«Почему я прервал твою встречу с боггартом? Да? Я думал, это понятно, он мог превратиться в Лорда Волан-Де-Морта»
Римус Люпин.
Амос Диггори не спал больше трех недель. Его мучили кошмары. Ужасные кошмары, в которых его сын, Седрик, вновь и вновь падает в огненную бездну, а Волан-Де-Морт, этот безжалостный убийца, с присущим ему безумием страстно выкрикивает заклинание смерти. Просыпаясь в холодном поту, Амос Диггори не мог и не хотел сдерживать слезы. Горечь потери, спустя столько лет, продолжала съедать его изнутри. Он несколько месяцев не появлялся в министерстве, перестал выходить на улицу, игнорировал письма друзей, которые пытались его хоть как-то поддержать. Амос винил во всем себя! Если бы он не отпустил Седрика на этот проклятый турнир, то Седрик был бы сейчас жив. Но был и еще один виновник в смерти его сына и Амос без умолка повторял его имя. Теперь он не боялся этого делать. Амос Диггори не мог его простить и наказание, смерть Темного Лорда, было, на его взгляд, недостаточно суровым. Если бы Амос Диггори мог решать судьбу лорда Волан-Де-Морта, он бы вернул его к жизни и убил бы вновь. Жаль только, это было не так. Да и единственное, что могло осуществить мечту Амоса Диггори, маховик времени, весь зал, тысячи тысяч приборов были полностью уничтожены в эпоху чуткого руководства над министерством магии Корнелиусом Фаджом. Пророчество исполнилось. Гарри Поттер победил Того-Кого-Нельзя-Называть. Весь волшебный мир вздохнул с забытым для себя облегчением. Люди перестали бояться выходить на улицу, что нельзя было сказать о маглах. Для маглов известие о том, что некто по имени лорд Волан-Де-Морт умер, было простым словом, произнесенным в пустоту. Премьер-министр маглов нисколечко не удивился тому, что главный злодей волшебного мира был уничтожен. Надменный и самоуверенный, он усмехнулся, сказав, что таких злодеев полно на улицах любого крупного города великой Англии, в том числе и Лондона. После поражения лорда Волан-Де-Морта прошло два долгих года. Что сейчас творилось в жизни самого Гарри Поттера Амос не знал, но он прекрасно чувствовал безысходную непеременчивость в своей жизни. Изолированный от внешнего мира, заточенный в четырех стенах, без общения с родными и близкими, Амос страдал, и это делало его еще более слабым, он мог совершить опрометчивый, отчаянный поступок. Те, кто переживал больше остальных, в своих письмах предупреждали его о слишком малой значимости смерти, ссылаясь на необходимость забыть о прошлом, хотя бы на минуту, но Амос об этом и слышать не хотел. — Еще чего, — взбешенно рычал он, читая письмо от Ранка Генрика, старого школьного друга с факультета Когтевран. Дрожащими руками он разорвал беспомощный клочок пергамента и швырнул его в мусорную корзину. Однажды утром Амос, как обычно, получил свежий номер «Ежедневного Пророка», наградил почтовую сипуху двумя сиклями, подождал, пока сова вылетит в окно, сел на неудобный деревянный стул с торчащими на сидении занозами и, без особого интереса, принялся читать. На первой полосе, ослепляя вспышки фотокамер своей белоснежной улыбкой, наслаждаясь вернувшейся славой, высокомерно, подмигивая правым глазом, скалил зубы-кирпичики Златопуст Локонс. «Швейцарский лекарь, чистокровный маг в третьем поколении, нашел средство, возвращающее память людям, волей-неволей оказавшимся в плену заклинания «Забвение» - прочитал заголовок Амос Диггори. На фоне огромной фотографии ЗлатопустаЛоконса, где-то в углу газеты, понурившись, в белом халате, легкой лысиной на голове и каменным лицом, смотрел по сторонам пятидесятилетний Фрэд Товаски, тот самый швейцарский лекарь. Амос даже думать не смел о таком. За всю свою долгую жизнь, время, проведенное в министерстве и окунаясь в историю магии, он впервые слышит о том, что кому-то удалось сломить столь древнее заклинание времен правления четырех основателей». Полистав остальные заметки ежедневного пророка, Амос Диггори не нашел ничего столь же интересного, как возвращение памяти Златопуста Локонса. Он дочитал статью Риты Скитер до конца, отложил газету в сторону и задумчиво уткнулся взглядом в косую дверцу холодильника. Амос не ел со вчерашнего утра, слабость чувствовалась в ногах, руках и на сердце. Сделав пару бутербродов с ветчиной, Амос с трудом проглотил сначала один кусок, затем другой, запил все холодным невкусным чаем и вдруг, его внимание привлекла движущаяся картинка на корешке газеты, в том самом месте, где он ее и держал. Видимо, своей рукой Амос Диггори прикрыл эту статью. На фотографии открывалась