особенная

— Нет! — не смущаясь людей и не заботясь о том, что о нём подумают, Зоро резко разворачивается и, уставившись в землю — лишь бы не в лицо завитушки — толкает Санджи обратно за угол оживленного проспекта. — Совсем крыша поехала? — раздражённо огрызается кок. — Чего? Зоро теперь не отвертится — плата за секундную слабость и потерю самообладания. Там за поворотом та чёртова женщина. — Там дозорные, — отвечает он просто, но звучит фраза так, будто он обвиняет Санджи в тупости. И Санджи в ответ хмурит брови. А Зоро понимает, что его слова — это не предлог, чтобы не идти дальше. — И что? Нацепи уже капюшон на свою зелёную башку и иди, — заключает Санджи, одним только тоном ставя в разговоре точку. — Будто дозорные помешают мне купить рис. Санджи демонстративно обходит преграду. Он если не выйдет, то непременно выползет из-за страдальческого поворота только для того чтобы посмотреть, что заставило Зоро так резко улепётывать в противоположенном направлении. Дозорных он стороной обходит — как же! — Кок! — Зоро снова не заботится об окружающих, громко окликая непутёвого, по его мнению, спутника. А тот не обращает внимания и выходит на перекрёсток улиц. Зоро идёт следом только для того, чтобы отпинать. Однако останавливается, поражённый ехидной улыбкой кока. И теперь уже Зоро хмурит брови, будто Санджи обвиняет его в тупости. — Заткнись и шагай за своим дурацким рисом. — Ташиги-чан сегодня невероятная красавица, — Санджи любовно смотрит на дозорную, одетую в легкое летнее платье и неизменный капитанский плащ. — А ты остолоп и дурак. — Отвернувшись, он беззлобно подводит итог. Зоро и рад, что он не смотрит в его сторону. Ташиги — девушка умная. С чего бы двум — непременно подозрительным — личностям в такой жаркий день ходить по рынку в плащах. В особенности она не может не обратить внимания на — подозрительно знакомо — поддетую катаной складку на плаще. У неё, как и у Смокера, определённо чуйка на пиратов, в особенности на Шляп — не один раз смеялись. — Доложите Смокеру о пиратах, — коротко бросает она солдатам. Она, даже не пытаясь скрыть намерений — её и так непременно заметили, если под плащами те, о ком она думает, — идёт следом, обгоняет и останавливается в нескольких метрах впереди. Задержать — её долг и прямая обязанность. Она обнажает меч и принимает стойку, и долей секунды позже теперь уже не загадочный противник делает то же самое. Поздоровались. Люди обеспокоенно рассредоточились. — О, боги, и надо было ей встать у нужного мне магазина. — Всё потому, что ты идиот. — Не вынуждай меня, маримо, разбалтывать всем о твоей внезапной болезни «не-могу-идти-потому-что-там-дозор», придурок. — Именем Морского Дозора! — начинается извечная песнь. — Покажите лица! — Как будто до тебя не дошло! — Ташиги-чан, не сердись. Но Ташиги-чан сердится и хмурит брови. — Маримо, только прошу, не уходи с этой улицы, тупица, — Санджи решает обойти девушку по крышам. — И только попробуй обидеть леди! — Голос глухо доносится из-за домов. — Куда?! — взволнованно причитает та, но остается на месте, вынужденная отражать удары налетевшего Зоро. — Ты только в боях со мной так быстро теряешь бдительность? — Ты сейчас потеряешь жизнь! Катана проносится над зелёной макушкой. — Да, да, слышал уже. — Ты подлец! — Хамелеонша! Катаны с лязгом встречаются и не расходятся. В который раз их лица невероятно близко, и они, не уменьшая напора, остаются стоять. — Невыносимый и недостойный! — выкрикивает Ташиги. — Слабачка! И пропадает напор, исчезает сопротивление, а Зоро улыбается — не оскалом, а одними губами. — Слова жалкого пирата! — Ташиги-чан, тебе невероятно идёт бирюзовый, — отвлекает их Санджи. — Прости этого идиота! — С пинками кок налетает на Зоро, и потасовка теперь образуется между ними. — Бровастый, иди куда шёл! — Что вы себе позволяете?! Я вас арестовываю! — девушка их разнимает сильным взмахом меча, и, разбежавшись в разные стороны, парни отступают к причалу, прихватив свои пакеты и мешки. Зоро бросает на прощание ухмылку, потому что знает — она их непременно отпустит.