Холодный ветер гуляет по улицам Гетто, гоняя по сухому асфальту бумажки и прочий мелкий и не очень мусор. В подворотне темно, и только тлеющая сигарета и лёгкий дым выдают моё присутствие. Зажимая фильтр зубами, бегло смотрю на время. Пять месяцев. Мало. Это чертовски мало.
Докуриваю и бросаю окурок на землю, притаптывая ногой. На улице постепенно становится холодней. Ёжась и стараясь хоть немного сохранить тепло, запахиваю лёгкую куртку. Надо бы новую купить. У этой уже давно молния не работает. Слышу торопливые шаги. Не совсем то, что нужно, но попробовать можно. Закатываю рукава, предвкушая наживу, достаю из кармана кастет. Замечаю, как жертва проскакивает подворотню, и быстро выхожу. Резкое движение, и парень в захвате – ни пискнуть, ни вывернуться не может. Отлично. Разворачиваю и толкаю его перед собой.
Не ожидал? Не устоял и нелепо шлёпнулся на асфальт. Извини, не хотел так грубо. Хотя не всё ли равно? Сейчас развлечёмся.
— Что вам от меня нужно? Я просто проходил мимо, оставьте меня в покое, — поднимаясь и пятясь к стене, просит парень. Тебе двадцать пять-то есть, малыш? Или мне повезло, и я нарвался на большой куш?
Делаю несколько шагов в сторону жертвы, как замечаю его взгляд, направленный за мою спину. Резко разворачиваюсь. Ещё один! Значит, напасть собирался? А выглядишь прилично… Слишком прилично. Для Гетто. С размахом бью противнику в висок, кровь отлично сочетается с металлом.
— Что, героем себя возомнил? — усмехаюсь, склоняясь над поверженным, но уже в следующий миг получаю бутылкой по голове. Отшатываюсь. Ах ты тварь, лицо расцарапал! Не успеваю опомниться, как паренёк, до этого зажатый мною в угол, ударяет чем-то тяжёлым.
Сука! Вырубили меня! Открываю глаза, кое-как, сквозь пелену, смотрю на часы.
— Да пошёл ты! — кричу в никуда и тут же сжимаюсь от раскалывающейся головной боли. Лежу, свернувшись, на холодном асфальте, а на счётчике сутки. Соображать почти не получается, да я и не стараюсь. Нужно добраться до дома, обработать раны.
Тесная комната встречает меня тусклым светом. Быстро разуваюсь, прохожу в помещение и достаю с полки небольшую аптечку.
— Том, это ты? — слышу тихий голос с кровати, стоящей в углу. — Ты в порядке?
— Подожди немного, сейчас подойду к тебе.
Зеркало в ванной заставляет вздрогнуть: бледный, помятый, весь в грязи, лицо расцарапано. Сбоку на голове заметны слипшиеся от крови пряди волос. Нда, пару часов назад я выглядел совершенно не так. Сейчас же стою, матерюсь и чертыхаюсь, освобождая рану от лишних волос. Буду теперь как чучело ходить. Перекись приходит в помощь, и, пока происходит очищение, начинаю промывать лицо.
Минут через сорок наконец возвращаюсь в комнату, скидывая куртку. Сейчас хоть выгляжу приличнее.
— Том, что-то случилось? — вновь напоминает о себе девушка, выходя босиком мне навстречу. Её глаза округляются, с ужасом рассматривая «украшение» на моей щеке. — Том!
Прежде, чем нежные руки успевают коснуться раздражённой кожи, подхватываю девушку и несу её обратно в кровать.
— Всё в порядке, солнышко. Просто немного не повезло в подворотне, — улыбаюсь, желая хоть немного успокоить возлюбленную. Не хочу волновать.
— То-ом, — недовольно тянет Берта, забавно надувая губки. Такие мягкие, что просто невозможно устоять. Я не выдерживаю и впиваюсь в них поцелуем. Всё будет хорошо, не переживай, милая.
Уложив девушку на кровать, неохотно отстраняюсь.
— Прости, сегодня я в убытке. Кое-что пошло не так, — разочарование постепенно протискивается в сердце, и я просто опускаюсь рядом с Бертой. Поднимаю руку со счётчиком, всматриваясь в яркие цифры. — Похоже, я не смогу выполнить своё обещание. Не смогу сделать тебя счастливой.
Усмехаюсь, отводя взгляд в сторону, но тут же ощущаю, как девушка опускается на меня сверху, нежно прижимаясь к груди и кладя голову мне на плечо. От этого простого действия становится тепло на душе. И не только.