и закрывалась дверь шкафа, откуда валил серый пар, выпрыгивали поношенные мантии, ботинки и чья-то огромная мохнатая нога. Амос Диггори перестал жевать, отложил бутерброд в сторону и аккуратно развернул газету, распластав ее перед собой на столе. — На юге Дадли участились нападения боггарда! — заворожено прочитал заголовок Амос Диггори. — Как сообщает господин Харрис из отдела по связям с маглами, боггарды почувствовали свободу после прошедшего полнолуния. Так как боггарт являются духами, луна, как и остальные природные явления, включая второй полумесяц и летнее солнцестояние влияют на них, мягко говоря, как влияют на котов мартские будни! — говорит Ричард Харрис. — В эти дни у них происходит «обострение» и они, без особой на то причины, как это было раньше, в дикие времена, нападают на абсолютно беззащитных маглов, что прибавляет нам хлопот, работы и проблем с властями маглов. Все чаще приходится применять заклинания временной потери памяти с маглами, которые стали жертвами нападения боггарда. Мы будем бороться с этой напастью вне зависимости от того, на нашей территории произошло очередное нападение или на территории маглов. Министр магии дал инструкцию, «как вести себя при встрече с боггардом», которой мы с моими коллегами собираемся придерживаться. Стоит подчеркнуть следующее… Амос Диггори не стал дочитывать до конца. Резким ударом молнии безумная мысль поработила его разум и теперь, Амос Диггори был вне себя от счастья. Его потерянный взгляд метался из стороны в сторону, Амос не находил себе места, он захохотал, как безумец. Вскочил, бросился к стеллажу и протянул руку к верхней полке, откуда в его ладонь послушно выкатилась дубовая волшебная палочка. Амос Диггори сел на стул, чтобы обдумать мысль и назревавшую в голове идею до конца. Но он не мог себя сдерживать, ему хотелось, как можно скорее, выполнить задуманное и он, накинув на себя темно-коричневую мантию, поправил рукой длинные кучерявые волосы, закрепил очки за ушами и поднял над головой волшебную палочку. — Лютный переулок! — торжественно произнес он. Лютный переулок — единственное место, которое помогло бы ему осуществить задуманное. Амос Диггори на мгновение застыл, потом его закружило. Кухня поплыла перед его глазами и завертелась, как сумасшедшая. Грудь стискивало со всех сторон, дыхание стало прерывистым, сердце заколотилось, желудок смялся в горошек и недавно съеденный бутерброд с ветчиной послушно вырвался наружу. Очертания мрачных домов выросли в той же суматохе, в какой пропала кухня Амоса Диггори. Движение вокруг замедлилось, под ногами появилась твердая земля. Заклинание трансгрессии сделало свое дело, привело Амоса Диггори туда, куда ему было нужно. Амоса вывернуло наизнанку за ближайшим закоулком. Одна из ведьм в рваном, грязном, синем балахоне и с остроконечной шляпой на голове, нахмурила и без того противный, смятый как засохшая луковица, весь в бородавках, нос. — Мерзость! — фыркнула она, проходя мимо. Лютный переулок был, как всегда, неприветлив. Волшебников куры не клюют, открытых лавок — единицы, если не считать торговцев, сидящих за дурно пахнущими облезлыми коврами, основной товар которых — когти драконов, шкуры мышей, ядовитые жала остроклювов и, наверно, самый противный из всех товаров, что были в Лютном переулке — волосатые глаза мохнатого осьминога, которые предназначались непонятно для чего, но самое главное, непонятно для кого. Амос Диггори достал из кармана мантии платок, вытер губы, выпрямился и с неприсущим для себя подозрением осмотрелся по сторонам. Он затевал непростую шалость. По сравнению с тем, что сотворили Фрэд, добрая ему память, и Джордж Уизли, во время последних экзаменов в Хогвартсе около четырех лет тому назад, шалость Амоса выглядела намного хуже, поэтому он не хотел, чтобы его кто-либо застал за этим делом. Амос Диггори не брился больше трех месяцев с того дня, как началась эта проклятая бессонница, так что, в таком виде его мало кто мог узнать. Встреть он на улице Ранка Генрика, оба прошли бы мимо, и Амоса, возможно, устроил бы такой исход событий. Впрочем, ему и сейчас было хорошо за своей пышной бородой и длинными седыми волосами, с которыми его никто не узнает, а на Лютном переулке встретить знакомых…нет уж. Амос Диггори покачал головой и тут же успокоился. — Как пройти к лавке Кормака? — спросил он и горбатого парня в длинном черном тулупе. Из-под серой кепки показалось прыщавое лицо, с одним единственным глазом и порванным ртом, откуда в сопровождении брызгов слюней и ужасного запаха, вырвались слова на незнакомом Амосу языке. — Простите, я не понимаю, где? — Ид.