Твой череп оскаленный вновь улыбается мне

Сектор Газа — Любовь загробная Опять с нетерпением жду я конец октября, Конец октября с нетерпением жду я не зря — Опять с тридцать первого ночью ко мне ты придешь, Смешается снова смертельно-любовная дрожь, Ты придешь, из могилы придешь.       Злосчастная, дьявольская, октябрьская ночь. Я уже не считаю года со дня твоей смерти. Томлюсь лишь в одном ожидании этого дня. Дня, когда ты вновь оживешь и придешь ко мне. Дня, когда из твоих пустых глазниц будут катиться мутноватые, горькие слезы. Дня, когда я поцелую тебя в зубы, за отсутствием давно выеденных червями губ. Помнишь ли ты, сколько прошло лет? А, Хлоя? Прошу, скажи мне: три, четыре, а может десять?.. Нет, не молчи. Пожалуйста. Погоди, а как же ты ответишь?.. от твоего языка и голосовых связок, должно быть, совсем ничего не осталось...       Как ты себя чувствуешь, Хлоя? Мне кажется, тебе нездоровится... Ты так грустно поводишь своим облезлым черепом, на котором еще остались яркие, вырви глаз синие волосы. Вечный панк. Где-то ты еще не до конца прогнила. Тухлая плоть свисает с берцовой кости. Хлоя, с кем же ты пришла из этого кислотно-зеленого, ядовитого тумана? Каково сейчас Джойс?.. Иди же ко мне, мой любимый лютик. Я ждала этого весь год. Тела наши снова сольются под светом луны, Любовь наша вечна, друг другу мы сильно нужны, Твой череп оскаленный вновь улыбается мне, Я буду ласкать тебя нежно при полной луне. Давно умерла ты для всех, только не для меня, Пусть труп твой прекрасный за несколько лет провонял, Червями изъедена наша прогнившая плоть, Мы — грешные люди, не взял наши души Господь, Мне нужна твоя мертвая плоть.       В мгновение ты становишься той самой девчонкой, которую я знала, которую любила. В твоем животе зияет пунцово-багряная дыра, из которой не перестает сочиться кровь, но это ничуть меня не смущает. От тебя так смердит... о, этот приторно-сладкий, трупный запах... словно тебя застрелили всего пару месяцев назад.       Тебе приятно, когда я тебя ласкаю, а, Хлоя? Так чего же ты молчишь? Отчего ты так безмолвна? «Мертвецы не рассказывают сказки» — без слов понимаю твой стеклянный, страдальческий взгляд.       Твои губы так нежны, когда ты меня целуешь. Я никогда не стеснялась царапать тебе спину, и сейчас не собираюсь. Ты умело работаешь пальцами, но ты это и так знаешь. Когда я ублажаю тебя, ты откидываешь свою голову назад, а из твоих уже непустых глаз льются все те же мутные слезы. Ты этого не хотела. Закусываешь кулак и кончаешь, не стесняясь горько реветь при мне. Знаешь, что я не осужу. Самое больное и страшное — видеть, как ты страдаешь, не издавая при этом ни звука. Думаешь, я хотела, чтобы все было именно так?.. ошибаешься.       Обнимаю тебя, утешая не твою давно сгнившую плоть, а твою вечно живущую душу. Ты всегда рядом, понимаешь? А твое тело всего лишь вместилище, отыгравшее свою роль в этом мире. Твой череп вновь начинает лысеть, а кожа слезать с прекрасного тела. Светает. Нет, мне не мерзко прикасаться к тебе, дорогая. Я люблю тебя и мертвую, бесконечно смердящую гнилостным запахом смерти. Даже частичное отсутствие мягких тканей и органов тебя не портит. А ты, тем временем, все больше и больше разлагаешься.       Опустевшие глазницы нескончаемо, беззвучно и трагично льют слезы, отчего мое сердце распадается на части. Странно оплакивать тебя, когда ты так близко. Лить слезы меж твоих пустых ребер. Прости. Прости, что все так вышло. Ты лишь киваешь в ответ и тебя забирает смертоносный туман. Он всегда мешал нам... Дым опять отдаляет наше свидание на еще один долгий год. Я все так же буду ждать, Хлоя. Просто знай: я всегда буду тебя ждать. Над кладбищем снова сияет большая луна, Ты не представляешь, как мне ты, родная, нужна, Уютно нам в склепе семейном с тобою вдвоем, На свет мы с тобой скелетёночка произведем, Будем в склепе валяться втроем.