— Том… Томас, — тихо приговаривает Берта, легко прикасаясь губами к коже на шее. — Я люблю тебя и буду любить, несмотря ни на что. У нас всё получится. Только прошу тебя, перестань этим заниматься. Каждый вечер, стоит тебе уйти из дома, как у меня сердце не на месте. Мы с тобой итак неплохо живём…
— Меня не устраивает то, как мы с тобой живём. И пока я не нашёл более прибыльного способа заработать время, продолжу заниматься воровством. Извини, но я не хочу, чтобы мою девушку всякие уроды на работе лапали, — голос становится серьёзным, её кожа постепенно покрывается мурашками. — И ты прекрасно знаешь, что я имею в виду. Это ради тебя.
Последнее добавляю уже нежнее. Я не могу это так оставить. Осторожно смещаю девушку в сторону, встаю с кровати, а после вспоминаю о времени.
— Берта… мне неловко просить об этом, — тупо смотрю в пол. — Можешь поделиться со мной парой часов?
Девушка легко кладёт свою руку поверх моей, и время стремительно перетекает по нашим венам. Я и не замечаю, как к оставшимся часам прибавляются сутки. Берта отстраняет руку, смотря мне в глаза и лукаво улыбаясь.
— Спасибо, любимая. Я вернусь и отдам тебе это время, — чмокнув возлюбленную в щеку, покидаю квартиру.
Холодный ночной воздух вновь принимает меня в свои объятия. Нужно собраться.
— Эй, парень, — слышу, как кто-то обращается ко мне, еле шевеля языком. То, что нужно. — Кто тебя так разукрасил?
Осматриваюсь по сторонам и замечаю недалеко от себя пьяницу, прислонившегося к стене. Он смотрит мне в глаза, но явно ничего не понимает: алкоголь не позволяет думать.
— Да так, не повезло в подворотне, — отмахиваюсь, подходя поближе. — А ты чего такой убитый?
Парень опускает голову, слегка покачиваясь, будто пытаясь вспомнить причину своего запоя, а после, как мне кажется, еле заметно вздрагивает.
— Горе у меня случилось, сынок, — он выпускает из рук бутылку, которую до этого крепко сжимал, и та разбивается, разлетаясь на мелкие кусочки и освобождая остатки недопитого алкоголя. Пьяница прикрывает лицо руками, я замечаю, как его начинает потряхивать, и в следующее мгновение слёзы просачиваются сквозь его пальцы.
— Ну-ну, дядь, ты чего? — делаю шаг ближе, кладу руку на его плечо. От такого резкого выплеска эмоций и перегара становится противно, к горлу подкатывает ком. Однако я беру себя в руки и интересуюсь: — Поделись своим горем, вдруг легче станет?
Конечно, выслушивать чужие проблемы у меня совершенно нет желания, но сейчас, ради достижения своей цели, я готов на всё.
— Давай, соберись с мыслями, и пойдём, провожу тебя до дома, а ты пока поделишься своей бедой.
Он медленно убирает руки, вытирая слёзы, и смотрит на меня. В его глазах я вижу еле заметную надежду, а сам надеюсь на то, что это закончится как можно быстрее. Пьяница недолго колеблется, а после с счастливой улыбкой бубнит слова благодарности. Помогаю ему встать поровнее на ноги, и мы начинаем путь к его дому. Сначала спутник молчит, стараясь сконцентрироваться на дороге, но вскоре начинает свой рассказ.
— Понимаешь, я, как и многие, работаю на заводе. Живу на копейки, стараюсь лишнего не тратить, большую часть времени отдаю дочке. Ей недавно исполнилось двадцать пять, но она уже почти весь свой год истратила под чистую, — его голос звучит настолько тихо, что мне только и приходится, что прислушиваться, чтобы услышать хоть что-нибудь. Ага, значит, у него есть дочь. Чёрт, это может усложнить задачу…
— Вчера нам не выплатили зарплату. Когда я вернулся домой, Клэр потребовала время, а у меня оставалось всего ничего. Тогда, не получив его, она разозлилась, наговорила много обидного и ушла, сказав, что я трачу её время впустую.