ите… прамо за сидьма… где зела… Амос Диггори с трудом разобрал слова этого бедняги. Этот незнакомый язык оказался очень знакомым, просто отсутствие некоторых зубов и травма горла не давали горбатому парню нормально изъясняться. — Где зелья? Вверх? — указал Амос Диггори в сторону, куда поспешно убежала языкастая ведьма. — А.да, да, да! — закивал бедняга, Амос поблагодарил его и дал несколько серебряных монет, которые подействовали на незнакомца так, будто в его руках оказалось целое состояние. Он подпрыгнул на месте и, несмотря на свою горбатость, выпрямил спину, насколько это было возможно и попытался обнять Амоса Диггори, но Амос вовремя увернулся, и чтобы замять эту неловкую ситуацию, похлопал беднягу по плечу. Амос Диггори в тот момент обрадовался тому, что попал именно в Лютный переулок, потому что будь он в Косом переулке, сейчас его бы разрывал взгляд сотен магов. Свидетелей всего произошедшего почти не было. Лишь какая-то старушка высунула свой нос из-за проема между магазинчиками на повороте в Косой переулок, что-то пробормотала, плюнув, и скрылась за сырой стеной. Амос на мгновение забыл о том, зачем он пришел в Лютный переулок, но, его сердце ойкнуло, в голове завертелись воспоминания, появилась былая боль и задуманное, эта безумная идея вновь поработила разум мистера Диггори. Он нашел этот магазин, дорогу к которому спрашивал у горбатого парня, нашел и магазин, где варили зелья, он находился как раз по другую сторону узкой улочки. В магазине со странным названием «Грог» было пусто. Много прилавков и стеллажей, отчасти стоящих благодаря магии, потому что у некоторых отсутствовали ножки, а у некоторых даже полки, часть книг парила над землей! На прилавках лежало множество самых разных вещей, начиная от толченых рогов единорогов, что было странно и привело Амоса Диггори в замешательство, ведь охота на единорогов преследовалась законом; заканчивая зубами драконов и костями русалок, которые, из смутных знаний Амоса в области зельеварения, использовались для защиты от порчи и лонглетской колючей лихорадки. — Кормак! Кормак! Кормак! — громко звал Амос Диггори продавца. Со второго этажа, вниз по лестнице, с топотом и ворчанием спустился темнокожий, толстый мужчина с лысиной на голове, очками с потрескавшимися стеклами, в серебристой мантии с красными пятнами от соуса на груди и здоровенной немагической палкой в руках. — Кто вы такой? Что вам надо? Разве вы не видели табличку при входе? Магазин закрыт! — строго отрезал Кормак, указывая пальцем на дверь. — Даже для меня? — с легкой издевательской ноткой спросил Амос Диггори, поправив свои кучерявые волосы так, как умеет только он. Кормак прищурился, затем опешил. Его лицо исказилось от изумления, здоровенная палка тут же полетела за лестницу, а сам Кормак сделал вид, что все, что произошло минуту назад было каким-то жалким недоразумением и о нем следует немедленно забыть. — Мистер Диггори, — отрывисто просипел Кормак, боясь посмотреть Амосу Диггори в глаза. На то была масса причин, но основная — Амос Диггори человек из министерства, а плохое отношение к человеку из министерства означало плохое отношение к самому министерству, что сулило массу проблем и могло закончиться тюремным сроком, а попадать в Азкабан в разгар весеннего сезона, когда покупателей становится втрое больше, чем обычно, Кормак не хотел, да и встреча с дементорами не сулила ему ничего того, что могло бы принести в его кошелек хотя бы один паршивый галеон. — Прошу прощения, я вас не признал! Вы… сильно изменились после… после того… Амос Диггори застыл. В его одеревенелом взгляде блеснула скорбь, боль вылилась в гнев, он нахмурился, что напугало Кормака больше прежнего. Бедняга попятился назад. — М…мистер Диггори, — запинаясь, продолжал Кормак, — вы в порядке? — Несомненно! — отрезал Амос, хотя на самом деле это было не так. В тот момент, когда Кормак намекнул ему на несчастье семейства Диггори, Амос вновь разозлился. Разозлился на себя за то, что отпустил Седрика на проклятый турнир; на Седрика, за то, что он там погиб; на Кормака, за то, что так легко вспоминает об этом несчастье, и на лорда Волан-Де-Морта! Злость на самого темного волшебника всех времен и народов очень плавно переходила в страх и обратно. — Вы так и не сказали, зачем пришли, — указал Кормак, поправляя ветхие очки, которые в любую минуту могли превратиться в пыль не только из-за своей античности, но и из-за постоянного болтания на носу. Кормак любил