"Реальный мир гораздо меньше воображаемого"

Звуки скорой помощи. Быстро сменяющие друг друга красный и синий света. Очертания людей в белых халатах. Ощущение тряски, звуки быстро едящих колёсиков. И вот тьма. Хифуми давно подозревал, что с Доппо всё не просто так. Что эти синяки на руках, не понятно куда уходящие деньги из его зарплаты, что эти ещё более уставшие чем когда-либо глаза, похожие уже на очень странный закат над мёртвым морем — всё это не просто так. Доппо окончательно сломался. Его уже и так хроническая депрессия дала новые обороты. Раньше был алкоголь, кофе и даже некоторые колёса. Сейчас же реально серьёзное дерьмо. Серьёзное, настолько, что, может быть, даже в этот вечер, уже давнее желание Доппо сбудется, и он в последний раз закроет глаза, отдавшись тьме. В отделе реанимации, сидя рядом со своим лучшим другом, блондин, склонив голову, упёрся взглядом в белый кафельный пол и винил себя чуть ли не во всём, что происходило с почти самым дорогим для него человеком. Винил в том, что не смог понять многое, понять, когда начался сам источник последствий, когда всё стало хроническим, понять, когда Доппо успел сесть на иглу. Винил себя в том, что не смог вовремя уговорить его уйти с этой работы, в том, что был недостаточно внимателен к нему, в том, что вообще всё до такого докатилось. А ведь всегда был шанс начать всё заново, сделать всё лучше, был шанс помочь ему выбраться из этого болота. Но он не успел. Не смог. Хотя был ли он? Был ли шанс помочь ему? В такие моменты, кроме угрызений совести, Хифуми посещала мысль, что, скорее всего, Доппо с самого начала был обречён. Он с подросткового возраста был таким, а после созерцания смерти, несправедливости, подавляемый чувством вины и ничтожности, только сильнее погрузился в эту кану отчаяния. И хоть он и знал, что сам Доппо, конечно же, винит во всём самого себя, что это он не смог, что это он был неправ, но всё же Хифуми был уверен, что это и его вина. Его глаза наполнились влагой. Горькие слёзы начали стекать по щекам и падать на кафель. До его предплечья почти не ощутимо дотронулась холодная, слабая рука. Блондин дёрнулся, обернувшись на уже очнувшегося друга. -Хиф-фуми... -Доппо! Изанами со всей силы ринулся к нему, но всё же постарался быть аккуратным, чтобы не задеть трубки капельниц и приборов. -Боже, Доппо, прости меня! Прости, что не заметил этого раньше, прости что не понял, пр... прости за то, что я такой друг. Ну если ты меня ещё таковым считаешь. -Ты не виноват. Ты же знаешь, что человек сам выбирает, как ему действовать. Я сам ступил на этот путь. Я сам виноват в случившемся, и сам же всё исправлю. -И как ты собираешься это делать? -Уйти из этого мира. После этой фразы лицо блондина приняло более серьёзный и даже несколько уставший вид, ибо слышать ему такое приходилось не впервые. -Ты же знаешь, что я тебе этого не позволю. -Да, но скажи правду, я тебе настолько нужен? Внутри я мёртв, всё, что ты видишь, это бездушная оболочка, которая и то тоже понемногу разрушается. Скажи же, я дорог тебе только благодаря воспоминаниям и прошлому. В моменты, когда Канонзака говорил такое, Хифуми разрывало изнутри от двух желаний. Либо яростно отрицать всё им сказанное и обещать сделать всё, чтобы ему и мысли такой не приходило, но вместе с этим, просто встать и уйти. Ведь в любом случае Доппо будет считать, что прав он. -А я-то дорог тебе? Лежащий только хотел проронить слово, как блондин тут же начал свой ливень слов, состоящий из некоторой смеси гнева, обиды и печали. -Когда я нахожу тебя в таком состоянии, когда ты делаешь с собой такие ужасные вещи, я начинаю сомневаться. Наверное, если бы я был дорог тебе, ты бы не доводил себя до такого, потому что тебя бы посещала мысль "А что будет чувствовать Хифуми, когда узнает?". Хватит пытаться меня убедить в том, что ты не дорог мне, в то время как всё наоборот. Во время короткой паузы Доппо снова хотел что-то сказать, но холодный голос Хифуми не дал ему и слова вставить. Он звучал почти как приговор. -Знаешь, я устал. Думаю, не больше чем ты, но всё же. Если ты не хочешь хвататься за канат, что я тебе кидаю каждый раз, давай, тони дальше. Только знай, что когда ты