Я смотрю на собеседника: он идёт, понурив голову, и только опирается на мою руку. Постаравшись как можно незаметнее взглянуть на часы, убеждаюсь в том, что с момента нашей встречи прошло уже добрых пятнадцать минут, и сколько должно было пройти ещё – я не знаю. Но стоит мне об этом подумать, как спутник останавливается, поднимая взгляд и тихо оглашая:
— Мы на месте, — затем некоторое время смотрит в мои глаза и продолжает: — Спасибо за твою доброту… Спасибо, что не оставил одного. Можно попросить тебя об одном одолжении?
«Проси уже, только быстрее…», — думаю про себя, но произношу другое:
— Да, конечно, о чём угодно.
— Побудь… со мной, — просьба звучит неуверенно, он запинается и опускает взгляд, а я поражаюсь наивности и доверчивости этого человека: надо же! Так просто пустит в свою квартиру первого попавшегося.
— Конечно, у меня времени предостаточно, — улыбаюсь, отвечая фальшью на счастливый взгляд пьянчужки. Он медленно поднимается на свой этаж, отпирает дверь и заходит в помещение. «Здесь вполне уютно», — подмечаю про себя, разуваясь и следуя за хозяином квартиры.
Рассматривая гостиную, слышу, как на кухне гремит посуда. Прохожу в соседнее помещение и вижу, как парень ставит на стол чашку.
— Извини, выпить не предложу, последнюю бутылку выпил сам. Чай будешь, или кофе?
— Чай, — отвечаю с безразличием, опускаясь на табуретку рядом со столом. Замечаю, как улыбка пропадает с лица собеседника. «А он неплохо улавливает перемены в настроении!»
— Прости, если я утомляю тебя, — уже более грустно произносит парень, разливая чай. — Я всю жизнь мечтал о сыне, который был бы для меня опорой и поддержкой, но родилась дочка, которой, как ты видишь, здесь нет, несмотря на мою любовь к ней. Жена умерла при родах... В итоге теперь я остался один.
— Сочувствую, — произношу я, чтобы хоть как-то поддержать диалог и приподнять настроение собеседнику. — Но в том, что дочь так поступает с тобой, ты и сам от части виноват. Она привыкла к твоей опеке, постоянной поддержке и потаканию её желаниям. И, конечно, как только ты ей отказал, сразу стал не интересен.
Выговорившись, пожимаю плечами, а парень лишь тяжело вздыхает.
— Ты прав. Мне стоило учить её самостоятельности, а не делать всё за неё. Понимаешь, я ведь даже откладывал время с каждой зарплаты в капсулу и был удивлён, что Клэр ещё не нашла её. Но теперь, думаю, смогу потратить всё накопленное на себя.
Информация о капсуле времени интересует меня, но я не показываю этого. Наконец, становится тихо. Делаю глоток горячего чая и внимательно наблюдаю за парнем. Пьянчужка постепенно начинает клевать носом, и я дожидаюсь, когда он крепко уснёт. Благодаря выпитому им алкоголю, ждать приходится недолго.
«Ух, тяжело, однако», — мелькает мысль, когда я перетаскиваю тело со стула на диван в соседей комнате. Уложив пьянчужку, делаю пару шагов в сторону и перевожу дух. Надеюсь, Клэр не решит проведать папашу именно сейчас. Нужно действовать быстро.
— Прости, дядь, но мне очень нужно, — прикасаюсь рукой к часам парня, и время проскальзывает по венам, перебегая в мой счётчик. Последняя секунда исчезает, и тело на диване вздрагивает, испуская последний вздох.
Поднимаюсь на ноги и бросаю взгляд на часы — у него было чуть меньше суток. Ужасно мало. Вспоминаю про капсулу, о которой говорил парень. Интересно, где он её хранил?
На поиски уходит достаточно времени: мне удаётся порыться во всех шкафах и на всех полках, после чего я перехожу на книги, и, о чудо! в первой же оказывается тайник. Именно в нём я обнаруживаю капсулу. Смотрю на счётчик и раскрываю от удивления рот: насколько долго и по сколько часов этому парню приходилось откладывать с зарплаты, чтобы накопить времени в два года?! Может, он тоже подворовывал, как и я? Но теперь уже никто не узнает об этом никогда, хотя тот факт, что у пьянчужки, оказывается, было столько времени, сильно удивил меня.
***
Наконец спустя это долгое время, я возвращаюсь домой. Квартира встречает меня темнотой — Берта спит. И хорошо. Пожалуй, я не буду рассказывать ей, каким образом достал столько времени, она явно не оценит подобный поступок. Скидываю с себя всю одежду, забираюсь под одеяло к любимой и нежно касаюсь её руки, возвращая забранное время. Теперь у нас его будет достаточно.