дотрагиваться до них, произнося какую-нибудь умную фразу во время разговора с богатым клиентом, а их у него бывало по два-три волшебника в месяц, но это секрет. — Я пришел за тем самым шкафом, который привезли полгода назад, если мне не изменяет память, из южного городка под названием Портсмут, — Амос Диггори схватил Кормака за серебристую мантию и потянул его к себе так, что нос Кормака был в двух-трех дюймах от его собственного носа. — Он мне нужен здесь и сейчас! Сейчас, я сказал! — потребовал Амос Диггори, высвобождая Кормака из своих цепких рук. — Портсмут? — повторил Кормак, поглаживая образовавшиеся на животе складки. — Платяной шкаф два на полтора, с магическим замком и зеркалом… Амос Диггори нахмурил брови, мускулы на лице раздулись. Все-таки он был человеком из министерства, а министерство своих сотрудников обучает по-особенному, и, если сотрудник выходит никудышным, его тут же снимают с должности и отправляют в бессрочный отпуск. Но Амос Диггори проработал в министерстве не одно десятилетие, и хоть с друзьями он был весел и улыбчив, когда-то давно, с коллегами по работе и с теми, с кем ему приходилось сталкиваться день ото дня, дела обстояли совсем по-иному. В магазине «Грог» прозвучал резкий, отрывистый звук, напоминающий треск. Перед Амосом Диггори возникла черная громадина почти на две головы выше его самого и почти на четыре головы выше Кормака, стоявшего рядом с таким же видом, что и Амос Диггори, а уж ему было не все равно, да и размер самого шкафа привел его в такое замешательство, что он потерял дар речи. В дом такую громадину не притащишь, потолок мешает, а отправлять его в рабочий кабинет министерства магии, где он точно бы поместился, рискованно. Вдруг его коллеги по работе сейчас на службе. — Это он? — удивленно спросил мистер Диггори, осматривая шкаф со всех сторон. Кормак послушно кивнул. — А содержимое? — В целости и сохранности, мой дорогой друг, — гордо произнес Кормак. Воспользовавшись удобным моментом, когда Амос обходил шкаф с другой стороны, он сорвал с дверцы какой-то крохотный деревянный амулет, по всей вероятности, с позолотой, и быстро положил его в карман. Амос Диггори ударил ногой по шкафу. Так он хотел убедиться, что содержимое шкафа в порядке и Кормак его не обманывает. Поначалу ничего, кроме громкого крика какой-то старушки с улицы, не было слышно, и Амос уже стал подозревать Кормака во лжи, но затем, когда он в очередной раз стукнул ногой по шкафу, внутри что-то зашевелилось. Амос удовлетворенно улыбнулся и пригрозил указательным пальцем Кормаку, на что тот развел руками и подмигнул. Вдруг, шкаф занесло вправо, затем влево. Амос ударился о его край, потерял равновесие, но успел удержаться за дверной проем, за которым находилась, по всей вероятности, кухня или ванная комната. — Гррр… — вырывалось изнутри. Шкаф подпрыгнул, задрожал и в мгновение ока успокоился, будто он всегда стоял так, как стоит сейчас, и то, что происходило минуту назад, было какой-то галлюцинацией, плохим сном, а Амос Диггори так, поскользнулся на ровном месте, с кем не бывает? — Пожалуй, это было исчерпывающим доказательством его подлинности, — стряхивая с себя пыль, сказал Амос Диггори, — сколько? Хихикающий Кормак сначала не понял вопроса мистера Диггори, отмахнулся рукой, засмеялся еще громче, но заметив на себе пристальный взгляд единственного посетителя своего магазина, тут же окаменел. Улыбка сползла с его лица, он выпрямил спину, его щеки надулись, а в глазах появился вопрос. — Простите, что значит «сколько»? — не понял он. — Сколько ты хочешь за шкаф с боггартом, Кормак? — пояснил Амос Диггори. Наступила пауза. За этот короткий промежуток времени, стоя в тишине, Амос Диггори почувствовал, как что-то внутри него сопротивляется, пытается отговорить его от этой глупой затеи. Амос мог поклясться, что слышал в своей голове голос Седрика. Седрик умолял его уйти, забыть про все и уйти! — Тридцать пять… — шепотом ответил Кормак, все еще не веря в истинность слов мистера Диггори. Кормак не очень доверял людям из министерства, поэтому, когда речь заходила о цене его товара, он каждый раз называл цену ниже рыночной, делая из своих товаров жалкое подобие нужных вещей. Да и какой глупец захочет купить боггарда? Хотя, в практике Кормака встречались люди, которые приходили в его лавку и спрашивали о таких вещах, что и вслух произносить страшно. — Галеонов? — Да, сэр. Амос Диггори не стал долго раздумывать над своим решением. Даже голос Седрика его не переубедил. Седрик мертв, и во всем виноват этот