Конец войне

Вот вы, наверняка, знаете, что существует такой тип людей, которые всюду понтуются, курят, пьют, дерутся. Ну, знаете, такие быдло-выскочки, которые всех бесят, но которые чертовски красивы. И чем они, кстати, хорошенько так пользуются. А еще у них рот не закрывается, и оттуда вылетает куча дерьма. Но есть еще один тип, у которых тоже колючие до боли слова, и сами они тоже как ежи: с иголками и злые. Заткнут любого. Но таких людей любят, потому что они справедливы, умны, честны, говорят все по делу, ставя на место быкующих. И если первые — ужасные нахалы, то вторые определенно ангелы. Даже несмотря на то, что говорят они абсолютно одно и то же. Только разным людям. А еще эти два типа ведут меж собой войны, на которые все собираются как на поприща. И вот ко второму типу относится Тэхен. А еще он ненавидит первых. И снова крики и хлопки, и снова это лицо, самодовольно улыбающееся. Пошло причмокивая жвачкой и смачивая острым язычком свои алые губы, по-царски стукая тяжелыми каблуками черных ботинок, от звука которых у всех вокруг съеживается сердце, Тэхен надменно идет к назначенному месту и останавливается прямо напротив некого парня с его шайкой в шагах десяти, расставив ноги и, расстегнув верхнюю пуговицу светлой рубашки, чтобы та открыла вид на его ключицы, тряхнул светлой головой, положив руки в карман черных облегающих брюк. — Что, боишься подойти ближе? — Засмеялся черноволосый напротив, давая своим дружкам пример, который сразу же они исполнили, поржав как гиены, и посмотрел на Кима свысока, обводя кончиком языка точеные зубки.— Я не кусаюсь. Наверно. Тэ ухмыльнулся и без колебаний подошел вплотную, выплевывая жвачку прямо в новые кроссовки парня, отчего у того уши начали пар выпускать. — Зато кусаюсь я, Чонгук. — Он похлопал его по щеке, ободряя и подмигивая. Все вокруг зашумели и затопали в предвкушении дикой бойни. Чон, звеня цепями на кожанке, схватил чужую горячую руку и зашипел. — Это ты зря.. — Ну это мы посмотрим еще.— Тэхен ярко улыбнулся и спустил руку на его накаченную грудь, будто успокаивая, а потом он демонстративно посмотрел вниз, в область чужого паха, и засмеялся.— Хотя смотреть то нечего, и так все ясно, да? — Он обернулся на толпу, и все засвистели. Их взгляды вновь столкнулись, и Тэ пожал плечами, мол, ничего не знаю, парень, все решается само. "Особенно если у тебя маленький член" — хотел он добавить. — Не хочу пачкать полы тобой, давай отойдем к стенке, чтоб ты не падал, м? — Гук радушно и как-то необычайно мягко (или это кажется только Тэхену) пригласил его отойти к шкафчикам. Ким стушевался, но, не подавая вида, лишь закатил глаза и согласился.  Видимо, намечается что-то серьезное, он  никогда не видел его таким странным. Только они дошли до стены, и Тэ повернулся, как его впечатывают к стене. — Ну что, доигрался? Сверкает чужой оскал, словно молния посреди ясного поля, и Чон впивается в Кима требовательным поцелуем, и Тэ напрягся. Он совсем не ожидал такого, и в оцепенении не мог оттолкнуть парня. Его словно прошибло током, и он разозлился. Выходка Чонгука просто ужасна, но где-то глубоко-глубоко ему нравилось. Этот самец в необычайно сексуален. И, оказывается, сладок. Все вокруг подняли дикий шум, не ожидая такого поворота, но им, видимо, было на всех плевать. Тэхеновы мысли теперь занимал лишь Чонгук. Он причмокивал сладко губами, сильно прижимаясь и требуя страсти. Ему отвечали ему с таким же напором дикости, рвано целуясь и кусая его алые, пухлые, сочные, просто пиздец как нужные сейчас губы, норовя просто разорвать их в клочья. Чон с такой силой сжимал его бедра, что вены на его руках давно вздулись, украшая кожу синими нитями, а тела напряглись до невозможности, яро отвечая друг другу. Градусы атмосферы давным-давно накалились до такой степени, что градусник просто напросто лопнул бы, поэтому тела юных парней неистово горят в ожидании. — Мне кажется, нам надо продолжить в кабинете,— шепчет Гук судорожно, а Тэ лишь кивает, потому что больше ничего не соображает и облизывает опухшие губы. Гук схватывает руку и под громкие возгласы толпы толкает парня в кабинет, с хлопком закрывая двери, что чуть не сломались от такой звериной силы. Они вновь столкнулись губами, будто без них жить не могут, настолько они сейчас важны. Чонгук подхватил Кима за бедра, подняв на руки, и тут же опустил, кидая на парту, отчего у того дыхание сперло. Он одним рывком стянул с него одежду и стал покрывать мокрыми поцелуями массивную гладкую шею и высоко вздымающуюся грудь цвета карамели. Его блядские губы доводили бедного Кима до пика лишь обычными прикосновениями, а горячие ладони исследовали трепещущее тело, ждущее момента, чтобы взорваться. Он остановился и поднял свои томные глаза, заволоченные паволокой дикого желания. — Боже, ты такой красивый,— прохрипел он, оглядывая обнаженное тело, невероятно притягательное, от вида на который у него схватывает сердце и не только. Он взглянул в темные глаза напротив и еще раз понял, насколько же он прекрасен. Он вновь прильнул к горячим губам, оставляя на них утешительно сладкий поцелуй и резко вошел до конца, громко простонав в рот от узости, а Тэ откинул голову с парты, застывая в немом крике. Чон пару раз покачался и начал двигаться быстро, задевая самые чувствительные точки и даря необычайные ощущения, которых прежде Тэхен не чувствовал. Он схватил его за шелковистые волосы и прижал к себе, и его грудь касалась чужой, на шее он оставлял багровые засосы, а обхватив ногами его торс, он прижимал его пах еще ближе, чтобы Чон входил глубоко. Воздух был очень липким и жарким, пока не кончился совсем. Ким царапал его спину до крови от наслаждения и слизывал соленый пот со лба, вновь смешивая слюни в горячем поцелуе, где языки сплетались друг с другом в узлах. Рваные толчки Чонгука выбивали из него крики, стоны, и вот последний, очень глубоко, и — ярчайшая вспышка, волной удовольствия их окатившая и отключившая от всего мира. Чон бессильно уронил свое мокрое и обжигающеее тело, сгребая Тэхенову в охапку. Они еще долго не могли прийти в себя, но с этого момента оба поняли: их войне настал конец. Или нет? — В следующий раз трахну тебя я, Чонгук.