Закрываю глаза, расслабляюсь. Сегодняшняя ночная прогулка отняла много сил, поэтому теперь самым лучшим решением было поспать, восстановиться, чтобы завтра поделиться с Бертой хорошими новостями и заодно подумать, чем будем заниматься дальше. Конечно, чтобы переехать в Нью-Гринвич времени нам не хватит, но чтобы получше зажить в Гетто — вполне. Сознание постепенно погружается в сон, и перед полнейшей отключкой мелькает мысль: «Хах, получше зажить в Гетто — смешно».
Утро встречает теплом — Берта лежит рядом, тихо посапывая. Пряди её чудесных волос словно разбросаны по подушке, от чего мне становится страшно шевелиться: задену ещё, неприятно же будет. Так и лежу, пока не замечаю, что девушка внимательно наблюдает за мной.
— Доброе утро, — тихо произносит она, слабо улыбаясь и потягиваясь, а после нежно прикасаясь губами к моей шее. Даже от такого лёгкого поцелуя по моей коже пробегают мурашки.
— Доброе, — довольно улыбаюсь и поглаживаю Берту по волосам. — Чем займёмся сегодня?
— Можно было бы прогуляться, если тебе не лень, — она медленно поглаживает меня по плечу. От этого становится ещё приятнее, я переворачиваюсь на бок и внимательно смотрю в глаза любимой, предполагая, чем мы займёмся в первую очередь.
Всё, наконец, начинает идти своим чередом. Времени с каждым днём становится больше, как бы это странно ни было. Берта рассказывает, что постепенно в Гетто всё чаще и чаще появляются богачи из Нью-Гринвич. Она уже двоих видела в баре, где работает официанткой.
— Они раздают время налево и направо, мне иногда неловко становится, когда всем посетителям и работникам бара прилетают бонусы в виде времени, — признаётся девушка. Ей, в отличии от меня, непривычно получать время ни за что. Берта честная, трудолюбивая, готовая взяться за любую работу, чтобы мы были в достатке. Иногда это сильно раздражает меня, и я грожусь забрать её с работы, добиться увольнения, но, когда успокаиваюсь, понимаю, что зря так говорю. Подобные слова только больше расстраивают её.
— Подумаешь, делятся временем. Может, им жить надоело, кто их знает. Знаешь, есть такая интересная фраза: дают — бери, бьют — беги. Так что, пока дают — пользуйся этим, мало ли, что со мной станет. Может, хотя бы тебе удастся когда-нибудь выбраться из этой дыры...
Договорить мне не дают, сверля гневным взглядом.
— Мы с тобой — вместе, запомни это. Поэтому одна я точно никуда не уйду, — Берта забавно надувает губки и складывает руки на груди, а я лишь улыбаюсь.
— Хорошо, больше не буду говорить подобные глупости, — приобнимаю девушку, нежно целуя в висок. — А сейчас, дорогая, мне пора. Самое время начинать охоту.
Ещё раз крепко прижимая к себе девушку, целую на прощание и, прежде чем она успевает возмутиться, вылетаю за дверь, еле-еле успевая прихватить куртку.
Улица встречает непривычной для осени духотой, от чего возникает ощущение, что куртка мне сегодня и не понадобится, но я всё равно надеваю её, вспоминая о сломанной молнии. «Надо же, у меня теперь столько времени, а куртку я так и не купил», — усмехаюсь своим мыслям, доставая из кармана пачку сигарет. Ну что, есть кто поблизости? Излюбленный мною кастет ждёт не дождётся своего выхода. А рядом с ним покоится нож.
Я блуждаю в ночи под светом фонарей, выискиваю жертв. Как назло вокруг тихо и пусто. Уже собираюсь возвращаться домой, но что-то словно подсказывает: подожди, погуляй ещё, удача обязательно улыбнётся тебе. И она улыбается: на одной из улиц, приближаясь к магазину, замечаю краем глаза фигуру в знакомом пальто. Всматриваясь получше, понимаю, что это тот самый паренёк, которого я пытался зажать несколько недель назад. Обида и злость, всё это время сидевшие глубоко в душе, начинают постепенно просыпаться, а до сих пор не зажившие раны болеть: ничего, сейчас я проучу этого наглеца. Остаётся надеяться, что тот, кого он ждёт, подойдёт не скоро.
