Инструкция для начинающих

— Я и не знал, что это входит в твои обязанности, — Кроули сделал широкий приглашающий жест рукой, словно надеялся, что Азирафель замрет на пороге его квартиры в немом изумлении. Ничего подобного, однако, не произошло. Ангел вошел, немного потоптался в прихожей. — Я и сам не знал, — согласился он, — но, видимо, руководство решило, что для обучения новых сотрудников, только что прибывших с Земли, нужен кто-то, кто на этой Земле провел достаточно много времени. Адаптация, сам понимаешь. — В нашем ведомстве нет такого понятия, — ехидно усмехнулся Кроули, — у нас новым рекрутам рекомендуют не лизать стены, держать руки подальше от челюстей Цербера, а потом сразу толкают к котлу с грешниками, или на другую какую-нибудь грязную работу. Азирафель понимающе кивнул, словно очень сочувствовал всем адским новобранцам, но сочувствие к себе самому перевесило. — Мне нужна твоя помощь, — во взгляде его читалось такое неподдельное отчаяние, что Кроули даже слегка оробел. — у меня в магазине нет устройства, чтобы просмотреть, что получилось. Но у тебя-то, наверно, есть? В его руке появилась увесистая черная видеокассета без опознавательных знаков. Кроули хмыкнул. — Видеокассета? Серьезно? — переспросил он, — в наш век Ю-тьюба и широкополосного интернета? — И то, и другое значится, как твое изобретение, не рекомендованное к использованию, — нейтрально заметил Азирафель, — хоть это и неправда. Так что, увы. Сам бы я с большим удовольствием написал методичку, чем зачитывал ее на камеру, но, боюсь, мое мнение никого из руководства не интересует. — Ладно, пойдем, — Кроули махнул рукой. Видеомагнитофон у него действительно был — в далекие восьмидесятые эта модель считалась опережающей свое время, и Кроули приобрел ее исключительно из этих соображений — фильмы он предпочитал смотреть на большом экране, а записывать телепередачи считал противоборством судьбе — раз уж ему суждено было пропустить вечерние новости, так тому и быть. Сейчас проигрыватель стоял в самом темному углу, но встретил Кроули, как верный пес после долгой разлуки встречает хозяина. Все нужные лампочки зажглись, внутренний механизм мягко загудел, черный зев с охотой принял в себя кассету. Азирафель нервно присел на край кресла, сложил руки на коленях. — Главное, помни — я и сам не хотел этого делать, — сказал он, когда экран телевизора зажегся синим. — Брось, ангел, — оптимистично улыбнулся Кроули, — а вдруг, посмотрев эту запись, я достигну просветления и стану профнепригодным? — Это вряд ли, — мрачно ответил Азирафель, не отводя взгляда от телевизора. По экрану пробежали короткие помехи, и через мгновение на нем возник Азирафель в сияющих белых одеяниях. Крылья за спиной едва заметно отдавали золотом. На одухотворенном лице застыло благостно-печальное выражение. Кроули фыркнул. — Какое ретро! — заметил он, — я не помню, чтобы ты надевал этот балахон с тех пор, как-то злосчастное яблоко еще не превратилось в огрызок! — Я решил, что для новичков важно увидеть наставника в истиной форме, — пожал плечами Азирафель, — тебе не нравится? — Я этого не сказал, — Кроули теперь вглядывался в экран с куда большим любопытством, — только вот разве тебя не заставили это делать ради адаптации новеньких? Разве им не приятней будет увидеть кого-то, не сильно отличающегося от них самих при жизни? Азирафель задумчиво кивнул. — Может быть, ты и прав, — согласился он. Ангел на экране в это время устремил взор лазурных глаз на зрителей и принялся глаголить. Некоторое время Кроули смотрел на это молча. Азирафель поглядывал в его сторону, будто ожидая реакции. Кроули склонил голову к плечу. — Ты читаешь с телесуфлера? — спросил он наконец. — у тебя глаза бегают. — Нет! — гордо отозвался Азирафель, расправив плечи, -…передо мной открыта книга. — А почему у тебя такой несчастный вид? — не унимался демон, — я думал, твоя речь должна воодушевлять новобранцев, а не сквозить сочувствием к их незавидной доле. — По идее, в ком-то, вроде тебя, моя речь должна вызывать ужас и трепет, — отбил подачу Азирафель. — В ком-то — может быть, но у меня она вызывает только желание утешить тебя и пообещать, что все образуется, — скептически заметил Кроули. Азирафель пару секунд молчал, потом печально опустил плечи. — Я знаю, это очень плохо, — сказал он, — Габриэль сказал, что запись должна быть готова к понедельнику, но я смогу переделать ее… Думаю, что успею. *** — Вот это — совсем другое дело! — заявил Кроули, ставя запись на паузу. Азирафель на экране на этот раз был одет в яичного цвета свитер крупной вязки, — этот наряд как бы говорит, «Я ваш друг, мне вы можете рассказать обо всех грехах, о которых вы умолчали на вступительной комиссии». — Тебе лишь бы насмехаться, — Азирафель сдвинул брови, — Можешь сказать что-нибудь по существу? В этот раз я не читал с листа. Кроули снова запустил запись, и несколько минут молча — и с очень серьезным видом — следил за происходящим на экране. — Лучше, — наконец вынес он свой вердикт, — по крайне мере, теперь ты не похож на божественную куклу чревовещателя. И тебе даже больше не хочется предложить теплого чая и утешительные объятия. Вот только… — Что? — удрученно переспросил Азирафель. — В самом начале у тебя такой испуганный вид, будто над тобой стоит весь отдел Архангелов с карающими мечами, и ждут, что ты забудешь слова. — Уверяю тебя, — ангел тяжело вздохнул, — для такого эффекта достаточно одного Габриэля. — Может быть, вместо того, чтобы выступать перед ним или перед открытой книгой, попробуешь рассказать все то же самое мне? — предложил Кроули, пристально глядя на собеседника, — я, конечно, давно уже не новобранец, но я вполне могу сделать вид, что слышу всю эту благословенную чушь в первый раз! *** — Чтож, — Габриэль повернулся на каблуках, скрестил руки на груди, и несколько секунд разглядывал Азирафеля так, словно пытался припомнить, как его зовут, — Неплохо. Совсем неплохо. Но мне казалось, на съемке ты был как-то по-другому одет. И фон… кто одобрил этот фон? — повисла мучительная гулкая пауза, но потом лицо архангела просветлело, фиалковые глаза заискрились благостью, — Впрочем, это неважно. Я знал, — он опустил теплые тяжелые ладони на плечи Азирафелю, — что для хорошей работы тебе не хватает правильной мотивации.