будешь на самом дне, я тебя уже спасти не смогу. Там будет очень глубоко. После этого монолога он встал и, даже не взглянув на Доппо, вышел за дверь. Выйдя за пределы больничного здания, он решил прогуляться по территории. Ему надо были остыть и угомонить чувства, ибо в таком состоянии он ничем не сможет помочь другу. Он в очередной раз думал, какие же они эгоисты по отношению друг к другу. Мимо него проходил мужчина, не сотрудник, но, видимо, кого-то ожидающий. Он выглядел несколько мистическим от темноты и холода улицы. Хифуми спросил, есть ли у него прикурить. Тот, увидев лицо блондина, понимающе дал и даже поджёг. Стоя в своём пиджаке, на который был накинут белый халат, с замёрзшей влагой на лице, он затянулся. Он хотел и не хотел обсудить это с кем-нибудь. Он мог, конечно, позвонить Джакураю, такое ведь не впервые, но решил не тревожить его. Докурив сигарету, он подумал вернутся и нормально всё обсудить и договорить. Сделать ещё одну попытку всё наладить, ещё одну попытку всё начать сначала. Он чувствовал тревогу и необходимость быстро прийти в палату. Пройдя лестничный пролёт и уже поднявшись на этаж, он дошёл до палаты и аккуратно заглянул в щель между дверью и стеной. Доппо спал. Аккуратно приоткрыв дверь и пройдя в палату, он остановился у койки. Глядя на такое безмятежное, какое только и бывало во сне лицо друга, он вновь уже поверил, да, именно поверил, что всё можно исправить. Через две недели Доппо выписали, но на осмотре у нарколога и психолога обнаружили зависимость, вызванную депрессией. Ха, кто бы мог подумать. Хотели отправить на лечение в наркопсихдиспансер, но сначала надо было получить согласие от самого Канонзаки. А тот не знал, надо ли ему это или нет. Сидя уже в своей квартире, за столом, с парой банок пива, они планировали обсудить это всё. Потому что наркодиспансер, судя по отзывам, был достаточно хороший и смог бы помочь, но при этом дороговатый. Да и в принципе что им делать дальше. -Слушай, мне это не поможет. Ты же знаешь, что бывших наркоманов не бывает, а с моими дополнениями уж точно. Я уже и так чувствую нефиговую ломку, и у меня даже есть тут дома заначка, но мне совесть не позволяет принять это при тебе. -Хватит говорить такие слова. Я не ради этого взял пару дней с работы и не ради этого тебя на больничный отпросил. Я хочу помочь тебе, как ты не понимаешь. -НО ТЫ ЖЕ ЗНАЕШЬ, ЧТО МНЕ НЕ ПОМОЧЬ. Хифуми напрягся от агрессии в голосе друга, и он понимал, что это вызвано опять же ломкой, но старался держаться твёрдо. -Помочь можно кому угодно, Доппо. -ДА, НО ЕСЛИ ОН ХОЧЕТ И МОЖЕТ ХОТЯ БЫ САМ. ТЫ ЖЕ ЗНАЕШЬ, ЧТО ЧЕЛОВЕК МОЖЕТ ПОМОЧЬ ТОЛЬКО САМ СЕБЕ, ЕСЛИ ОН САМ НЕ МОЖЕТ, ЕМУ НИКТО НЕ ПОМОЖЕТ. ТЫ ЖЕ ПОНИМАЕШЬ ЭТО? -Да. Значит, ты хочешь сказать, что не хочешь помочь себе. Ну тогда почему ты держался те разы? Почему те разы, что очень близко подводили тебя к так тобой желанной смерти, ты всё же не доводил до конца. Почему? Тут взгляд Канонзаки ясно показал, что он ожидал такого вопроса, но даже так в нём была нотка удивления. Глотнув немного из своей банки, он сказал слова, по интонации были похожие на те, что последнее сказал Хифуми ему в больнице. -Наверное, раньше я ещё любил тебя. Словно гром пронзил сознание Хифуми. Его зрачки уменьшились, губы задрожали, а из глаз уже головы были хлынуть слёзы. Однако он выдавил из себя. -Вс-смысле? -В смысле я мог жить хотя бы ради тебя. Тут сознание Изанами как будто бы поставило реальность на паузу. Всё застыло в этом кадре, и сам он тоже. В его голове были сотни мыслей, сотни чувств и эмоций. Он даже не думал, что можно столько испытать за один момент. То есть я был прав? То есть это всё? То есть нет смысла пытаться? То есть это было правдой? ТО ЕСТЬ ЭТО КОНЕЦ? -Понятно. Голос Хифуми прозвучал бездушно. Взгляд был уставлен в пол, но даже так Доппо видел, что только что он отнял у Хифуми часть чего-то очень важного, чего-то, что раньше ещё держало Хифуми и давало ему сил. Хоть он и никогда не слышал от Канонзаки хотя бы "Я люблю тебя", где-то на духовном уровне он ощущал это. Ощущал и Доппо. Он знал, он прекрасно знал, что он был дорог для Хифуми, что тот любил его, как он его, но он понял одну вещь. "Он