проклятый Темный Лорд! Амос Диггори прекрасно понимал, что совершает то, за что его могут запросто посадить в Азкабан. Лютный переулок — место, где живут и торгуют запрещенными товарами те, кто не раз отбывал наказание в мрачной темнице Азкабан и северных лагерях Халгарда. Азкабан, как и Халгард, являлся самой неприступной тюрьмой для волшебников, но Халгард отличается от него тем, что в нем хоть и служили часовыми-стражами те же самые дементоры, он был тюрьмой, где волшебники гибли сотнями в год, а то и в месяц. Такова была новая тюрьма, построенная по заказу нового министра магии. Рука старшего Диггори полезла в карман мантии. Кормак насторожился, готовясь увидеть волшебную палочку, услышать слова, призывающие хранить молчание, целую волну осуждающих его слов, но вместо этого, в руки грязного, толстого продавца попал коричневый мешочек с золотыми монетами. — Здесь сорок галеонов. Надеюсь, этого хватит на то, чтобы ты держал свой рот на замке и не разболтал всем своим приятелям в первый же день… — Не переживайте! Я — могила! — Кормак зашил свои губы невидимыми нитками, спрятал мешочек с деньгами в ящик стола и развернулся, чтобы поблагодарить своего гостя за покупку, хоть он и был из министерства. В тот момент Кормак, учитывая его хитрый характер, полюбил людей из министерства. Если они и дальше будут покупать у него товары, то он не только озолотится, но и купит себе лицензию в банке Гринготтс. Когда Кормак обернулся, Амоса Диггори, как и шкафа, след простыл. Не успел он исчезнуть, как Кормак уже пожалел, что не спросил его о том, зачем ему вдруг понадобилась такая опасная штуковина. Хотя, где-то в глубине души торговец догадывался о непростых намерениях старика из министерства, потерявшего родного сына по вине Того-Кого-Нельзя-Называть. Амос Диггори появился посреди зеленого поля, за которым простирались леса; где-то вдалеке бежала быстрая речушка и приближалось к горизонту алое Солнце. Среди зарослей травы лежал старый потрепанный башмак, тот самый башмак, которого касался Седрик и многие другие во время чемпионата мира по квиддичу. Это было почти шесть лет тому назад, но Амос помнил все, будто тот день был вчера. Черный шкаф появился спустя секунду позади Амоса и в первое время, окунувшись в омут воспоминаний, он забыл, зачем трансгрессировал сюда. Вспомнив свой замысел, Амос Диггори вытер рукавом мантии слезы, обернулся и вытянул волшебную палочку. Она была на уровне дверной ручки шкафа. Мистер Диггори колебался. В тот момент его разрывало на две части: одна часть хотела, чтобы он раскрыл эту дверь, выпустил зло, таящееся внутри и сразился за свою свободу от бремени, которое, казалось, будет преследовать его до самой смерти; а вторая часть хотела, чтобы Амос бросил эту затею, сжег шкаф, отправился домой и попытался жить дальше. Дуновение холодного ветра подтолкнуло Амоса к шкафу. — Аламора! — торжественно произнес он. Дверца шкафа скрипнула. Только тогда Амос осознал, что совершил глупость. Но совершенного уже не изменить. Сердце заколотилось, как бешеное. — Бах! Дверца шкафа со свистом пролетела в нескольких дюймах от головы Амоса Диггори. В облаке дыма из шкафа показалась окровавленная фигура мальчика. Это был Седрик, его сын! Мальчик упал, и, схватившись за горло, хрипел. Амос уронил палочку, не в силах себя контролировать и бросился вперед, к своему драгоценному сыну. — Седрик! — слезы ручьем стекали по щекам Амоса Диггори. Израненный Седрик посмотрел на отца и окаменел. Долину озарил громкий вопль. — Нет! Седрик, мальчик мой! Нет! — в истерике кричал Амос. Чувства, которые испытал этот человек, невозможно передать словами. Можно только догадываться, какие муки переживало его слабое сердце. Потерять сына второй раз, он не должен был этого видеть. Он не должен был этого чувствовать. Именно от этого и пытался предостеречь его внутренний голос. Иногда стоит слушать то, что говорит тебе твое сердце. Оно редко когда ошибается. — Проклятый Волан-Де-Морт! — проорал во все горло мистер Диггори. Рыдания не стихали, пока не пришел закат. В свете заходящего Солнца Амос умолк. Его красные глаза были не в силах дальше продолжать испускать слезы. Он выплакал все, что было только возможно выплакать. Тело Седрика продолжало лежать у него на руках. Единственное, что способно победить боггарта — смех. Наверно тогда, впервые в своей жизни Амос совершил то, на чтобы не решился никогда, ни за что, будь все по-иному… Он поднял с земли волшебную палочку и, сгорбившись над телом своего сына, тихо произнес: — Риддикулус… Наверно, не