Заклятый друг или враг

Риарио встречает его в традиционно чёрном. Леонардо не уверен, что пережил бы такую травму, как своего заклятого врага или друга, или просто соратника, разбери их дьявол, в папских одеждах. Слишком живы воспоминания. Слишком уж сильно Риарио не пойдёт белый цвет. Леонардо уверен: он в нём попросту потеряется. Но сидит Риарио всё равно на отвоеванном пьедестале. Длинный стол перед ним заполнен яствами, напоминая о столь далёком празднике во Флоренции, где Лоренцо окрестил папского племянника (сына, уложившего обоих родителей в могилу) змеем. Почти угадал. Только зверь в Риарио дремал куда страшнее. Леонардо цепляется взглядом за второй стул. Не стоящий на другом конце, а рядом — подле Риарио. Великая честь? Или действительно какая-то злая ирония в радости встречи? — И каково это, — Леонардо бесновато улыбается; всё равно не чета оскалам Грешника, — сидеть там? Лицо Риарио смягчается. Не так, как в их первую встречу — с снисхождением, а словно бы Леонардо растопил стену льда между ними. Между Риарио и всем остальным миром. — Неудобно, художник. — Леонардо. — Что? — Кажется, мы давно перешли условную грань. Не жди, я не буду звать тебя Святейшеством, — Леонардо цепляет с высокой вазы яблоко, подбрасывает в руке, — и целовать перстень. В глазах Риарио смеются все черти ада. Салютуют Леонардо. — Звать меня святым было бы слишком иронично даже для нас, — отвечает он, — Леонардо. Тот вгрызается в яблоко, откусывая добрую половину и собирая языком сок. Взгляд Риарио буравит ему кости, срывает кожу слой за слоем, и Леонардо знает: это не Грешник, это что-то единое, что будоражит его самого. Риарио не умирал в его памяти, не стирался с рисунков и этот профиль с идеально ровными чертами. Он и Лукреция остались клеймом в разуме Леонардо. И эта память не умрёт и сквозь годы, когда его мозг задряхлеет и перестанет обжёвывать сотни мыслей за минуту. Риарио дожидается, когда он усядется. Но к еде не притрагивается. — Ты пришёл ко мне, как к своему старому врагу? Или же другу? Леонардо тянется, чтобы налить им обоим вина. В конце концов, его дорога из Флоренции была долгой. — Я пришёл к тебе, — отвечает он, поднимая свой гранёный бокал, и сам не верит, что говорит это, — как к равному. И сытое удовлетворение в глазах Риарио, пожалуй, стоит сказанного.