Верные

— Он ушел.       Они встретились на месте уничтоженном, догорающем в ярко-алых огнях. Как и все на многие ли от них. Гора Луаньцзан, некогда приютившая их и подарившая покой была уничтожена. — О чем ты?       Он спросил, но сам уже знал ответ. Не мог почувствовать, как раньше, но знал. Вроде бы удивился, не понимая, но лицо было бесстрастным. Холодным. Так непривычно. Такое выражение подошло бы тому, кто часто таскался за хозяином. Или духам, его сопровождающим. Но не ему. — Ушел… — повторил его собеседник, смотря никуда и, кажется, в себя. В свои воспоминания. В свой личный маленький ад. — Темная энергия… не мог… контролировать, — он говорил бесстрастно, ровно, только для слов приходилось прикладывать намного больше сил, чем обычно.       Они оба знали, что потеряли.       Целый мир. — Чэньцин… — Я думал, что справлюсь. Они напирали, давили. Но я думал, что все в порядке. Я думал: «Все хорошо, просто продолжай жить», — словно в нем что-то сломалось, он говорил и говорил, а смотрел в никуда. Суйбянь не знал, кому из них хуже. Чэньцин был с их хозяином, когда тот умирал. Он видел и не мог помочь. Но Чэньцин его видел. В последний раз. А он — нет. — Я подумал: " Что если будет, как в прошлый раз, когда я причинил вред «шицзе?» — продолжал дух флейты. — Где-то там был «шиди». Я… моя секундная неуверенность передалась ему. Нашу связь… я ненавижу ее. — Что ты говоришь? — Если бы… если бы мы были обычными духом и хозяином, я не смог бы своей трусостью убить его. — Не говори так. Он бы расстроился. — Пусть так, — ровно согласился Чэньцин. — Ты не знаешь, о чем говоришь.       Дух флейты замолкает, понимая. Суйбянь уже который год не может полностью почувствовать связь с их хозяином. Стало стыдно, но на бесстрастном лице не отразилось ни-че-го.       Потому что уже ничего и не было.       Где-то в пещере проваливается потолок. Где-то догорают с трудом выстроенные дома. Посевы — и так редкие из-за земли — потоптаны и так же сожжены. Едкий черный дым поднимается к тяжелому, низкому серому небу. А они молча стоят, смотря в никуда. Их сосуды валяются в грязи неподалеку. Какое теперь кому дело? Их мир осыпался пеплом и прахом. Пусть они и всего лишь души вещей…       Они молчат. Молчат, когда захватчики уничтожают ненавистное проклятое место. Молчат, когда захватчики делят трофей. Молчат, когда захватчики избавляются от тел тех, кто за короткий срок стали близки их хозяину. А что они могли сказать? Кому? Душам оружия, безразличных к делам людей?       Но как стало противно, когда двое захватчиков потянулись к их сосудам. Один из них — «шиди» — тот, ради кого их хозяин пожертвовал намного большим, нежели жизнь. Тот, из-за кого связь между Вэй Ином и Суйбянем истончилась, став тонкой желтоватой ниточкой.       И он забрал Чэньцин.       Кажется, они о чем-то говорили. Кажется, Суйбянь пытался подбодрить Чэньцин. Кажется, Чэньцин что-то ответил.       Сосуд Суйбяня забрал второй. В ушамо и золотых одеждах. Он попытался обнажить меч, но… «Как он смеет?»       Они хотели бы ненавидеть. Но они просто расходятся, зная, что навряд ли когда-нибудь встретятся.       Да и кого им ненавидеть? Себя?       Никто более не обнажит Суйбянь.       Никто более не сыграет на Чэнцин.       Потому что никто, кроме Вэй Ина.       Пусть они всего лишь души вещей… они умеют быть верными.