стоит рассказывать о том, что может сделать смешным тело умершего человека. Ради этических соображений и ради Амоса Диггори, я опущу эту строку его жизни, чтобы никто никогда не презирал его за то, что он совершил. Могу сказать только одно — в тот день он поборол один из своих самых страшных комаров. Но, где теряет свою силу одно зло, обретает силы другое, и второе всегда оказывается сильнее предыдущего и бороться с ним гораздо тяжелее. Этот день стал переломным в жизни многих волшебников современности, так как никто не ожидал, что может случиться настолько ужасная вещь, что слухи о ней заставят прятаться по подвалам и чердакам вновь. В быстром перевоплощении боггарда начали появляться очертания худого, как скелет, человека, со змеиным носом и красными глазами. Он был одет так же, как много лет тому назад. Его взгляд нисколечко не изменился. Да и страх перед ним остался тем же и Амос Диггори почувствовал это, но был уже не в силах сопротивляться. Изначально он обдумал свой план, привел боггарда на пустырь специально, чтобы лорд Волан-Де-Морт не получил поддержку в виде страха от кого-либо еще. На пустыре был только он и ваш покорный слуга. Пронзительный взгляд лорда Волан-Де-Морта упал на палочку Диггори, откуда стремительным потоком зеленого пламени на него мчалось смертоносное заклятие. Но, чего Диггори не мог ожидать, так это отпора. Он не думал, что боггард, принявший облик Темного Лорда сможет увернуться от смертельного заклятия. Сделать пируэт в воздухе и ударить в ответ заклятием подчинения. Тогда Амос понял, что произошло. Возможно, поймете и вы. Одна из теорий, которая возникла в его голове после того, как он стал марионеткой в руках того, кто убил его сына, звучала примерно так: одно зло поглотило другое, и то зло, что оказалось слабее, проиграло. Лорд Волан-Де-Морт не мог говорить, но знания в области невербальной магии помогли ему отдать неслышимый приказ Амосу Диггори. Сопротивляться было бессмысленно, и оба растворились в воздухе, трансгрессировали.* * *
Деревушка Хогсмид всегда была многолюдным местом. Все тянулись туда за сладостями, отведать имбирное пиво и горячего эля не отказывались даже самые жадные волшебники. Пабы и магазинчики стояли как деревья в широколиственном лесу. Всюду горели огоньки. Зажгли свет и в далеком замке. Наступила ночь. Никто не обратил внимание на двух путников, появившихся словно из ниоткуда прямо у входа в «Сладкое королевство». Мадам Розмерта развешивала на окнах гирлянды, готовясь к очередному празднику. Еще не было такого дня, когда кто-либо, вернувшись от мадам Розмерты, был несчастлив или недоволен. Разве что Крэбб и Гойл на третьем курсе обучения в Хогвартсе. Тогда они слопали столько сладостей, что их не было на занятиях целых два дня. Драко говорил, что Крэбб и Гойл лежали в больничном крыле. Мадам Помфри с трудом смогла поднять их на ноги. Чего-чего, а такого от сладкоежек она точно не ожидала. После бурных ночей, проведенных за тазиком для рвоты, Креб похудел и отказался от сладостей, а что касается Гойла, он продолжал уверенно держать марку. Мистер Диггори распахнул дверцу магазинчика. — Добрый вечер, дорогие гости! — торжественно ликовала мадам Розмерта, стоя на стремянке. Она даже не обернулась, чтобы посмотреть на пожаловавших в ее заведение в такое позднее время гостей, ведь детишки с Хогварста уже давным-давно ушли в замок. В сладком королевстве, за пятью столиками в нескольких метрах от стеллажа с, казалось, безграничным количеством самых разных вкусностей, сидела небольшая компания. Ребята возраста Билла Уизли попивали тыквенный сок, закусывая шоколадными лягушками. Поначалу и они не обратили внимание на вошедших. Когда Амос Диггори, подчиненный боггардом, Темным Лордом, закрыл за собой дверцу, один из сидящих в компании, темноволосый Скат, его здесь знали все за свою любовь к тыквенному соку, заметил какую-то мрачную фигуру за спиной старика. Скат толкнул рукой сначала одного своего товарища, затем другого. Вскоре вся компания уставилась на Амоса Диггори. — Проходите, не стесняйтесь. Заказывайте. Я сейчас подойду, — продолжала приглашать гостей к столу мадам Розмерта, — вот только повешу эту гадскую гирлянду, сколько с ней хлопот… — покачала головой дама, — Кто ж ее… такую придумал! Повесить бы его рядом! Ох… — Мадам Розмерта, — обратился к ней кто-то из компании парней. — Да, — напела дама. — Мадам Розмерта, — повторил другой. — Ну что еще? — недовольно проскрипела она. Мадам Розмерта вешала гирлянды прямо на входе, и под ее чуткий