Nothing else matters

Игорь ходит туда-сюда по комнате, не обращая никакого внимания на свою жену, которая смирно сидит в кресле, уложив ладони на коленки — примерно так она сидела в кабинете директора в школе, когда они с Ларисой вытворяли всякие глупости. — Да, Елена Викторовна, — садится напротив и едва сдерживается, чтобы не хлопнуть в ладоши — верный признак того, что муж едва сдерживает свой гнев, — я уже думал, что ты меня ничем не удивишь, но ты каким-то образом регулярно меня удивляешь! Как тебе это удаётся?! Елена выдыхает, потом откидывается на мягком кресле, закидывает ногу на ногу — не собирается у ему уступать.  — В каждой женщине должна быть загадка. — Не паясничай! — А ты не ори, без тебя голова раскалывается, — одёргивает она его, едва ли не шипя. — Нельзя было как-нибудь поприличнее посидеть в ресторане с подругой, чтобы я тебя не забирал из ментовки, м? — продолжает ворчать Игорь, окидывая немного замёрзшую жену взглядом. Вдыхает, берёт плед с дивана и накрывает её как следует, не обращая никакого внимания на то, что Елена улыбается, разглядывая его. — Ну я же трезвая, видишь! Со мной всё, — она прячется в плед так, что торчит только длинный нос и пара распущенных прядей, — хорошо. Я просто пыталась Регину дотащить до машины, а наша доблестная милиция решила, что мы обе пьяные, и собираемся ограбить ближайший банк. Игорь громко цокает языком, потом отходит поглубже в кухню и наливает себе воды из чайника. Елена следит за ним взглядом, прекрасно понимая, что сейчас будет вторая часть лекции.  — Тебе сколько лет, а? — продолжает ворчать Игорь, уже с большим энтузиазмом, — Елена, откуда мне тебя забирать в следующий раз? — Из тюрьмы за причинение тяжких телесных, — мрачно бурчит она, кутаясь в плед, как гусеница, — Игорь, ну я прошу тебя, хватит мне кушать мозг. Их покушали менты. — А что, — возмущенно запихивает руки в карманы, — было что есть? Елена снова цокает языком, потом поудобнее садится в кресле и закрывает глаза — переутомление, а ещё любимый муж вместо того, чтобы пожалеть её и приготовить на ужин что-нибудь вкусненькое, откровенно издевается. И зачем она с ним живёт столько времени? Чтобы слушать вечные упрёки? Глаза увлажняются, и она пытается смахнуть чёртову слезинку, потому что нет никакого желания плакать сейчас перед ним. Однако Игорь всё равно слышит это, не видит, потому что Елена спряталась под плед голубого цвета. Вздыхает, садится на диван и перетягивает эту гусеницу к себе, но Елена сразу же вырывается, пытается выпутаться из пледа, и… Игорь не успевает среагировать, потом всё-таки поднимает упавшую жену с пола, а в ушах всё ещё стоит звук ладоней, которые шлепнулись об паркет. — Лен, — бережно осматривает её, а на его пальцы стекает алая кровь. Елена выдыхает, пытаясь представить, насколько ужасно она сейчас выглядит с потёкшей тушью и разбитым носом. — Это ты во всём виноват, — она приподнимает голову и морщится, — больно, чтоб тебя. Шутил про мой вороний нос, звони теперь в скорую. — Позвоню, — ворчит Игорь, осторожно вытирая кровь с подбородка, над губами, — заодно пусть алкотест сделают, поймём, как раз, насколько ты пьяна. Елена закатывает глаза, не желая больше слушать своего мужа, да и отвратительная боль как будто захватывает голову. Сейчас ей та ситуация показалась такой глупой и далёкой, что Елена непроизвольно улыбнулась, потом судорожно выдохнула, обняв себя за плечи. Она прошлась туда-сюда по палате в, наверное, тысячный раз, оставив за собой едва слышный стук каблуков. Взгляд упал на зеркало, и Елена дёрнулась — волосы растрепались, на щеке застыла сажа, глаза покрасневшие из-за лопнувших сосудов, цвет лица бледный, как будто она только что вылезла из могилы. А может быть уродский свет лампы в больничной палате давал такой эффект. Елена отошла подальше от зеркала, потому что собственная внешность её сейчас не волновала. Волновало только одно — очнётся Игорь или нет? Она вновь села на стул возле его постели и выдохнула, стараясь не расплакаться в очередной раз, ведь никогда не была плаксой, скорее