rebel red carnation

— Ха-ха, а помнишь, как ты упал тогда в траву и вся твоя белая одежда была зелёная? Джош смеётся, а Тайлер смотрит на его блестящие губы и хочет их поцеловать. И ему больно, ведь он так хочет вернуть свою прошлую жизнь, когда он просто был счастлив, что у него был такой друг как Дан. И всё было бы хорошо, но недавно он заметил маленький пробивающийся лепесток на своем плече. Он так любит этот смех. Он так любит эти волосы и их ночные разговоры. А ведь Джош спас его. Он слушал Джозефа с его глупыми загонами каждый раз и всегда успокаивал. Вот только для Дана он просто лучший друг. — Эм, мне надо отойти, ты не против? — Да, конечно. — Он снова улыбнулся, а вот Тайлеру оставалось только выдавить из себя кривую улыбку в ответ. Он пытался ровно дышать и спокойно идти к туалету. Это ведь было так просто. Парню казалось, что он спит, и как бы он был счастлив, если бы это было правдой. Все было так туманно и смазано, и у него даже было такое чувство, что это не его тело. Но и это тоже было ложью. Когда он зашёл в кабинку, белые стены которой постепенно давили на него, горячие слёзы полились из его глаз, обжигая щеки. Тайлер сполз по стене садясь на холодный пол и поджимая к себе коленки. Тут он почувствовал неприятный комок в своем горле, и это были совсем не слезы. А жаль. Джозеф быстро разогнулся и начал кашлять. Тут в его руке оказался маленький лепесток. Красный. На нем хотя бы не видно его собственной крови. Сегодня был его день рожденья. Хороший подарок, жизнь. — Слушай, а ты не против, если мы уйдем отсюда? — Да нет, мне и самому дома удобнее. Только это, мы едем домой к тебе, потому что во первых, у тебя есть много еды, во вторых у тебя есть приставка и большой телевизор, в третьих… — начал он перечислять, загибая пальцы по очереди; а Тайлер просто слабо улыбался, смотря на Джоша. Он хочет переплетать эти пальцы со своими, сжимая ладонь и поддерживая в тяжелые моменты, но пока что лишь наблюдает за этим, не в силах даже написать признание кривым, до боли знакомым, почерком. Они сели в нужный автобус, но ехать было относительно долго — полчаса с лишним. Так что, Дан удобненько устроился, наполовину съехав с сиденья и завернувшись в тёплую куртку. Вскоре он заснул и невольно облокотил съезжающую голову на плечо Тайлера. Тепло. А еще, Джош мило сопел во сне. Красный свитер. На самом деле, красный — очень красивый. Цвет садящегося солнца, цвет волос Джоша, цвет любви и страсти. Но также это цвет крови и его персональной смерти, медленно прорастающих гвоздик на его теле. Любимые цветы Дана. Он не хочет, чтобы поездка кончалась. Он не хочет, чтобы что-либо кончалось. Его страдания закончатся смертью, и он даже не знает, что лучше. — Хей, мы приехали. — О-ой, — зевок, — ты знаешь, я как-то уже уста-ал… Удар в грудь, прямо по сердцу. Простреленная насквозь кожа и застывшие во влажном воздухе лепестки. Все хорошо. Все хорошо! — Да я тоже уже спать хочу, — «или не хочу, чтоб ты увидел мою маленькую проблемку», — твой дом всё равно ближе к остановке, пойдём сначала вместе, а потом я к себе. Пойдёт? Всё-таки немного больно. — Ага, — Джош подошёл и обнял своего лучшего друга, который в ответ немного покривился от физической боли. — С днём рожденья, Тайлер. Джозеф обхватил руками спину Дана в куртке и после нескольких минут попрощался, идя к себе домой. Хотя нет, сначала он зайдёт и купит себе много алкоголя. Звезды на небе, мокрый асфальт. Серые дома, желтый свет из окон. А Тайлер лежит дома пьяный с пустой бутылкой, которую он держит в слабо скрепленных пальцах. Разбросанные вещи, исписанная бумага на полу. А Джош давно спит у себя дома, не задумываясь о страдающем парне.

