***
Весь следующий день они ходят в предвкушении, уже чувствуя эту горьковатую эйфорию, вкуса темного пива. Они так много всего сделали впервые вместе, первая драка, первые двойки и вот сейчас они пробуют на пополам первую бутылку пива, а потом и вторую, и третью. И вот тогда случается полный пиздец. Их развозит быстро, правда Максима чуть раньше. Илья ещё немного трезвыми глазами видит, как тот лезет на стол танцевать под недавний трек Тимы Белорусских. И в голове случается коллапс, взрываются галактики, расцветают и дохнут цветы, и прочие сравнения из сопливых романов. Взгляд фокусируется только на влажных, от частых облизываний, губах, на торчащих из-под черного свитшота ключицах, обтянутых бледной кожей, на темных волосах, что трясутся в такт очередного хита. Хочется сгрести этот черный ураган со стола и подмять под себя. Стоп. О чем это он думает? Это не нормально, он же не педик. Они братаны, а думать о таком по отношению к своему другу не нормально, даже в век всей этой, иногда даже через чур сильной, толерантности. Илья моментально трезвеет, хотя и не был сильно пьян, и думает, что нужно закругляться с этим. Делает вид, что звонит мама, на ходу вырубая музыку, орущую из колонок. Максим что-то возмущенно бурчит, садясь на край стола, а его друг буквально забегает в туалет и делает вид, что разговаривает по телефону, параллельно приходя в себя. Сидящий на столе парень прекрасно понимает, что все, конец веселью и смотрит на время. Рановато для расхода, но если надо, то надо. Он разочаровано вздыхает, собирает бутылки в пакет, и ставит к выходу. В этот момент Илья как раз выходит из туалета, и они встречаются в коридоре. Парень, как обычно протягивает руку, в уже понятной каждому просьбе мятной жвачки, но сегодня не мятная, а со вкусом химически сладкого арбуза. Что ж и это не плохо. - Что, мама зовет делать домашнее задание, чтобы Любка снова не позвонила? – С глупой усмешкой спрашивает Макс, опираясь плечом на дверной косяк. – Забери мусор заодно, пожалуйста. - Ага, видите ли она сегодня снова звонила. – Сгребая с вешалки ветровку и стараясь не пересекаться взглядами с другом отвечает Илья. Он открывает замок, подбирая черный гремящий пакет. – Давай, увидимся завтра. Хлопок дверью. Максим почему-то чувствует себя глупо, но списывает это на первое опьянение, поэтому до прихода мамы быстро наводит порядок и заваливается спать. Ну, как спать, пялится в темноте в потолок. Он думает о друге. Максиму Илья нравится давно, такой весь из себя независимый daddy(Господи откуда он такое знает), играющий в футбол и постоянно творящий хуйню. Максим принимал свои чувства долго и странно, читая об этом на психологических форумах. Часто он отвергал это считая, что много эти придурошные бабы-психологи знают, хлопая крышкой ноутбука. Потом снова открывал, желая всё-таки разобраться в этом странном клокочущем под ребрами чувстве, о котором так рьяно рассказывали одноклассницы, начиная встречаться с очередным кавалером. Когда он разобрался всё встало на свои места. Порывался рассказать, но вовремя осекался, пытался избавится от этого, начиная встречаться с девчонкой из параллели, но он одной своей улыбкой и дурацкой шуткой разрушал все ничтожные попытки остановить это. И Макс пустил эти чувства в свободное плаванье, и не прогадал, так было проще. Вот он дорогой человек рядом и не презирает за странные заскоки свободного тинейджерского мозга. Вот только с каждым разом хотелось все больше, ближе, запретнее. А вот эти желания Максим смывал в унитаз вместе с биоматериалами, и его отпускало.***
