдаётся ему, всецело доверяя, целуя так нежно и трепетно, он всё так же боится обидеть, сделать больно, не оправдать ожиданий. Но, чёрт побери, это всё казалось таким правильным, что Мин всё же решается подарить всего себя этому малышу! Блять, пусть он хотя бы раз в жизни сделает так, как хотят они оба, поступиться со своими дурацкими принципами! Пусть всё идёт так, как идёт и, если младший этого хочет, то он это даст! Он всё так же целует его, стараясь углубить поцелуй, показать новые ощущения. Тянется к штанам, когда замечает немного неуверенно скользящие пальчики по его груди. Он положил на них свои руки, помогая снять футболку и позволяя прикоснуться пухлыми чуть покусанными губами к шее. Чимин стараля делать всё как можно правильнее, вспоминая то, как это делал старший, захватывал губами кожу, аккуратно посасывал. Пару раз не рассчитав силу, он поставил красные отметины, каждый раз смотря немного испуганно на реакцию парня. Но тот успокаивающе кивал ему и гладил по голове, призывая продолжить. Юнги впервые позволял кому-то к себе прикасаться, ласкать, доставлять удовольствие. И ему это нравилось просто потому, что это был Чимин. Маленькие ручки скользили по шее, груди, зарывались в волосы, оглаживали пресс, изредка подбираясь к кромке брюк, задевая ремень. Юнги впервые так яро отзывался на простые касания, порыкивая, прижимаясь ещё ближе, показывая, как он его хочет. Он приподнял Чимина за поясницу, подкладывая под неё мягкую подушку. Минни, закусывая губу, потянулся к ремню Юнги, смущаясь, расстегивая его. Видя растерянный вид парня под ним, Мин переложил чужие руки с собственных брюк на плечи, стараясь самому снять их в такой позе, следя, как заинтересованно смотрел младший, который нервно сглотнул при виде оголённой возбуждённой плоти. Юнги подтянулся вверх, трясь своим лбом о чужой, шепча в губы, что всё будет хорошо, что он прекратит, если тому не понравится, при малейшей просьбе. Поцеловал, тянясь к шнурку спортивных штанов Пака, развязывая и стягивая те вместе с боксёрами, сгибая ноги парня в коленях. Чимин пытался инстинктивно свести ноги перед собой, но это не позволили сделать сильные руки Юнги, разводящие наоборот их ещё шире, чтобы поместиться между ними. Он гладил внутреннюю сторону бедра, целовал, стараясь успокоить нервно ерзующего парня. Он знал, что будет непросто. Чимин прогнулся в спине, издавая протяжный стон и впиваясь пальцами в волосы, когда губы Юнги сомкнулись на нежной розоватой плоти. Он обхватил головку члена парня, посасывая, облизывая языком, захватывая полностью ртом аккуратный не слишком большой для омеги половой орган, помогая себе руками. Его сейчас совершенно не беспокоил изнывающий от желания собственный член. Для Юнги было важно доставить удовольствие мальчику, сделать первый секс самым чувственный и незабываемым, а не удовлетворить своё животное желание. Чимин весь изнывал от желания, поскуливая, чувствуя, как приятно двигаются губы, сжимая его и расжимая там где надо. Глаза закатывались и хотелось большего. Он истекал смазкой, пачкая постель. Ему хотелось сделать Юнги так же приятно, но не знал как, поэтому просто отдавался старшему, всецело доверяя. Мин оторвался от разгорячённой плоти, продолжая оглаживать Минни, и вовлёк в поцелуй, простонав от прикосновения своим членом к бедру Пака. Тот дрогнул, но не отстранился. Юнги, не разрывая поцелуй, потянулся к своей тумбе, не глядя, шаря в ней в поисках лубриканта и презервативов. Найдя там только второе, он постарался не материться, понимая, что Чимина придётся растягивать дольше и, надеясь, что естественной смазки хватит на безболезненное проникновение. Заранее раскатав по своему члену прозрачный, отдающий розовым, презерватив, он, шепча разные милые глупости, приставил свой палец ко входу, собирая