***

Джозеф проснулся от пронзающей боли в своей груди и сразу скорчился расчесывая свои руки. Он сжался в маленький комочек, лежавший на кровати и ему совсем не хотелось вставать. С поврежденных рук слетали всё те же красные лепестки, которые валялись и на кровати. Как же больно. Ему больно спать на животе, больно ходить, больно жить, в конце концов. Тайлер встал с кровати, подходя к зеркалу и снимая мешающую футболку. Маленькие и почти незаметные красные цветочки потихоньку пробивались; разбросаны по его бледной груди, три или четыре, но уже есть. Красивые… Жаль, что доставляют столько горя и боли. Черт. У них с Джошем сейчас репетиция, где они будут играть то немногое, что сделали для нового альбома, а он совсем забыл. А хочет забыть весь этот год. «Rebel red carnation

Grows while I decay»

Он выливает свою кровь на бумагу вместе с горькими словами и мокрыми каплями слёз, размывающими их. Трепетно прикасается к исписанным, в каких то местах порванным, где-то с наклеенными фотографиями, сделанными на старенький фотоаппарат, страницам. Кареглазый натягивает белую футболку, которую потом будет отстирывать от засохших кровавых пятен при тусклом свете своей маленькой ванной, и большое красное худи, иронично смотря на своё отражение в подбитом на углах зеркале. Возможно, хотя бы так он спрячет выпирающие бугорки соцветий между своих рёбер, протекающие по своим просвечивающимися сквозь бледную кожу венам лепестки. И идёт к Джошу домой. Конечно, он был там много раз, обычно они там и репетируют, потому что почти все инструменты там и стоят. На улице холодно и мокро, что немного будит его после сна. — Вкусно пахнешь, — открывает ему дверь Дан. Всего не спрячешь. — Спасибо, — Тайлер взглотнул, заталкивая комок подальше в горло и натянуто улыбаясь, пытаясь избавиться от навязчивых мыслей. Парень с уже отросшими и покрашенными в красный волосами давно уже прошёл внутрь дома, крича оттуда: «Кофе будешь?» — Нет, спасибо. — Он наконец зашел, присаживаясь в кресло и наблюдая за парнем в домашней одежде, который делал себе напиток. Таким он ему нравился. Любым он ему нравился. — Есть что-то новое? — Дан сел пред Джозефом в другое кресло с горячей чашкой в руках. «Да» Кареглазый качает головой, как бы говоря обратное и противоречя своим мыслям. — Ладно, тогда давай старое. Ноты свои хоть взял? — снова эта улыбка, заставляющая его сердце сжиматься всё сильней, чтобы не чувствовать своей боли. Тайлер молча достал из рюкзака помятый листочек с некоторыми идеями для текстов и мелодий. Там всё было исписано, чуть ли не поверх друг друга, а кое где были ярко выделенные пометки, по которым он размазал свою кровь, пытаясь оттереть её от бумаги влажными салфетками. Всё связанно между собой. Тайлер считает, что делать что-либо без смысла - пустая трата времени. Такая же пустая, как и его голова, в отличии от наполненных красными лепестками вен. Поэтому он выжимает из себя, как холодную воду из только что постиранных футболок, даже самые маленькие мысли, чтобы вложить их в своё творчество, оставаясь с ничем и отдавая всего себя публике, рискуя быть растоптанным без задней мысли. За окном уже стемнело, что со временем происходит раньше, давая Тайлеру возможность больше проводить время в кровати, не двигаясь и смотря в стену напротив. Джош откинулся в кресло, зажав сточенный карандаш между зубами и смотря на часы. Время. Такое важное, всё же непостижимое, не так ли? Его всегда мало, всегда недостаточно. Если дать человеку два часа, он захочет два