взгляд с легкостью мог попасть тот, кто стоял позади Амоса Диггори. Откликаясь на зов ребят, она, что и следовало ожидать, обернулась. Ее милое, улыбчивое личико застыло в изумлении и ужасе. Она отпустила гирлянды и едва не рухнула на пол. Кое-как удержавшись на стремянке, она коснулась дрожащими руками губ. — Р-ребята! Н-немедленно уходите отсюда! — Мадам Розмерта? Вы знаете этого человека? — гневно поинтересовался Скат. Вся компания вскочила и достала волшебные палочки. — Старик, что тебе надо? Кто прячется за твоей спиной? — спросил второй. — Эй, покажись! Мы тебя не боимся! — Б-бегите, дураки! — пискнула с ужасом мадам Розмерта. Амос Диггори, услышав зов своего хозяина, послушно отошел в сторону, и яркая вспышка зеленого света под крик ребят осветила «Сладкое королевство». Окно «Сладкого королевства» с треском превратилось в груду осколков. На улицу, держась за метлу «Комета-260» вылетела мадам Розмерта. Внутри заведения продолжала идти бойня. Мадам Розмерта направилась прямиком в Хогвартс. Из ее палочки вылетали предупредительные фейерверки для людей из замка. Она надеялась, что их увидят и позовут нынешнего директора Хогвартса и профессоров. Вскоре деревушку Хогсмид поглотил холодный, как лед, голос. Поначалу это был безумный крик, потом он вылился в нечто большее, превратился в слова, во фразы и целые предложения. — Никто не останется в живых! Амос Диггори стал свидетелем того, как лорд Волан-Де-Морт, пользуясь страхом ребят и страхом тех, кто попал по его гнёт на улицах деревни, приобретает былую силу. Казалось, та часть, которая принадлежала боггарду, умерла. Когда убитых и раненых перевалило за полсотни, темный лорд остановился. Его безумная улыбка и прерывистый смех дополнили благодарственный взгляд, направленный в адрес Амоса. Лорд Волан-Де-Морт подошел к нему вплотную и вырвал из его руки волшебную палочку. — Ты… Ты ведь Диггори! — с хрипами прозвучало в ушах Амоса. — Мне казалось, я уже убил одного из членов твоей семьи… Темный лорд стал бросать пассы и Амос почувствовал, как вновь обретает над собой контроль. Теперь он был способен говорить, но ничего более. — Твой страх вернул меня к жизни! — продолжал лорд Волан-Де-Морт. Раненые чародеи, кому удалось вовремя защитить себя заклятием «Протего» и создать защитное поле, лежали на земле и слушали, затаив дыханием холодный голос того, кто был убит много лет назад мальчиком, который выжил. Их страх питал Темного Лорда, но они об этом не знали. Правда о возвращении Того-Кого-Нельзя-Называть, была известна только Амосу Диггори и только он мог рассказать о ней хотя бы кому-нибудь. — А я постараюсь вернуть к жизни того, кого мне пришлось отнять у тебя! Не люблю оставаться в долгу. Ты ведь чистокровный волшебник, Диггори? Эти слова лорда Волан-Де-Морта полностью изменили Амоса Диггори. Неужели Темный Лорд сможет вернуть к жизни Седрика, его сына? Неужели он способен на это? Если минуту назад Амос был готов прокричать выжившим правду, то теперь, он уже не хотел ничего, только бы увидеть своего сына вновь, живым и здоровым. — Что скажешь? –спросил лорд Волан-Де-Морт. — Не верьте ему! — сказал кто-то из раненых волшебников. — Это ложь! — подхватил второй. — Молчать! По щекам Амоса Диггори вновь побежали слезы. — Его магия темна, как ночь. А возвращенный к жизни с помощью темной магии, будет таким же темным, и жить вам придется именно с ним, а не с вашим сыном, мистер Диггори. Этот голос принадлежал профессору Макгонагалл. Она появилась вместе с группой профессоров, за спинами которых стояла мадам Розмерта. Часть профессоров недоумевала. Они не верили своим глазам. Лорд Волан-Де-Морт поначалу растерялся. Взяв себя в руки, он направил палочку сначала на Горация Слизнорта, затем на профессора Флитвика. — Как это мило, все в сборе и даже вы, Филч. Старый смотритель оскалил зубы и недовольно плюнул на землю, показывая свое искреннее отвращение к Темному Лорду. Миссис Норрис громко зашипела и попыталась прыгнуть на лорда Волан-Де-Морта, но Филч крепко прижал ее к груди и стал судорожно гладить, успокаивая ласковыми словами. — Прекратите немедленно, Том! — решительно потребовал Гораций Слизнорт. — Прекратить что? — развел руками Лорд Волан-Де-Морт. — Пока вас не было, я успел договориться с нашим дорогим Амосом Диггори. Я собираюсь вернуть к жизни его сына, как его там звали, Седрик? — Амос, не верьте ему! — Настойчиво продолжала Минерва Макгонагалл, снимая свою остроконечную шляпу. — Вы знаете, какой он человек и что он совершил за свою жизнь! Знаете, кого он