наоборот — железной леди. Сколько всего она добилась в этой жизни сама? Елена выдохнула, прикрыла глаза, потому что они болели так, будто она нырнула в солёную воду. Всё сейчас казалось серым, потухшим. Все мечты, надежды, амбиции. Всё, о чём она думала буквально пару дней назад стало неинтересным. Елена подтянула ноги к подбородку, и уткнулась носом в сомкнутые коленки. После той истории Игорь сразу же отвёз её в травмпункт, а ещё пару дней спадал отёк. Разумеется, по дороге прочитал ей такую лекцию, что любой профессор в университете позавидует. Было ли Елене обидно тогда? Она скорее злилась, потому что вместо того, чтобы крутить руль молча, Игорь говорил ей, как не следует себя вести и так далее. Положа руку на сердце, Елена догадывалась, почему у её мужа такое плохое настроение — наверное, опять проблемы на работе. Игорь про них рассказывал редко — не хотел, чтобы Елена переживала, потому что работа лётчика-испытателя и опасна и трудна. А у них двое детей. Но она всё равно на него злилась, как и он на неё, и в ту ночь ушёл даже ночевать в гостиную, на что Елена отреагировала протестом — пила чай в их постели и читала до утра. Она выдохнула, смотря на показатели прибора. Ничего не поменялось. Елена всхлипнула и прижалась лбом к острым коленкам. Игорь глубоко вздыхает, наблюдая за тем, как его жена ходит туда-сюда по квартире, а в открытый чемодан периодически прилетают вещи. Он смотрит на это представление уже несколько минут, потом тяжело вздыхает и качает головой. — Лена, в тебе давно шиза проснулась? — нервно спрашивает он и делает два шага в сторону, пропуская мимо себя небольшую косметичку, которая через пару секунд приземляется среди одежды. Елена перепрыгивает очередную коробку, потом наклоняется над чемоданом и начинает судорожно что-то перебирать. Потом выдыхает, выкидывает малинового цвета кофту, которая, по авторитетному мнению Игоря, совершенно ей не идёт. Игорь вовремя встает в проходе, и Елена скрещивает руки на груди, даря ему убийственные взгляды. — Лена, перестань я тебе говорю, — со всей мягкостью говорит он, осторожно укладывая ладони на её плечи, но Елена сразу же их сбрасывает. — А я тебе ещё раз говорю, что я полечу в твой долбанный Израиль. И даже если меня перестанут выпускать из страны, отберут свидетельство, права и всё остальное, я вытащу из гаража тазик, грабли и сыграю роль бабы Яги! — во взгляде появляется возмущение, а Елена сдувает светлый волос с лица. Игорю не остаётся ничего другого, кроме как усмехнуться. — Спустя столько лет ты наконец сделала официальное признание, что ты ведьма? — Не смешно, — Елена разворачивается, потом подходит к шкафу и вытаскивает свой китель. Игорь наблюдает за тем, как его жена, не прося помощи, разбирает гладильную доску, встаёт на стул, чтобы достать коробку с утюгом со шкафа, усмехается. Надо же, а ведь обычно она говорила, что не в состоянии разобрать доску, и вообще — маникюр жалко. — Ленка, ну что ты делаешь, а? Ты же сейчас сожжёшь несчастный китель, как мой когда-то! Его жена прикусывает губу, с агрессией проводит утюгом по темной ткани и поднимает взгляд. Недобрый. — Игорь, если ты не хочешь, чтобы я тебя сожгла, то будь другом, слиняй. — Елена Викторовна, — подходит к ней и кладёт ладонь на её, поверх ручки утюга, — ты понимаешь, что со мной в этом экипаже уже летит этот… Васильев. Куда я тебя дену? В багажное отделение? Елена сталкивается с ним взглядом, и несколько секунд они пытаются отобрать друг у друга утюг, и в конце концов она сдаётся, убирает китель в шкаф, но не закрывает — ищет что-то более гражданское. — Знаешь что, Игорь Николаевич, я в этой компании работаю столько лет… что имею полное право на один бесплатный билет. Так что не переживай, всё нормально будет. Посижу в бизнес классе, выпью какого-нибудь дорогого вина… Стюардессу твою, — в глазах сверкает, — Наташу, погоняю себе за креветками. Игорь глубоко вздыхает. — Лена, я тебе на детекторе лжи готов сказать, что у меня с ней ничего нет. Ты же никогда не ревновала. — Кто ревнует? Я ревную?! — она усмехается, — я не