дня, потом два месяца, два года, а вскоре и целую жизнь, которая проходит так быстро, не желая ценить те секунды, которые у него есть. Тайлер же лишь хочет прожить оставшееся у него время достойно, но ничего не делает для этого. Он бы поцеловал Джоша, несмотря на его реакцию, за пару минут до темноты в глазах и пустоты в душе, ведь все остальное его бы уже не волновало. — Может так?.. — Джозеф уже почти не слушал его, хоть и стоило бы - вдруг тому что-то хорошее на ум пришло. Он хотел бы упасть лицом в чистый и только что выпавший снег, оставив там красные пятна, красные лепестки, красного себя. Он хотел бы спрыгнуть с крыши высокого угловатого дома в расставленными руками и наслаждаться последними секундами полёта. Он бы развеял по воздуху лепестки, свои лепестки, на радость детям. Но сейчас он лишь сжато сидит на диване в доме у своей невзаимной любви, упиваясь слезами, которым не может дать выйти наружу. Он вонзает в натянутую кожу ногти, пытаясь выковырять из под нее все чувства. Они все неправильные. — Да, неплохо. Запиши только, — Джозеф подумает об этом, когда отдохнёт; — знаешь, мозги кипят уже. Я как-то даже спать захотел, в восемь то вечера. Ложь. Просто внезапную боль по всему телу сложно было держать в себе, непринуждённо улыбаясь. «Может сказать ему?» Он так хочет избавиться от тяжести, которую будто уже физически чувствует на своих плечах, ведь скоро она сломит его с хрустом. — Джош? — М-м? — не поворачиваясь протянул тот. Тайлер тихо вздохнул, всё-таки испугавшись. Как же он слаб. Ничтожество, не достойное сидеть в одной комнате с Джошем. Не достойное выступать перед публикой, не заслуживающее их внимания. Он хочет спрятаться, но не знает где, ведь везде липкое противное чувство разливается в груди. — Завтра тогда встретимся? — Да, конечно. Можешь и сейчас остаться, если хочешь. У меня там фильм неплохой нашёлся. Всё как ты любишь — хоррор и крови побольше. Да и смешной вроде. — Я бы с радостью, но, -, но что, Тайлер? — мама просила к ней заехать, что-то срочное там. Потом посмотрим? — Окей, найду себе другой фильм тогда пока что. Удачи там! - Джош подмигнул, пока улыбка на лице Джозефа медленно гасла, как бы он ни пытался это остановить. Не дай им увидеть. Не дай ему увидеть! — Спасибо, — он уже обувался, идя к маме выполнять несуществующую просьбу, а если быть точным, то к себе домой. Пройдя небольшое расстояние до своего дома, кареглазый распластался на кровати, невесомо прикасаясь к новым цветочкам. Какие-то маленькие для гвоздик. Может они еще не закончили расти? Интересно, как это выглядит внутри. Нет, ему даже не страшно, скорее он уже даже смирился, хоть и надежда была. Джош был его лучшим другом — разве он вообще имел право требовать большего чем сейчас? А так хотелось. Это как рак — медленно поражает всё твое тело изнутри, заставляя неплохо помучаться перед своей смертью. Больно. И красиво, с какой-то стороны. Джозеф даже не заметил, как заснул. Ему давно уже ничего не снилось, хотя может он просто не помнил этого. Он так устает, что когда спит, для брюнета это чувствуется как попросту выпавшие из жизни пять-шесть часов. Джозеф и не хочет ничего видеть. Он рад, что видит лишь сплошную пустоту вместо ужасных снов, заставляющих просыпаться в холодном поту и ждать рассвета, лишь тогда имея возможность спокойно закрыть глаза. Почему он? Почему Тайлер страдает от этого? Он чувствует только сожаление и влюбленность, приближенную к фанатизму неприятный комок в горле. Только плакать уже не получается.

