королева Змеев

почему я так боюсь потерять тебя, когда ты даже не мой?.. Когда Джагхед спрашивает «что с тобой происходит» и «ты ничего не хочешь мне рассказать», Бетти очень хочет, до зуда в кончиках пальцев хочет рассказать, снять груз с души, пусть он и раскрошит кости Джагхеда, а вместе с ними и душу. Бетти как наяву видит окровавленные осколки его сердца в изрезанных словами руках и не может так поступить с мальчишкой, который так долго не открывался никому, кроме неё. Бетти знает, что не сможет жить с виной за гибель Джагхеда, — поэтому улыбается, гладит его по щеке и говорит-шепчет «всё в порядке, милый». Бетти начинает называть его милым совсем недавно, в тот момент, как осознаёт, что «любимым» он больше не является. — Смотрите, кто к нам вернулся! Королева Змеев! Байкеры кричат и улюлюкают, Бетти понимает, что они совершенно дружелюбны по отношению к ней, пока она носит куртку Джагхеда, пахнет его одеколоном и прижимается к его байку, когда ждёт его возвращения из трейлера. Но Бетти чувствует кое-что ещё — она хочет сбросить змеиную шкуру, которая жжёт сильнее адского пламени, каждую секунду напоминая, что она грязная мерзкая лгунья. Бетти хочет расправить крылья и остаться свободной и практически полностью обнажённой на ветру, чтобы ничто не стояло между ней и тем, кого она желает. Бетти смотрит в толпу байкеров, и ей кажется, что он кричит и аплодирует её появлению сильнее и громче прочих, будто её отношения с Джагхедом дарят ему истинное удовольствие. От этого ещё больнее — и Бетти злится, злится на себя и на него — того, чьё имя выбито на её сердце клеймом. Оно горит, жжётся и вот-вот заставит блузку тлеть, а за ней — и всё тело. — Привет, Бетти, — кивает Свит Пи, и она вздрагивает, словно впервые слышит своё имя и пугается, насколько приятно оно звучит в его исполнении. — Привет, — бросает Бетти, и получается слишком резко и холодно. Свит Пи это замечает, и в его взгляде отражается недоумение и немой вопрос мальчишки, непонимающего, в чём он провинился. Бетти и рада бы исправиться, сказать что-то нейтрально-дружелюбное, но язык не поворачивается быть ненастоящей, когда хочется открыть всё, от начала до конца. Закрыв глаза, она воспроизводит облик своей тайны до мельчайших подробностей, а потом понимает, что совершенно потеряна для логики и разума. Бетти помнит, что была счастлива с Джагхедом, по-настоящему счастлива, но потом что-то ломается — ей больше хочется быть падшим ангелом, чем действующей королевой. — Пока, Свит Пи, — скороговоркой говорит Бетти, когда Джагхед возвращается — она набирается смелости произнести запретное имя только под защитой публичных обязательств, которые она на себя берёт, стискивая руку короля Змеев. — Ещё увидимся, — отзывается Свит Пи и даже улыбается — её статус определённо располагает даже самых угрюмых членов банды. Бетти обдаёт жаром — она ещё сильнее прижимается к Джагхеду, надеясь потушить пожар, который разгорается от искры — его имени на кончике языка, самоконтроль даёт сбой. Никто ничего не замечает — и никогда не заметит, потому что Бетти живёт с огнём в груди с самого детства, только теперь он обретает определённый объект, обычного парня из Саутсайда. Бетти знает, что для Свит Пи она навсегда останется всего лишь девушкой его главаря и только. Она понимает, что место рядом с Джонсом — единственное, откуда она может без опаски наблюдать за Свит Пи, где он будет замечать и её. Бетти балансирует между реальным и невозможным; Бетти теряется между своим и не своим — и не может отказаться от того, кто ей даже не принадлежит.