Он ехал попрощаться...

Он просто устал. Ему предстояло ехать еще много часов, он старался не считать сколько; стоило ему подумать, что он будет на месте через 10-8-6 часов, как на его накатывало отчаянное желание развернуть мотоцикл, сделать вид, что ничего не реально.Пока он не увидит сам, еще можно цепляться за воспоминания. Пистолет в его руке дернулся и он обернулся, смотря на счетчик. Все 10 литров залиты в бензобак. Можно ехать дальше. Парковка была пустой. Дорога была пустой. Женщина за стеклом кассы не смотрела на него - уткнулась лицом в экран телефона пустым взглядом. Он не заметила, даже если бы он подошел оплачивать бензин голым.        Он научился не надеяться. Он убивал в себе надежду, спокойным уверенным жестом пережимал ей глотку, закрывал глаза и не думал. Он был готов ко всему. Он не считал свою жизнь чем-то ужасным. Она была не хуже и не лучше, чем у других, просто жизнь. И он просто знал, что может пережить все. Что у боли есть предел. Так что он мог просто ждать. Но надежда всегда все херила. Он помнил, как надеялся первые недели и месяцы; как он откроет глаза и увидит мелкого, ставшего намного его тяжелее и крупнее, в несуразной сине-красно-белой форме, с этим его нелепые выражением лица. Но каждый раз, как он открывал глаза, видел только скальпель и безучастно пустые недолица недолюдей - перетянутые белой марлей от глаз и до шеи, а все остальное под белыми халатами. Или они сами были белыми халатами, а под ними была только пустота? Тусклые глаза над марлей, и пустота внутри. Он не мог определить их пол, или возраст, или расу. Это были недолюди, и он тоже был для них недочеловеком. Чем-то, что не стоит их сочувствия или презрение, или жалости. Просто кусок мяса на столе. Предмет по ошибки наделенный голосовым связками и нервными окончаниями, раздражающе шумный и отказывающийся понимать, как он мешает им работать своими криками и подергиваниями. Надежда делала каждое его пробуждение болезненным и злым. И он научился не надеяться. Стало легче. И проще. Всякий раз, как у него появлялись отголоски, осколки внутри, которые могли привести к рождению надежды, он яростно душил их, кромсал и рвал, не давая развиться в самостоятельную болезненно дерущую мысль. Баки Барнс родился в Бруклине. Зимний солдат родился здесь, на операционном столе, вылупился беззвучно из агонии, ненависти и кровавых ошметков Баки Барнса.        Мать. Она была первой, кого он забыл. Баки казалось, что на самом деле он забыл ее намного раньше. Еще на войне когда он лежал на холодной земле, чувствуя под бедром острый край камня, а щекой холод приклада, его оглушило пониманием того, что он не может вспомнить ее лица. Тогда, он чуть было не пропустил выстрел. Недопустима халатности для снайпера. Он вернулся в лагерь и пытался найти среди своих вещей ее фотографию. Хоть что-то, что могло напомнить ему о ней. Но не смог. Последним, кого он забыл - был Стив. Последним, кого забыл Стив - стал Баки.        Свет отражался от хромированных деталей, от его шлема, от литых дисков, от мокрого асфальта. Светлое мелькание в глянцевой тьме. Ему предстояло проехать еще не один километр, но он не хотел спешить. Он знал, что там, куда он едет, его дождуться.        Стив последовал за ним на войну. Стив последовал за ним в будущее. Стив говорил, что он с ним до конца.        А теперь он ехал к Стиву, потому что это был конец. Стив умирал. Неторопливо и спокойно. В его смерти не было ничего от его жизни. В самом Стиве уже ничего не было от него самого. Просто трясущийся старик - с дряблой, тонкой, как японская бумага, прозрачной и болезненной серой кожей в пятнах, воняющий старостью, мочей, лекарствами; с тусклыми стеклянными глазами, редкими серыми, выцветшими волосами и выцветшими воспоминаниями. Пегги умерла несколько лет назад. Стиву оставалось еще несколько месяцев, может, даже год. Баки ехал попрощаться. Он знал, что больше он уже не увидится с бывшим Капитаном Америка, с бывшим лучшим другом, с бывшим человеком, за которого он был готов отдать жизнь, тысячи жизней. Сыворотка не помогла. Она не могла остановить течение времени, не могла остановить деменцию, деградацию клеток.