Вино слегка горчит

Эмили не знает, что привлекает её больше: аромат вина или фигура, обрамлённая светом от окна. И не знает, стоит ли вообще что-то делать. Но делает. Она медленно спускается по лестнице, проходит в кухню, неловко потирая ладони, и только тогда миссис Мэрин замечает её. Секундного диалога глазами хватает, чтобы Эмили увидела отчаяние. Отчаяние, которое женщина скрывает даже от собственной дочери. - Вы уверены, что Вам нужна компания? — просто спрашивает Эмили, не пряча ничего в вопросе. Ей действительно интересно и хочется услышать «мне нужна ты». Девушка обрывает себя на полумысли — нельзя! Нельзя думать о губах мамы своей лучшей подруги только потому, что чувствуешь жалость. И восхищение. И аромат вина, который забивает лёгкие и дурманит голову. Эмили давно понимает, что с чувствами нужно быть очень аккуратно. Миссис Мэрин тянется за мерным стаканом, и девушка хочет позвать её по имени. У неё прекрасное имя. У неё прекрасное лицо. У неё прекрасно всё настолько, что жизнь тупо не клеится. И Эмили хочет склеить ей жизнь. Хочет залатать в ней бреши своими прикосновениями. Своими откровениями. Эмили знает, что ей никогда этого не простят. Она смотрит на маму Ханны во все глаза, провожает каждое её движение. Улыбки на губах нет — Эмили полуухмыляется-полускалится, и ей так комфортно. Она массирует затылок прежде, чем спросить, поддерживая разговор: - Вам, должно быть, это странно. Странно, что человек, которого Вы любили, женится на другой. Эмили видит в глазах миссис Мэрин сначала непонимание, потом — влажный блеск. Она ругает себя, что задала этот вопрос. Он, словно хлыст, заставляет женщину выпрямиться. Лицо вытягивается, отражая тотальную сосредоточенность. А Эмили не может сосредоточиться. Она смотрит на прядку рыжих волос, лежащую на плече, и ей хочется дотронуться. Хочется протянуть руку, заправить локон за ухо нежным движением, чтобы женщина вздрогнула. Чтобы у неё забегали глаза. Чтобы она резко выдохнула, потому что, кажется, сознание вот-вот покинет её тело. Эмили обычно не распускает руки и, если вдруг начнёт, уже не отмоется. Законно ли чувствовать притяжение к матери своей лучшей подруги? Законно ли хотеть её касаться, целовать, любить? Если просто никто больше не может любить эту женщину настолько, насколько может Эмили. Девушка опускает глаза, когда голос миссис Мэрин дрожит в обычном «да». Она желает немедленно провалиться сквозь землю. Она представляет, как под ногами у неё раскалывается почва, но внезапно её хватают. Миссис Мэрин кладёт свои холодные пальцы поверх руки Эмили. Девушка не может дышать. - Спасибо тебе, Эмили. Спасибо, что сделала этот тяжёлый вечер не таким... тяжёлым. Эмили, как и мама Ханны, сглатывает в горле ком. Очень дурацкая мысль пролетает в голове школьницы, что хоть в чём-то они похожи — им обеим чертовски сложно даются вечера. Эмили вечерами слушает музыку, миссис Мэрин вечерами пьёт вино. А теперь они вдвоём могут слушать музыку и пить вино. Миссис Мэрин улыбается прежде, чем собраться уйти. Ей даже посуду ужасно лениво убирать. Она смахивает со стола какую-то крошку и мгновенно оказывается вплотную к Эмили. Девушка смотрит на губы. Губы женщины, с которой она на «Вы» со своих одиннадцати. Почему так нестерпимо надо целовать ту, кто пахнет вином и грустью? У кого в сердце дыра, но кто всё ещё умеет неистово любить? Эмили целует миссис Мэрин Эшли без разрешения. У кого она должна его спросить? Она долго пробует вкус, смакует, наслаждается. Она даёт волю руками, смахивая ту самую прядь и касаясь плеч. Касаясь шеи и ключиц. Касаясь талии. Она целует, зная, что теперь её будет разыскивать полиция нравов. Потому что она нарушила закон, испытав чувство к маме своей подруги. А когда на допросе начнётся поток вопросов, Эмили мимоходом скажет, что миссис Мэрин на вкус слегка горчит. Хоть и, конечно, запретный плод.