Стараюсь как можно тише приблизиться к жертве. Оказавшись рядом, вырубаю его сильным ударом по голове. Дело остаётся за малым: перетянуть время. Прикладываю свою руку к его счётчику и слышу отчётливые шаги, раздающиеся неподалёку. Чёрт! Только бы успеть... Наконец, последняя секунда перетекает ко мне, и я срываюсь с места, желая поскорее убраться. Вижу всё вокруг, словно в тумане, а после слышу, как кто-то подрывается за мной. Но уже поздно — поворачиваю за угол и отбегаю на безопасное расстояние, наконец опуская взгляд на счётчик. Ничего себе! И этот парень не боялся разгуливать с такими цифрами на часах?
По дороге домой прислушиваюсь к своим ощущениям: душа трепещет от сладкого чувства мести и того, что в последние дни времени у меня всё больше и больше. Нужно будет завтра обязательно купить какой-нибудь подарок Берте, а остальное убрать в капсулу, чтобы не спустить на ерунду. Удача определённо на моей стороне.
На обратном пути прохожу мимо дома пьянчужки, которого бросила дочь. В глубине души возникает омерзение к самому себе. Чувство вины, разбудив и совесть за компанию, постепенно начинает грызть изнутри, из-за чего настроение моментально падает. Ничего, скоро всё изменится, и добиваться счастья я стану другим путём. Но совесть всё ещё не перестаёт орать, и вместе с этим на душе становится ещё гаже. Неприятное предчувствие возникает в груди и постепенно подкатывает комом к горлу так, что дышать становится невозможно.
Ноги сами ведут к бару, в котором работает Берта. Заглядываю в помещение, но любимой не вижу.
— Она минут сорок назад домой ушла, — замечая мой интерес, подмечает бармен. Я в благодарность ему киваю и скорее отправляюсь к дому. Чувство тревоги всё ещё не покидает меня, и это напрягает.
Ускоряю шаг, перехожу на бег. По пути невольно осматриваю каждую тёмную подворотню: не лежит ли там тело моей ненаглядной? Но нахожу лишь вусмерть пьяных парней. Мне не до них сейчас, пусть другие воруют их жизни. Мне важна лишь одна...
***
На подходе к квартире слышу плач и, не раздумывая, врываюсь в помещение.
— Берта? Берта! — замечаю любимую, свернувшуюся на диване калачиком, разрываемую плачем. — Берта, что случилось?!
В порыве приподнимаю девушку, трясу за плечи, стараясь привести в чувства и заглянуть в глаза.
— Том... Том, милый, я не хотела, — начинает лепетать она, еле шевеля губами. — Я шла с работы, было темно... меня кто-то схватил за руку и потребовал время...
Сквозь всхлипы трудно разобрать, что говорит Берта, но я стараюсь слушать, не перебивая и лишь прижимая девушку к себе, поглаживая по волосам. Раз она жива, значит, время не забрали. А если и забрали, то не всё.
— Я сопротивлялась, вырывалась, но он... он слишком сильно держал, — продолжает она, стараясь унять слёзы.
Неужели изнасиловали?
— Я вспомнила про нож, который ты дал мне когда-то, и... и... Я убила его, — наконец заканчивает Берта, а я выдыхаю с облегчением, и всё же продолжаю поглаживать любимую. — Я убила человека, Том!
Берта вскрикивает, сильнее прижимается ко мне и вновь начинает рыдать. Я же стараюсь уложить мысли в голове и решить, что с этим делать.
— Тише, тише, милая. Успокойся. Я с тобой, рядом, посмотри на меня, — стараюсь приподнять её личико, но девушка сопротивляется. Тогда нежно целую в висок и просто шепчу на ухо, зная, что теперь она точно услышит меня: — Берта, послушай. Главное, что ты осталась жива. Ты защищалась, и в этом нет ничего ужасного. Если бы ты этого не сделала, он бы убил тебя.
Не знаю, сколько проходит времени, прежде чем мне удаётся успокоить девушку и уложить её спать. Я сижу рядом, поглаживаю Берту по волосам и замечаю, что даже во сне заплаканное личико встревожено. Боюсь, она не скоро забудет этот случай, и он ещё изрядно потрепает её в кошмарах. Но теперь я буду рядом и не позволю никому прикасаться к моей любимой. Я завяжу с воровством и убийством, пойду работать куда-нибудь. Да хоть вместе с Бертой в официанты подамся, но больше не подвергну свою драгоценную таким пыткам.
Я обещал сделать её счастливой, и сделаю всё возможное, чтобы выполнить обещание!
