you do something to me

Билли, откровенно говоря, нажрался. В стельку. В зюзю. В говно. Опять. А что ещё прикажете делать, если внутри всё ноет, тянет, щемит, болит? У Билли есть… имидж, который нужно поддерживать. Наверное по этой причине на по-королевски большой кровати Руссо (ещё одна жалкая попытка доказать своё превосходство) снова мирно посапывает очередная жертва его безграничного (читай: напускного) обаяния и милого личика. Милое личико. Фрэнк называл его так. Билли уверен — Касл сейчас сидит в своём уютном гнёздышке с женой и детьми, потому что он чертовски рад быть дома. Для Фрэнка дом — это не крыша над головой; для Фрэнка это близкие. Семья. Билли не чувствует, что он дома. Всё, что он ощущает в своей новой роскошной квартире — это холод. В ней Билли чувствует себя ровным счётом наоборот — так, будто он покинул дом. Дом Билли Руссо там, где Фрэнк Касл. Билли с завидным постоянством и долькой мазохизма думает о том, как красавица-жена встречает Фрэнка на пороге их тёплого дома; проводит ладонями по широкому развороту плеч своего мужа, мягко целует его в уголок губ и зовёт детей за стол — ужинать. Никто не ждёт Билли по вечерам. А Билли хотел бы, чтобы ждал Фрэнк. (От таких мыслей у Билли появляется желание срочно кого-нибудь прибить. Желательно, себя). Если быть до конца откровенным, то Руссо покинул бы военные силы намного раньше — несмотря на уже закостенелые солдатские привычки, утончённость и врождённая тяга к прекрасному берут верх. Но разве мог он оставить свой дом на произвол судьбы? Билли, несмотря на своё упрямство, признаёт, что Фрэнк прав. Дом — это человек. Вот только Фрэнку об этом знать необязательно.