***

Всё пропахло запахом гвоздик. Особенно — его спальня. Тайлер уже не мог находиться здесь, как и в любом другом месте; постоянно проветривает окно, в последнее время уже даже не закрывая его, поэтому в доме было очень холодно. Но это уже даже не волновало Джозефа. Наоборот, помогало не сосредотачиваться лишь на одной физической боли. Как же так? Стук в дверь. Обеспокоенный Джош стоит на пороге, и брюнет даже потрудился надеть футболку, которая особо уже и не помогала, наоборот — комфортнее было без неё, а всё видно и так. — Тайлер, мне страшно. — Молчание и равнодушный взгляд в ответ. — За тебя. Он достал из кармана своей красной кофты цветок. Цветок Тайлера. — Почему?.. — Ты, Джош. — Сказал он шёпотом, приближаясь к лицу Дана и бегая по нему глазами взглядом, в котором ещё читалось отчаяние. — Я люблю тебя. — Впусти меня. — Он сказал твёрдо и вряд ли хотел, чтобы ему отказывали сейчас. А Джозефу просто было всё равно. Он отошёл, открывая проход. — Снимай давай, — показывает на серую футболку. Парень смотрит на него пустыми глазами, и теперь Джошу тоже больно. Он подходит к брюнету, осторожно прикасаясь к цветкам, не таким маленьким, как сначала, а занимавшим почти всю грудь и пробивающимися на выступающих рёбрах. — Больно? — Не очень, — отводит глаза, — я привык уже так то. Дан обнял Джозефа, пытаясь не делать тому больно, поэтому не сильно прижимался. Он не обнял в ответ, просто ничего уже не делал. — И давно? Почему ты сразу мне не сказал? — А что бы ты сделал? — слишком спокойный. — Ну не знаю, может хоть как-то бы попробовал помочь! — а вот красноволосый разводит руками, переходя на крик. Ему грустно, он тоже отчаялся, почему Тайлер так с ним поступает? Потому что он и сам так поступал с Тайлером. Март холодный — Может, к врачу сходишь? Джозеф уже на всё соглашался. Надо к врачу — сходит к врачу. Длинные коридоры, больные дети. Белые стены, холодный голос. — Операция. — Не хочу. Понимаете, док, это не так просто. Я не хочу страдать, но и лишаться чувств я тоже не хочу. Лучше уж так. — Он даже слабо улыбнулся. Всем сложно. Докторам сложно говорить надеющимся родственникам о том, что шансов уже нет. И сложно говорить несчастным пациентам об операциях. — Тайлер… — Джош чувствует пальцами цветы на ребрах. Этот поцелуй вышел мокрым — потому что он плачет; искренне плачет. Ему так жаль, ведь он думает, что ничем не может помочь. Возможно, Джозефу уже лучше. Засохшие слезы на щеках обоих, переплетённые покрасневшие пальцы; Тайлер пахнет гвоздиками. Джош пахнет своим кофе, который вечно пьёт. И Джозефу даже нравилось это. Были бы другие обстоятельства… По просьбе кареглазого, Дан перестал носить тот свой красный свитер и перекрасил волосы. Всё равно уже были отросшие. «Мне кажется, желтый тебе пойдет» — так он сказал, долго откашливаясь после этого. Стыдно. Почему Джош заметил так поздно? Почему не помог раньше? Что может сделать сейчас? Всё, что в его силах, лишь бы его Тайлеру стало легче. Не мог спросить меньше ли цветов и сам не знал почему. Как он мог довести брюнета до такого состояния? Грустно. Возможно, Джозеф даже никогда и не узнает о его чувствах, если ничего уже не поможет. Возможно, Дан умрёт после него, осознав всё слишком поздно. Возможно… Слишком много мыслей; слишком много размышлений. К чему? Разве они помогут? Тайлер напрягается и ненароком кусает чужие губы. Отстраняясь, смотрит на своё запястье. Самый первый лепесток. Где он? А не поздно ли? Жёлтый — цвет дневного солнца, желтый — новый цвет волос Джоша, цвет счастья и позитива. Возможно, у Дана будут жёлтые гвоздики. Если вообще будут. Март всё ещё холодный. Тайлер вплетает свои цветы в желтые волосы. — Хорошее сочетание, — пожимает плечами. — Теперь и ты пахнешь этим мерзким сладким запахом. — Да я и не против, — улыбается, пытаясь не расстраиваться. Он делает попытки. Блуждает по телу руками, цепляется холодными пальцами за красные гвоздики. Джош тоже думает, что это красиво. Джош тоже считает, что любовь — это больно. Долго смотрит в глаза, наконец выражающие что-то. Вот только что? Почему ему кажется, что это счастье? — Ты, Тайлер. — Шёпот; — я тоже люблю тебя. Слёзы на лепестках. Только уже не Джозефа.