Петроград

Скомканных улиц нарывный зной, Горькое солнце ладони жжёт, Лиц и рубашек различный крой… Где, дорогая, взять антидот К этому городу-сердце-вынь Пёстрых картинок в коллаж без рам? К схеме из мусора и витрин С тайною жестов шикарных дам? В грязь наступаю, и мне смешно. Вот ещё лечь и обнять её… Это всё грезы, как пить-дать, но Мне бы лишь литься в сквозной проём Камня, истории, чувства — спрячь, Мне не подходит и дух тяжёл. Стану героем и Танин мяч Я украду из ужасных волн. Мама, я тоже, я снова здесь, Чары рассеялись, все простив. Сбей с меня веником снова спесь — Высечь ростки недостойных нив. Матом ругаюсь — себя кляну. Снова курю — и опять одно. Как бы ловчее звоночек Дну, Чтоб уязвлённым не стало Дно? И для чего эта грусть дана? Мне не мешает, в ней есть Эрот, Что сексуального в ней? Она Для утонченных особый лот. Можно бороться, кто краше всех Эту оденет и развлечёт. С ней, как с женою: скупиться — грех, Лоск твоей женщины — твой почёт. Лоск твоей грусти, её глаза Смехом умытые, ваших тайн Легкий мотив, и её азарт Взять на заре и спросить за Тань — Твой лазурит, дорогой наём, Всё, что позволишь, твои меха, Сон петербурженок, спящих днём, Ночью стучащих в одних стихах. И для чего эта грусть дана? Мне не мешает, в ней есть свой шарм; Можно летать, но детишки на Празднике выдули гелий, шар Бросив; он больше не сможет ввысь Глянуть. Растерзанный, ляжет в снег. Шарик, сверкай в небеса и снись Грустным стареющим детям век.