На следующий день они встречаются только на перемене перед вторым уроком, так как Максим снова опоздал. Илья смотрит на него первые секунд пятнадцать немного по-другому. Изучая? Нет, снова фантазии воспаленного мозга, сначала думает Максим. Но нет, Илья правда смотрит так, будто что-то не так в нем. Неужто где-то спалился? Но нет, парень трясет головой, как-будто что-то прогоняя, изгибает губы в усмешке, и как обычно в таких ситуациях называет Макса дебилом и достает тетрадки с домашками. Максим благодарно кивает, и они уходят в туалет, чтобы он спокойно списал, а Илья просто позалипал в соцсети. - Эу, земля вызывает. – Тычет локтем в бок Максим. Они уже стоят в коридоре перед последним уроком, а Илья все ещё старается забыть вчерашний вечер. Дома в голове часто всплывали или губы, или ключицы, и косинус уже не косинус, и гипотенуза не гипотенуза. Ночью он чуть на ушах ходить не начинает, так как эти картинки собираются в одну целую и вполне живую картину. И тут же вспоминаются и острые колени в черной джинсе, и бледноватые пальцы, сжимающие бутылку, и голубые глаза, цвета океана, затянутые мутной дымкой. И дышать становится тяжеловато, но он делает глубокий вдох, забывает и засыпает. – Илья! – протяжно зовет друг. - Что? – словно очнувшись от сна спрашивает парень. - Пойдем прогульнемся сегодня, типа весна тепло все дела. – Тянет Максим, наблюдая очередную сцену ссоры посреди школьного коридора. Они договариваются на вечер, в сквере где всего четыре лавочки, и те исписаны цитатами авторством от писателей серебряного века до современных исполнителей. Они встречаются там, когда небо только немного начинает трогать розовая дымка. Сегодня и правда неплохая погода, слабый ветерок путается в темных волосах. Они гуляют, шутят, смеются. И в череде таких шуток, заливаясь звучным смехом Максим вдруг замирает. Глаза напротив цвета темного шоколада щурятся и искрятся янтарными отблесками заката. Маленькие морщинки вокруг глаз, как будто говорят, вот он живой, такой настоящий, стоит перед тобой, бери скорее. И он берёт. Илья в этот момент замирает. А Максиму это и на руку. Он хватается за ворот расстегнутой олимпийки, немного привстаёт на носочки, не потому что он маленький, просто Илья ростом выдался. И целует. Неловко, неумело. Просто губами касается, а кажется будто вселенная разрушалась. Губы напротив шершавые, немного обветренные, но очень горячие. Он глаза закрывает, а в темноте, под веками, салюты взрываются, и сакура цветёт. А Илья только смотрит удивлённо, как ресницы напротив дрожат, да как румянец бледную кожу щёк и ушей покрывает. Максим уже жалеет, чувствует, как в морду получит, отстраняется. Глаза открывает, видит, как в глазах напротив неверие, как будто разрушено что-то, и злость. Максим лепечет себе что-то под нос и убегает, оставляя ошарашенного друга посреди тротуара под зацветающей черёмухой. Максим потом в школе не появляется, говорит маме, что болеет. Неделя проходит, а он просто лежит и думает. Думает какой же он дурак, всё же так хорошо было. Дурак. Но сделанного не вернуть, а жаль. Илья не звонит, не пишет, не приходит, и Максим чувствует, как внутри с каждым днем что-то разрушается. Но время не вечно, а потом выпутываться из долгов из-за слишком долгого больничного не хочется, и он собирая пару учебником и ручку отправляется в школу. Приходит он рано, так как уснуть не смог за всю ночь, думал, что сказать, если вообще ему не сразу с порога в морду вмажут. И вроде по морде с порога не бьют, и с презрением не смотрят, как он успел себе напридумывать за ночь. Он открывает дверь в кабинет, заходит, и вдруг прямо перед ним раздается: - Привет. – Илья смотрит немного сверху вниз, и с той же ухмылкой. Максим вздрагивает в шаге от него и встает как вкопанный. - Ты меня напугал. – Пряча виноватый взгляд, говорит парень. - Это тебе за то, что бегаешь о меня. – Ещё больше ухмыляется Илья, и смотрит за реакцией Максима. Тот удивленно глаза поднимает, но встречаясь взглядом с темным шоколадом напротив, резко опускает. – Я тогда впервые целовался с парнем. – Максим даже сжимается, шаг назад делает, но его за лямки рюкзака хватают и тянут на себя. – И мне понравилось. И снова обветренные горячие губы, фейерверки под веками и сакура распускается. А поцелуй все ближе становится, всё серьёзней, руки блуждать по телу начинают. Максим в его волосы зарывается, и другой рукой за шею ближе притягивает. А Илья бока его сжимает и обнимает все крепче, неумело целуя. Только длится все недолго, дверь с громким скрипом открывается, и им отскочить друг от друга приходится. Но ничего, ведь теперь они вместе на самой дальней парте, в царстве темно-синего свитера и черного свитшота.