Темные ночи, лунные ночи

У кронпринца много братьев. Некоторые уже мертвы, некоторые — все еще живы. Некоторые полезны, от некоторых — стоило бы избавиться. Один из братьев — умный. Кровь Чаней не пустая водица. Один из братьев — послушный. Жадно жрущий крошки со стола кронпринца. Один из братьев — далеко, сослан на границу. Кронпринц не думает о нем, зачем думать о том, кто существует только на бумаге? Один из братьев — юн, почти ребенок. Не угроза. Один из братьев — красивый. Он заточен в павильоне Цзунчжэн: одежды белые, волосы свободные, глаза безумные. Темными ночами кронпринц приходит в павильон, заглядывает в решетчатое окно, хмурится и любуется. Иногда он думает, что нужно было убить Нин Йи в суматохе, никто бы и не понял, что произошло. Иногда — жалеет, что принца Чу нет при дворе. С ним можно было бы спорить. Его можно было бы воспитывать. Наматывать длинные волосы на кулак, тянуть назад-вниз, обнажая длинную бледную шею. Смотреть, как темнеют глаза и искривляются губы. Улыбаться в них и ждать сдавленного выдоха. Все рано или поздно подчиняются кронпринцу. Каждый — признает поражение. Иногда — всегда в полнолуние — кронпринц присылает в павильон Цзунчжэн дурманящее вино. Слуги расходятся, слепнут, глохнут, немеют. Никто не знает, что происходит за закрытыми дверями. Черные глаза принца Чу слепо смотрят снизу вверх, на щеках сохнут соленые дорожки, на горячих губах молчит частое дыхание. Иногда кронпринцу кажется, что он зря теряет время. Не лучше ли было бы провести его с женщинами, похитить их инь, стать сильнее, чище, переродиться? Но одного взгляда на одежды белые волосы свободные глаза безумные одного прикосновения к губам соленым плоти влажно-жаркой щеке гладкой хватает, чтобы найти себе оправдание. Пусть он не собирает инь, но он лишает соперника драгоценной ян. Та выплескивается ему в ладонь — раз, другой, третий — сильные пальцы цепляются за рукава халата, костяшки, кажется, вот-вот порвут кожу, забрызгают белую одежду возмутительно красной кровью. Иногда кронпринц хочет увидеть эти брызги, и тогда его пальцы сводит от желания и боли, а губы горят от укусов. Желание вожделение становится таким сильным, что он почти видит усмешку на лице Нин Йи. Призрак поражения и слабости накатывает на него волнами жара и шумом в ушах, пересохшими губами и тяжестью в паху. От прикосновения губ не поцелуя самоконтроль покрывается трещинами, но принц Чу все еще недостаточно искусен и слишком одурманен, чтобы победить кронпринца. Он молчит — горячо дышит — в губы кронпринца, лунный свет стекает по его лицу на пол, путается в длинных волосах, разливается по полу обещанием. Когда-нибудь — когда-нибудь — победит он. Какая наивность. Какая наглость. Иногда кронпринц хочет разрушить это лицо, чтобы никогда к нему не возвращаться, не смотреть, не видеть. Но каждый месяц ждет полнолуния, а темными ночами приходит в павильон, заглядывает в решетчатое окно, хмурится и любуется. У него много братьев, и только один из них — красивый.