смазку, поглаживая дырочку и небольно надавливал на вход. Минни зашипел, почувствовав в себе что-то инородное и попытался отстраниться, пятясь назад. Юнги обхватил его одной рукой, обнимая, и постарался успокоить. Он обеспокоенно смотрел на то, как младший под ним извивался, и старался делать всё мягче и медленнее. Смазки было много, но этого недостаточно, и при малейшем намёке на боль она вообще переставала поступать из стягивающегося колечка мышц. Сердце Юнги сжималось от вида скулящего от боли парня, и он уже хотел всё это прекратить, вытаскивая палец, но сжимающая плечо рука Пака говорила о том, что всё же младший хотел этого и просил не прекращать несмотря ни на что. Мин, скрепя сердце, продолжил пропихивать свой палец на ещё одну фалангу, зацеловывая Минни везде, где только мог достать, поглаживал низ живота, пытаясь того расслабить. Тот тяжело дышал, продолжая принимать в себя ещё только руку, зажмуривая глаза, правда пытаясь расслабиться, перед глазами всё плыло, а поясницу начинало чуть ломить. Вводя второй, Мин почувствовал, как тот скользит легче и со стороны Пака уже нет таких душераздирающих стонов. Пока вязкая, вытекающая из младшего, жидкость обильно смачивала проход, Юнги постарался, как можно быстрее его растянуть. Хотелось вынуть из Минни пальцы, обнять его, успокоить и больше не трогать, зацеловывая его, объяснить, что секс может быть приятным и не болезненным, но так же Юнги понимал, что рано или поздно ему бы пришлось через это пройти и лучше уж это произойдёт рядом со старшим, чем с неопытным мальчишкой, который не сможет всё правильно сделать, сводя боль к даже такому минимум. С губ младшего сорвался первый протяжный, наполненный желанием, стон. Глаза прикрылись уже от приятного ощущения, и он сам дёрнулся навстречу старшему. Юнги постарался просунуть третий, снова слыша сдавленное шипение. Он старался тщательно того растянуть — лубриканта с собой не было, за что себя продолжал корить, а по до сих пор слишком стянутому колечку можно было понять, что самая тяжёлая часть впереди. Когда растягивать уже не было смысла, он с хлюпающим звуком вышел из парня. Смотря прямо в глаза пытающегося отдышаться Чимина, он пытался уловить в них протест. До этого момента он не получал никаких просьб или намёков на прекращение, даже в те самые моменты, когда боялся просто представить, что тот испытывал. Юнги просто боялся сделать тому ещё больнее, и поэтому ждал, что тот откажется, скажет, что в другой раз, не сегодня. И даже с изнывающим стояком он бы его понял, и никогда б не упрекнул в трусости. Наоборот, прижал бы к себе, успокаивая, говоря, как сильно его любит, что понимает, почему тот отказался, и ни в чем его не винит. Но тот ничего не говорил, лишь пристально смотрел на Мина из-под прикрытых век, облизывая пересохшие губы. — Можно? Дальше обратной дороги уже не будет, — Мин просто не выдержал ожидания и решил спросить его напрямую, сразу предупреждая. Тот сглотнул и, закрыв глаза, прошептал, что да, он ему доверяет и уверен, что тот ему не навредит. — Я люблю тебя, — прошептал прямо в ухо Мин. Мин Юнги придвинулся ещё ближе, обхватывая Минни руками прямо за плечи, трепетно гладя по голове и лицу. Втянул в поцелуй, пристраиваясь у входа так, чтобы проникновение было менее болезненно хотя бы немного. Толкая бедра вперёд, проникая головкой, ощутил, как мышцы младшего больно сжимаются и тот снова пытается отодвинуться, елозя ногами по кровати. Но сильные руки Юнги перекрыли попытки к бегству, и он резко толкнулся вперёд, наполовину вгоняя свой орган, тем самым снижая боль, чем это было бы от медленного проникновения. Лучше быстро, чем медленно и мучительно. Мин проматерился про себя, чувствуя, как по члену течёт горячая струйка. Быстро мазнув взглядом вниз и убедившись, что это всё-таки кровь