В поисках дома

Мир поблек окончательно, когда короткой вспышкой самый близкий, дорогой сердцу человек исчез в потоках времени и реальностей. Джеймс не надеялся на иное. Слишком прозрачны были намерения Капитана. Для тех кто знал его. Читал как открытую книгу. А таких людей с некоторых пор осталось совсем мало. Пальцев одной руки хватит с избытком. Романова погибла в таких вот рейсах «на минутку». А последнего — Джеймса Бьюкенена Барнса — оставили. За окнами густыми тенями расползлась ночь. В комнате тихо, на грани возможностей человеческого слуха, гудел кондиционер. После десятилетий в криокамере любая постель казалась слишком мягкой. А сон всё не шел. В памяти разрозненными обрывками мелькали сегодняшние события. Последняя попытка удержать. Улыбка. Прощальная. “ Ты ведь все понимаешь.”- улыбка. Старик, проживший хорошую, замечательную жизнь. Обручальное кольцо. Щит, переходящий из рук в руки. Только вот Джеймс не понимал. Не понимал зачем было его мучать, вытаскивать из ледяного небытия, Чтоб бросить. Не понимал зачем поднимать из пепла огрызки, ошметки души, чтоб растоптать и сжечь по новой. Помнил слова больно царапающие внутри что-то маленькое, мягкое, незащищенное. «Попробовать жить по-человечески». Джеймс поднял левую руку перед глазами. Рассматривал ее изгибы в лунных бликах хотелось бы сказать, но то скорее фонари с окраины базы. Черная, с изящными перегибами. Нечеловеческая. Легче в разы. Менее массивная. Всё также смертоносная. «По-человечески, да?» С исчезновением звезды с плеча он не перестал быть живым воплощением монстра отнявшего у Стива всё. Любимую. Товарищей. Молодость. Спокойствие. Воплощением войны, боли, потерь. В комнате стало неимоверно душно. Резкий рывок и вот он уже на ногах. Свежий воздух точно выветрит все глупости из головы. Под ногами хрустел гравий вымощенных дорожек. Еще долго наверное не будет слышно шума автомобилей. Теперь он помнил. После возвращения многое подернутое дымкой времени и обнулений остававшееся загадкой для него, предстало в почти ясном свете. Девять лет или, как для него, четыре года назад он начал собирать из ничего, считай воскрешать из мертвых, Баки Барнса. Безымянный, потерянный у него была яркая путеводная звезда. Серая такая на звездно- полосатом фоне. Как корабль потерпевший крушение с единственной целой мачтой и веслом ищущий тихую гавань. Вернувшись он понял. Понял что всё это время был как игрушка. Знаете плюшевый мишка или заяц. С ним засыпаешь каждую ночь чуть ли не с младенчества. Он лучший защитник от кошмаров. Прекрасный товарищ по играм. Самый надежный хранитель секретов. И выслушает всегда и брюхо подставит. И вот мишка потерян. Его место занимают новые и новые игрушки. А когда снова нашел старого друга — отчаянно пытаешься привести его в порядок и стараешься не забывать брать везде с собой. Только время не стоит на месте. У мишки оторвана лапа и шерсть уже не такая пушистая. И глаза не так блестят. А выросший ребенок и вовсе забывает его, выбрасывает или кидает к остальным игрушкам в пыльный мешок. На виду остается только раритетная куколка, которую бережно хранили, и детям не стыдно показать. У Стива появились новые друзья. Сэм, Наташа, Тони, много кто еще. Но Стив вернулся к той самой кукле. Он отчаянно пытался подогнать себя нового под старые рамки. Сточить края, сгладить углы. А когда это кажется чуть-чуть получилось, его оставили. И теперь в ночной тиши он как никогда ясно понимал, Баки Барнса без Стива Роджерса не будет. И раз путеводная исчезла с небосвода, то и ему больше нечего здесь искать. Наверное это всегда так. Стоит принять сложное решение и всё остальное идет по накатанной. Уже не стоит задумываться о последствиях, о рисках. Будь что будет. План намечен и изменениям не подлежит. Установку еще не разобрали. Хрононавигаторы беспечно валяются рядом. Частицы Пима чуть аккуратнее, но тоже неподалеку. Действительно все счастливы, кому придет в голову путешествовать во времени? Только бесхозному Зимнему Солдату, решившему пожить по-человечески. Щелчок выключателей. Настройка даты. Адская мешанина цветов квантового мира. Впору смеяться всё в этой вселенной происходит по щелчку. И всё вокруг совсем иное. И город, и люди, и воздух. Ночная прохлада не обжигает. Люди радостные спешат по домам. Через пару кварталов от него сияет огнями знаменательная Старк Экспо. Гам автомобилей. Лица полные переживаний самых различных. Счастья, печали, волнения. И сердце сковывают ледяные тиски. Вдруг всё зря. Вдруг не сложится. не выйдет. не примет. А ноги несут по знакомым улочкам, поднимают по хлипким ступенькам. Живая рука без приказа стучится в знакомую дверь. Он напряженно вслушивается в шаги за тонкой дверью. В скрип старых половиц и легкий кашель Последнее «а вдруг» мелькает панической птичкой исчезая с замиранием сердца. — Стиви… — срывается с языка. И вот Стив Роджерс смотрит на него не отрываясь. Заросшего, неопрятного, с черными кругами под глазами размером с кольца какой-нибудь планеты, с нечеловеческой рукой и тяжелым на вид рюкзаком за плечом. Живое олицетворение войны. Гидры, пыток, боли, всего того, чего его Стив не захотел помнить, того, чего новый Стив еще не пережил. Ниже на две головы. Тонкий как тростинка с цыплячьей шеей. В мешковатой рубахе. Одни глаза на всё лицо. С тем же суровым изгибом бровей и складочкой на переносице. Джеймс не знает, что тот прочел в его лице и в глазах что увидел. Стив Роджерс, обдав запахами дома — хозяйственного мыла и лекарств от астмы, заключил его в объятия, едва достав до уха, вставая на цыпочки нашел нужные слова, прошептал. — Всё позади, Бак, ты дома