ревную. Бесит она меня своими улыбками дебильными, понимаешь? Шесть лет уже бесит, — кусает губу. Игорь улыбается. — Это и называется ревность. — Это называется надо было тебя в подвал под замок посадить! Ишь ты, посмотрите на него. Игорь не сдерживает смех, за что Елена швыряет в него подушку, а потом снова возвращается к сбору вещей в Израиль, всего лишь на какие-то три дня. Дело не в ревности… а может и в ней. Но отдавать Игоря она не собиралась никому. Пусть даже не пытается, нечего было предложение двадцать четыре года назад делать. Елена очнулась, когда поняла, что кровь из прокушенной губы уже даже успела запечься, а слёзы на щеках высохнуть. Им не нужно было сюда лететь обоим. Почему она не устроила ему простую истерику? Не так уж и часто она кричала на него со слезами. В основном просто язвила. Как и он ей в ответ, но… ведь чувства же были, верно? Она выдохнула, потом попыталась встать и едва не упала со стула, потому что от такой позы ноги затекли в момент. Елена бросила взгляд на Игоря в надежде, что от шума он очнётся, но нет. Она не понимала, почему так долго. Да и слышит ли он её сейчас? Подошла к окну и посмотрела на небо, которое затянули тяжёлые, серые тучи. Нелётная погода, а ей так уже хотелось убраться в Москву, устроиться на диване в гостиной, рядом с Игорем и каким-нибудь глупым сериалом. Обязательно с его фирменной шарлоткой. Какая же она была дура, что не ценила эти моменты. Елена зажмурилась, пытаясь себе всё это представить, воссоздать по кусочкам картину, которая… Её бросило в холод от мысли, что Игорь может не очнуться. Елена задрожала, попыталась согреть себя ладонями, но ничего не получилось. Ведь если он умрёт, то ей будет холодно всегда. Елене почувствовала чёрную дыру рядом с собой. От неё веяло безнадёжностью, а липкий страх обволакивал тело. Осознание, что без Игоря она попадёт именно туда, не останется ярких красок, а лишь серость и смерть, которая бродит рядом, но пока не может её забрать, хочет насладиться скорбью, в очередной раз обрушилось на Елену. Она не выдержала и сползла вниз, по стенке, сев на пол и запустив пальцы в распущенные волосы. Сердце колотилось как сумасшедшее, а перед глазами пробегала их совместная жизнь. Да, они ругались, но моментов, когда всё было хорошо, когда они вместе гуляли, плавали в море, ели мороженое или прятались от дождя… рождение Маши, потом Алисы… Елене хотелось завыть, и она зажала себе рот ладонью, потому что услышит медсестра — её к чёртовой матери выгонят отсюда. Ноги стали ватными, по телу пробежал разряд, а руки затряслись. Она не может его потерять. Елене едва удаётся оторваться от кресла, а самолёт вновь сокрушает толчок, и она падает, не успев схватиться за багажную полку. Глаза слезятся от дыма, в голове звенит, отдалённо слышит крики людей, от которых кровь стынет в жилах. — Что произошло? — не слышит собственного голоса, кажется на то, чтобы встать, тратит целую минуту. Вот сейчас начинает жалеть о том, что по-прежнему носит эти чёртовы каблуки. Дрожащие ладони опираются о кресла, и Елена делает первый шаг в сторону кабины. Только через несколько минут, когда остаются считанные метры, осознает, что не знает, почему идёт туда, когда вокруг творится хаос. На глаза попадается женщина, вся в крови, трясёт за плечо своего мужчину, который или без сознания или… — Игорь, — срывается с её губ, и Елена делает над собой ещё одно усилие, в эту минуту кто-то хватает её за плечо. Как будто через вату она слышит крик дочери, который с каждой секундой затихает. Елене с трудом разворачивается, ощущая, как подкатывает тошнота. Её дочь жива, здорова, кажется, даже без крови. Они пересекаются взглядами, Маруся открывает рот, чтобы что-то сказать, но медленно разворачивается — кому-то нужна помощь. А Елена продолжает свой путь, в какой-то момент понимая, что идёт без туфлей — ну и чёрт с ними. Главное дойти… Она снова чувствует толчок и едва не падает, уперевшись ладонями в дверь в кабину. Лёгкие наполнены дымом, и Елена откашливается, прикрывает глаза, вновь слыша крики, звуки сигнализации. Ей