оттого, что из-за нехватки смазки при первом опыте парня он, кажется, его порвал, тут же притянул к себе в объятия, поглаживая по спине и стирая выступившие слёзы. Накрыл чужие губы своими, сразу углубляя, ловя болезненные стоны, медленно посасывая, не давая тому взглянуть вниз, зная, что вид происходящего напугает мальчика. А этого ему ни в коем случае не хотелось. Он не двигался, давая боли уйти и позволяя тому ухватится за шею и плечи, больно сжимая. Ничего, он это переживёт, ведь ощущение сжимания маленьких ладошек было ничто по сравнению с тем, что испытывал их владелец. Чимин так же не двигался, уткнувшись носом в грудь брата, прерывисто, со всё ещё пробирающими всхлипами, вдыхая воздух. Внутри стенки прожигала неприятная саднящая боль, но он всё так же продолжал беспрекословно доверять Юнги, ведь понимал, что тот делает всё, чтобы ему стало лучше. Стоит только чуть-чуть потерпеть. Ощущая, как внутри отпускает, толкнулся навстречу. Мин заметил со стороны парня движения и сам начал постепенно проталкиваться вперёд. С губ под ним срывались хрипловатые удовлетворённые стоны. Тела сплелись и теперь трудно было разобрать, где кончалось одно и начиналось другое. По комнате раздавались громкие стоны вместе с рыканьем, хлюпанье проявившейся смазки и шлепки одного тела о другое. Было невозможно жарко и, казалось, всё пропахло ими двумя, возбуждая ещё сильнее. Пак выгибался навстречу, обхватывая одной рукой Юнги, оставляя на спине яркие полосы, второй захватывал покрывало, пропуская прохладную ткань сквозь пальцы. Он никогда ничего подобного не чувствовал и это всё было так непривычно, странно. Внизу живота завязывался тягучий комок, пытавшийся выйти наружу. Юнги заметил, что Паку осталось недолго и начал ещё активнее двигать бёдрами. Из младшего вырвался протяжный стон на грани вскрика в перемешку со всхлипом, и он вцепился в руки парня над ним, царапая и их, чуть приподнимаясь, сжимаясь внутри и на время задерживая дыхание. Мин почувствовал брызнувшее в его живот горячее семя, стекающее вниз и капая на самого обладателя. Чимин откинулся назад, зажмуривая глаза и пытаясь отдышаться. Несмотря на то, как приятно наблюдать за Паком, когда он на пике, когда перед его глазами появляются разноцветные круги, иступляя до беспамятства юное тело, Мин поспешил покинуть его и, пару раз проведя рукой по плоти, тоже кончил, стянул презерватив, завязывая его и откидывая на пол. Он не решился дальше изводить парня своими движениями, заставляя, чтобы тот довёл и Мина до конца. Это был первый раз мальчика и он хотел, чтоб всё завершилось на такой для него ноте. К тому же Юнги с самого начала не рассчитывал на это. Он слез с парня, доставая из тумбы салфетки и вытирая их от спермы, обнял того со спины, притягивая как можно ближе, целую в мокрые волосы и шепча, как он его любит. Сил не было даже сходить в душ. Чимин~а перевернулся лицом к старшему, оплетая его руками и устало целуя того в грудь, не намекая на большее, заглянул в глаза. — Так значит мы занимались с тобой сексом, — зачем-то произнёс Пак охрипшим голосом, пытаясь сфокусировать все ещё плывущий взгляд. — Не сексом, малыш, мы занимались любовью, — Юнги поправил расстрепанные волосы парнишки, залезающие в лицо, и снова поцеловал, смотря на раскрасневшееся, покрытое густой испареной лицо с припухшими губами. Теперь Чимина хотелось целовать и целовать, он был только его и ничей больше и это определённо грело душу. А тот был и не против. — Я тоже тебя люблю, Юнги~я, — так славно протянул уставшим голосом младший, притягиваясь и утыкаясь куда-то в область шеи, когда почувствовал на своей лёгкое покалывание — ему поставили метку. Ничего не сказав, он прикрыл глаза, проваливаясь в сон. Юнги накрыл их одеялом, так же закрывая глаза, чувствуя себя самым счастливым.