Перед прочтением автор рекомендует включить и поставить на повтор Arcade Fire — We're All Leaving
***
Яркие лучи утреннего солнца настойчиво бьют в лицо, заставляя Юнги приоткрыть глаза и недовольно сморщиться. Щека неприятно ноет, а голова кружится, словно после тяжёлой алкогольной ночи, хотя таковых в жизни парня не было давно. Он снова уснул за роялем в отчаянных попытках написать что-то, что могло бы зацепить публику, ну или хотя бы прокормить композитора. Однако очередная ночь не принесла ничего, кроме разочарования в самом себе. Мин Юнги — классический композитор, отчаянно ненавидящий покинувшее его вдохновение и своё жизненное предназначение. Он хотел бы писать современные треки, что так востребованы в музыкальной индустрии, но он не виноват, что в его душе звучат лишь нежные фортепианные мелодии, которые он переносит на нотную бумагу, рождая миру очередной непризнанный шедевр, который, как обычно, будет продан за копейки, и то сокровенное, что отражает всю душу Мина, станет в лучшем случае каким-нибудь интро в очередном бездарном треке современного исполнителя. Юнги ненавидит это, но, к сожалению, ему пришлось смириться. И с постоянным голодом, и с обмороками на его фоне, и с болезнями, какими — он не знает, потому что денег на лечение попросту нет. Юнги привык. Привык к тому, что отпугнул друзей своей зацикленностью, что, после смерти бабушки, стал совсем одиноким. У него есть его рояль и музыка. Она — его жизнь. Но, как бы иронично это ни звучало, она же — его яд замедленного действия. С того времени, как парень полностью отдался музыке, у него был всего один друг. Чимин — парень из Пусана, с которым Юнги долгое время переписывался в интернете, но так и не смог увидеться лично. Около пяти лет назад некий Пак Чимин ответил Мину на твит с его игрой на фортепиано. Парень был так восхищён творчеством Юнги, что даже настоял на общении, потому что хотел узнать, настолько ли красива душа композитора, как и его музыка. И Чим убедился, что настолько. Мин же долго холодно относился к этому странноватому и какому-то гиперактивному парню, потому что не привык доверять вот так вот сразу, а потом… А потом он понял, что, кажется, влюбился. Просто никто и никогда не признавал его творчество, не вникал в него, не заботился о самом композиторе. Мин Юнги никогда и никого не волновал, кроме бабушки, пожалуй. Помимо этого, с каждым днём Чимин открывался ему с новых сторон, поддерживал, несмотря на то, что у самого жизнь была далеко не солнечной. И это восхищало Юнги. В отличие от него самого, Пак не сдавался, не смотря ни на что. Он стал его музой, его объектом восхищения. Когда Чим звонил Юну и плакал в трубку из-за очередной выходки своего отца, казалось, сердце композитора шло трещинами. Он обещал, что заберёт парня оттуда, обещал, что сделает его жизнь лучше. Ему было абсолютно наплевать, что он даже никогда не видел этого парня. Юнги знал его фамилию и имя, адрес, с которого иногда приходили письма и ещё миллиарды различных фактов о парне, которые он узнал из переписки. Но он понятия не имел, какого цвета его глаза или волосы. Хотя, если честно, ему это и не особо было нужно, ведь рано или поздно он накопит денег и приедет к нему, заберёт из лап этого чудовища и всё будет хорошо. Так он думал, пока два года назад Чимин не пропал, просто перестал отвечать на сообщения и звонки. Даже на письма ответов не было. Юнги тогда вообще перестал есть и спать. Он всё никак не мог понять, что же сделал не так, пока не увидел в вечернем эфире новостей «Пак Чимин», среди других имён погибших в результате обвала старого здания в Пусане. Сначала Юнги подумал, то есть, скорее, понадеялся, что это какой-то другой парень, мало ли, сколько их в таком крупном городе. Однако после показали фото здания до катастрофы и у Юнги, кажется, остановилось сердце. Это был тот самый дом с кофейней на первом этаже, в которой Чим работал официантом. Он как-то присылал фото, когда только устроился на работу. Он был так счастлив, что наконец сможет заработать хоть какие-то деньги, чтобы снимать какое-нибудь дешёвое жильё подальше от отца. Пожалуй, именно после этого эфира Юнги впал в апатию из которой уже не вышел. Вот ещё несколько лет он живёт, не зная зачем, скорее больше по привычке, чем по собственному желанию, периодически отключаясь сидя за роялем и полностью истощая себя как морально, так и физически. Мин прикрывает глаза, прокручивая эту историю в голове снова и осознаёт, что всё ещё скучает. Всё произошло, кажется, так давно, но тоска парня так и не отпустила. Солнце пытается пробиться через веки, обволакивая лицо парня, как ни странно, приятным теплом. Это тепло у него тоже ассоциируется с Чимином. Юн чувствовал что-то подобное на сердце, когда парень ласково называл его Юн-и, а потом сердился, когда Юнги в ответ называл его Минни. Это всё было так… По-домашнему, что-ли. Неожиданно плеча парня кто-то коснулся и он открыл глаза. Перед Мином стоял парень со светлыми, как лепестки лилии, волосами и пухлыми щёчками, которые непроизвольно хочется целовать. В солнечных лучах он казался каким-то ангельским, как будто сотканным из тепла и света, и Юнги, честно сказать, засмотрелся. — Может прогуляемся? Ты скоро совсем тут загнёшься, — внезапно заговорил незнакомец, а его голос вибрацией прошёлся по всему Мину. В этом парне всё казалось волшебным. — Куда ты хотел бы сходить? — С тобой, куда угодно, — зачарованно ответил Юнги, а после добавил, — Минни… — и улыбнулся. — Просил ведь, — парень грустно улыбнулся в ответ, — не называть меня так. — Знаю, — Мин медленно встал и подошёл к давнему знакомому. — Должен признаться, что я скучал. — Я знаю… Я тоже… — ответил Чимин и неожиданно, даже для самого себя, заплакал. — Ну тише, — Юнги нежно обнял парня и погладил по голове, пытаясь успокоить, — сейчас я рядом, а значит всё хорошо, правда? — Правда… — Ты хотел гулять, — сказал Мин и посмотрел назад. Его тело лежало в обычной позе на рояле, глаза были закрыты. Единственным отличием была еле заметная улыбка, которой раньше не было. Парень, кажется, просто задремал, греясь на солнце, хотя оно уже больше его никогда не разбудит. — Пошли? — Пошли.