кажется, что она колотит в дверь со всей силы, но получается очень тихо, и её не слышат. Может быть, она умерла? Елена мотает головой, потом собирается с силами и даёт себе пощёчину, но сразу же оказывается у стены — кабину открыли. Зрение фокусируется, и она видит, как мимо неё проносят Игоря… — Эй, — Елена хватает Гену за руку, заставляя посмотреть на себя, — что… что… Игорь, — бросается к мужу, вновь спотыкается и падает, не чувствуя боли в коленях. Вокруг слишком шумно, содержимое желудка поднимается к горлу, а Елена пытается докричаться до мужа, но через секунду чьи-то сильные руки поднимают её, и она оказывается в кабине, где сигнализация орёт так сильно, что ей тоже хочется. — Лена, соберись, — Гена трясёт её за плечи, потом кивает на окровавленное кресло командира, — сядь туда, мы не посадим с Серёгой самолёт вдвоём. Елена обводит помещение взглядом, крупная дрожь пробегает по её телу, и хриплый крик всё-таки вырывается из горла, пальцы сжимают рваную рубашку бортинженера. — Игорь жив?! — смотрит в его глаза. Геннадий выдыхает, потом повышает голос. — Лена, сядь, — понятия не имеет, что с его командиром. — Нет, — шепчет она, стискивая ткань, — он жив?! Жив?! Я не буду… я не буду сажать самолёт, если его больше нет! — выкрикивает, потом снова кричит, чувствуя, как сердце обливается кровью. Боль захватывает с головой, Елена порывается пойти в салон, но снова теряет равновесие, чуть ли не повиснув на Гене. Геннадий снова встряхивает её, потом, не без труда, усаживает в левое кресло. — Лена, ты должна. Ты пилот в первую очередь. Елена отрицательно качает головой, чувствуя, как горячие слёзы бегут по щекам, а ладони потеют. — Лена, пожалуйста, я не уде… не удержу, мать твою, штурвал, гидравлика сдохла, Лена! — слышит голос Сергея с правой стороны. Елена снова кричит, запустив пальцы в волосы, потом снова даёт себе пощечину и через пару секунд садится нормально, укладывая ладони на штурвал, прикусив губу до крови. Сергей рядом кашляет от гари, а Гена надрывается, говоря параметры, перекрикивая сирену. Елена посмотрела на часы, потом выдохнула — утонув в своих воспоминаниях, она не заметила, как просидела в палате мужа уже три часа. Её всё ещё трясло. Из самолёта они выносили его втроём, и Елена отбила ладони, пытаясь привести мужа в чувства, а на её белом свитере отпечаталась его кровь с рубашки. Она даже не хотела даваться врачам в руки до момента, пока не убедится, что её муж — жив, кричала, что в первую очередь помощь нужна ему, а она что, ей нормально. В скорой сказали, что состояние тяжёлое, и Елена едва не потеряла сознание — стошнило её уже в больнице, но больше никак не пострадала. Она бросила взгляд на соседнюю кровать, где ночевала уже третью ночь. Без подушки и одеяла, всё под этим же свитером. Видимо, немного гари всё-таки осталось в лёгких, и вырвался хриплый, надрывный кашель, а Елена снова оказалась на полу, в попытках успокоить себя. — Королёва… ты хрипишь как бомж Валентин с ближайшей помойки, — донеслось со стороны постели. Елена откашлялась, вытерла выступившие слёзы, и только потом дошло. У кровати мужа она оказалась за секунду и снова расплакалась, увидев, что он улыбается. — Эй, — Игорь окинул взглядом свою перебинтованную руку, нахмурился, но решил оставить на потом — Лена сейчас в приоритете, — ты… — Дурак, — прошептала она, сжав его здоровую ладонь и смотря на Игоря голубыми глазами, полными слёз, — дурак… Игорь прикрыл глаза, сжал её руку в ответ, потом слегка поднялся повыше и начал считать её пульс. Голова у него всё ещё болела, по телу чувствовалась дикая слабость, но не показывать же это всё ей! — Лен, — открыл глаза и посмотрел на неё, — ты с врачами дралась? У тебя сердце стучит… С тобой всё хорошо? — в голосе волнение. Елена улыбнулась, хотя в голове вертелась тысяча и одна вариация фразы «придурок, ты чуть не умер». Но она сдержалась, подсела ближе к мужу и провела ладонью по поседевшим волосам. Игорь по привычке перехватил её ладонь и поцеловал тыльную сторону пересохшими губами. — Ты жив, Игорь. Остальное — не важно.