нас лишил и кого еще может лишить. — Бог мой! — воскликнула мадам Помфри и схватилась за сердце, заметив в лунном свете тела убитых волшебников, в том числе и детей. — Вас же убили! — Указал на темного лорда пальцем Гораций Слизнорт. — Как вам, черт подери, удалось…? Неужели еще один крестраж? — Пустые разговоры! Дайте мне его сюда, я раздавлю его, как таракана! — послышалось откуда-то из-за спины. В тусклом лунном свете и свете оставшихся в целости и сохранности фонарей «Сладкого королевства» появилась громадная мохнатая фигура с дубинкой, почти в семь футов высотой и три шириной. — Рубеус! Стойте! — прокричала Минерва Макгонагалл. Гораций Слизнорт, профессор Флитвик, мадам Помфри, Филч бросились на Хагрида. Им с трудом удалось остановить великана. Заплаканный Хагрид бросил дубинку на землю. Дрожь поднялась такая, словно в Хогсмиде пробежало стадо слонов, а вслед за ними стадо буйволов-великанов. — Я задушу его голыми руками! Дайте много проходу! — продолжал вопить Хагрид. — За Джеймса, за Дамблдора, за Римуса… За всех! — Хагрид, успокойтесь! — настойчиво попросила профессор Макгонагалл. Взглянув на тоненькую, как спичку, профессоршу, великан громко шмыгнул носом. Его гневный взгляд устремился на лорда Волан-Де-Морта. Темный Лорд наблюдал за всем происходящим с присущим ему наслаждением. Палочка наготове, так что он мог спокойно говорить что угодно, о ком угодно и когда угодно. — Амос! — обратились к старшему Диггори одновременно профессор Макгонагалл и лорд Волан-Де-Морт, перекинувшись смешанными взглядами. Кто бы мог подумать, что от такого маленького человека, как Амос Диггори, будет зависеть судьба многого. В том, что он виноват в возвращении Темного Лорда, знал только он и сам Темный Лорд. Если он признается, что Темный Лорд — это боггарт, его несомненно посадят в Азкабан, а боггарт отправится в свой шкаф и будет сожжен в ближайшее полнолуние. Азкабан взамен на правду и избавление от оков лорда Волан-Де-Морта или вечный хаос и страх, который вновь будет царствовать наш всем волшебным миром. Пусть даже Седрик будет жив, захочет ли он жить в мире, где опасность подстерегает на каждом шагу, а главный злодей, главная опасность, всегда будет бродить где-то рядом? — Палочки наизготовку! — приказала Минерва. Все профессора, в том числе мадам Розмерта и раненные волшебники направили волшебные палочки на лорда Волан-Де-Морта. — Ну что, Амос, каков ваш ответ? — в последний раз спросила профессор Макгонагалл. Все события прошедшего дня промелькнули перед глазами Амоса Диггори. Он увидел все, что совершил со стороны. Увидел тех, кто погиб из-за него, из-за его ошибки и легкомысленности. Да как ему вообще пришло в голову совершить такое. Он ведь призвал не какого-то простого волшебника, а самого темного мага на земле. Это было ужасно. Голос Седрика пытался остановить его, но Амос не послушался. Теперь он знал, каким является глупцом и был готов понести наказание, но все же продолжал бояться. И выбор, который он сделал, был совершен человеком не столько храбрым, сколько справедливым. — Боггарт! Это боггарт! — громко и четко произнес Амос Диггори так, чтобы все профессора смогли его услышать. — Молчать! Авада… — Остолбеней! — Империо! — Замолкни! — Риддикулус! Посыпались заклинания на лорда Волан-Де-Морта. Он смог отразить все, кроме одного, последнего, выпущенного из палочки Драко Малфоя. Именно ее, много лет назад, в честном бою Гарри Поттер отвоевал у своего заклятого школьного врага. Фигура лорда Волан-Де-Морта, на лице которого застыл страх и гнев, превратилась в разукрашенного клоуна. Не помог ему и страх тех, кого он убил. Ведь мертвые ничего не боятся. А присутствующие профессора, узнавшие, что лорд Волан-Де-Морт на самом деле не лорд Волан-Де-Морт, а самый обыкновенный боггарт, тут же переменились в душе. Многие перестали бояться, что сделало Темного Лорда слабым. — Мистер Поттер? — командным голосом произнесла Минерва Макгонагалл. Темная фигура вышла на свет. Это был он, и профессор в этом не сомневалась. Это был тот самый Гарри Поттер, которого знали все. Мальчик, который выжил. Повзрослевший и уставший, он хмурился и недоумевал. — Что тут происходит? Взгляды профессоров, в том числе и волшебников, которых Темный Лорд ранил, а их лечением уже занялась мадам Помфри, упали на Амоса Диггори. Освободившийся от заклятия, он стоял на коленях и плакал, а разноцветный клоун с розовым носом и желтыми волосами продолжал качаться маятником, будто он всегда был таким добрым и смешным, а все произошедшее — дурной сон.