не сможет мне помочь. Я НЕ МОГУ СЕБЕ ПОМОЧЬ." Он понимал, как страдает его друг от него. Как много у него нервов уходит на такого ничтожного человека, как он. Он понял, что просто не сможет прервать эту нить боли. Единственное, что могло сделать это, это устранение проблемы. Его самого. Хифуми очень резко встал, резкими движениями надел свой пиджак, схватил новую банку пива и, накинув ещё куртку, со всей силы хлопнул входной дверью. Доппо понял для себя, что это означало. Это первый шаг к прерыванию нити. "Сейчас он, наверное, думает: «Так я был прав. Я действительно не нужен ему. Ну что ж, пусть делает, что хочет тогда. Зачем мне одному беспокоится и тратить нервы на этого беспросветного депрессарика». Хотя, может, и нет. Думаю, он придёт нескоро. Но всё же, время терять не надо". Сделав ещё один глоток, он пошёл к своему шкафу. Кто бы мог подумать, но свои чудо-средства он хранил у себя в вещах, вау. И за это время у него накопились "вкусняшки" на любой вкус. И таблетки, и внутревенные, и даже порошочков пару было. Он был расчётливым нарколыгой, так что сейчас мог позволить себе оторваться. В последний раз. Он знал, что смешивать наркотики опасно, и как раз это сейчас собирался сделать. Уже глотнув пару таблеточек и готовя шприц, он решил оставить небольшую предсмертную записку. И нет, он не собирался там писать, что обманул и просто хотел прекратить свои и его страдания, что он на самом деле любит его, нет, он хотел написать лишь то, что понял ещё давно, с чем не смог смириться и в чём ещё больше убедился, когда начал принимать наркотики. Оставив записку на столе, он ввёл дозу. Потом другую. Затем открыл пакет. Его начало передёргивать от смеси веществ, он чувствовал и ускорение, и расслабление, и эйфорию одновременно. Он мог почувствовать этот мир до молекул, он слышал, как бьётся его сердце, как кровь течёт по сосудам, как дует небольшой ветер за окнами. Ну и напоследок добавил любимых галлюциногенов, о да, без них и приём не приём. Лёжа на полу и содрогаясь всем телом от ощущений и красок, что он раньше не чувствовал и не видел в этом мире, его воспалённые глаза последний раз моргнули и.... закрылись. Окончательно. Хифуми вернулся через полчаса. Он уже был знатно подвыпивший и хотел просто упасть Доппо в ноги и умолять, умолять, эгоистично умолять его всё исправить. Да, он слышал, что он сказал ему. Но он не мог его отпустить. Не мог. Однако зайдя в тихую квартиру со включённым светом и пройдя до гостиной, он увидел, что всё действительно кончено. На похоронах было не так уж и много людей. Сам Хифуми, Джакурай-сенсей, пару озабоченный коллег и, на удивление, даже начальник Канонзаки. Да, как бы много он не кричал на Доппо на работе, как бы много не корил, он определённо чувствовал и часть своей вины в случившемся. Однако эти люди долго там не пробыли. Лил дождь, было прохладно, и люди с работы в чёрных пальто поспешили уйти. Остались только Изанами и Джигунджи. Они стояли и молча смотрели на могильную плиту, надпись которой гласила: "Покойся с миром, Доппо Канонзака. Дата жизни 19XX-20XX." У плиты лежали пару небольших букетов цветов, искусственных и живых. Наконец сенсей прервал тишину. -Мне очень жаль, Хифуми. Тот никак не ответил. С того дня на его лице не было никакой другой эмоции, кроме печали и пустоты. Он держал в руке искусственную тигридию и жёлтую розу. -Я не уверен, что чувствую то же, что и ты, ибо то, сколько знал его я, несоизмеримо мало по сравнению с тем, как долго знал его ты, но прошу, не держи всё в себе. Я знаю, что у него всё было непросто, и если тебе хочется высказаться, сделай это. Наконец блондин сказал. -Наверное, это было уготовлено самой судьбой, ведь и вправду есть вещи, которые никак нельзя изменить и предотвратить. Видимо, ему могло помочь лишь это. Доктор ничего не сказал на этот счёт. Но через время, когда они уже решили уходить с могилы, он спросил хоста. -Слушай, а он точно не оставлял никакой предсмертной записки? Послания? Хифуми, как будто ожидая этого вопроса, сунул руку в карман пальто и протянул небольшой свёрток Джакураю. Тот принял и развернул бумажку, надпись которой гласила: "Реальный мир гораздо меньше воображаемого".