***
Кажется, это произошло не так уж и давно, во всяком случае даже при всем желании Ван Цзи не смог бы сделать вид, что не понимает, поэтому поджав губы, он медленно дал задний ход. Когда злодейства Цзинь Гуань Яо были раскрыты, а Вэй У Сянь хоть и частично, но оправдан, заклинателям всего мира было не до того, чтобы следить за внезапно исчезнувшим из поля зрения Старейшиной И Лин. Формально он им и не нужен был, ведь появилась новая груша для битья, и словно свора дворовых собак великие семьи кинулись в сторону Яо, в которого полетели все кости. На самом деле развернувшееся после действие больше было похоже на похищение. Еще не пришедший в себя от ликования Вэй Ин не сразу понял, как из толпы его буквально выволокли две фигуры в белом, что с молчаливой солидарностью работали настолько слаженно, что даже их пальцы, сжимающиеся на запястьях Вэй У Сяня делали это с одинаково приложенной силой. Зрелище действительно было завидное: Лань Хуань и Лань Ван Цзи, которые закрыв свисающими рукавами мантий Вэй Ина от головы почти до самой поясницы молча выводили (изолировали) его с поля возникшей брани, а наш идиот вовсю пребывал в себе, и выволочи его оттуда Цзян Чэн все равно не заметил бы разницу. Какое ему дело, куда бросить отдыхать своё тело, главное, чтобы было где. Но он очнулся в Гу Су и нисколько этому не расстроился, а даже воспылал от счастья. Хотя все же воспылал он явно по другой причине, но все равно был счастлив. В итоге с передачи невесты новой семье прошло несколько месяцев. В заклинательском мире его вспоминали, но уже с меньшей руганью и озлобленностью, и даже большей терпимостью. Вэй У Сянь очень и очень редко выходил за пределы Облачных Глубин. Во-первых, у него то отбирали, то снова давали жетон, а во-вторых… Вэнь Нин в качестве приданного переехал вместе с ним. Это было неслыханно, чтобы лютый мертвец проживал на территории Ордена, диктующего правила долга и чести, однако Вэй У Сяню удалось-таки убедить совет в правильности этого решения. Вэнь Нин считался оружием, а значит должен был находится под неусыпным контролем, и беря в расчёт его помощь в пещере Фу Мо, а также дальнейшее содействие в плане-перехвате безумца Яо, старейшины вняли словам Вэй Ина. Их больше всего убедило то, что Вэнь Нин — осознавший себя мертвец, то есть обладал сознанием, к тому же кротким и покорным нравом. Когда его представили старейшинам он тут же упал на колени и прижал лоб к земле, и делал это до тех пор, пока Вэй У Сянь не растолкал его и с тихой бранью велел снова встать на прямые ноги. Вэнь Нина поселили отдаленно от Ордена, в доме… матери Ван Цзи и Лань Хуаня. Последние против не были, а Вэнь Нин не высказал никакого недовольства. Ему все равно было некуда идти, а окончательно уничтожить его Вэй У Сянь даже не помышлял. Кто сильнее всех был рад присутствию Вэй У Сяня и Вэнь Нина на территории Облачных Глубин, так это Сы Чжуй. Дрожащий от предвкушения долгожданной встречи от мочек ушей и до пят, Сы Чжуй буквально светился от счастья и восторга, когда узнал, что Вэнь Нину позволят с ними жить. Формально с ними, на деле же обособлено, но это не было проблемой: тот каждый вечер наведывался в хижину Вэнь Нина (теперь её стали называть именно так, что придало дому некую оживленность, хотя там и жил мертвец) и мог всю ночь провести с ним в праздной беседе, или тайком гулять по Облачным Глубинам, предаваясь воспоминаниям. Вэнь Нин был последним близким ему по крови человеком, и Сы Чжуй был счастлив, словно обрел еще одну семью. У него их было три: Вэнь Нин, Лань Чжань и Вэй У Сянь. Мальчику слишком повезло, он сразу захапал себе троих крутых папочек. К Вэй Ину он сохранял ту же вежливость и почтение, и считал его союз с Лань Ван Цзи сродни Небесному благословению. Сами боги одобрили этот союз, Сы Чжуй в этом не сомневался. Теперь у него была возможность учиться сразу у двоих прославленных заклинателей и иметь возможность участвовать с ними в разных выходах на ночную охоту. Он был горд, что имеет возможность находиться подле них обоих, ведь они его спасли и к тому же вернули ему Вэнь Нина. Сы Чжуй и раньше не чувствовал себя одиноким или чем-то обделенным из-за того, что не имел родителей, а сейчас и мысли об этом не возникало. Он чувствовал, что его тропа самосовершенствования стала очень широкой и способна уместить на себе, по крайней мере, троих. Он не одинок, ему всегда есть к кому обратиться. Другие юноши, однако, не слишком разделяли его восторг, и если Лань Цзин И просто продолжал считать Вэй У Сяня деревенщиной (было странно, что он никак не реагировал на окончательное осознания их истинных отношений с Ван Цзи), то Цзинь Лин продолжал морщить свой красивый носик, что по изящности больше бы подходил капризной юной госпоже, нежели юноше, что кичился и стремился доказать свою силу. Что же касается семейного быта двоих возлюбленных, то жили они довольно скромно и тихо, уединенно и даже сказать скрытно. Лань Чжань очень хотел отдать последний поклон видя Вэй Ина в красном одеянии, поэтому сообразив принести в цзинши прекрасной тонкой работы воздушную вуаль, он накинул её на голову Вэй Ина, и чуть не умерев от счастья отдал ему третий поклон. Сложно было сказать, сразу ли он после этого потерял голову или нет, однако на утро Вэй У Сянь не смог выйти из комнаты, и на следующий день тоже, а молодые адепты, встречаясь с Лань Ван Цзи, прятали глаза и говорили так тихо, словно кто-то украл у них голос. Видимо, всю громкость звуков присвоил себе не кто иной, как Старейшина И Лин, а поскольку после девяти в Облачных Глубинах становилось слишком тихо, а стены цзинши не обладали звукоизоляцией, то можно представить какое эхо разносилось в ту ночь до самого утра… Но причиной, почему Вэй У Сянь так обрадовался приглашению Цзян Чэна, был вовсе не шанс примирения, а возможность хоть ненадолго сбежать из-под неусыпного контроля Лань Ван Цзи. Подлец ведь просек, что стоит Вэй Ину задуматься о свободе, как его тут же оглушают волной удовольствия и мягких улыбок, окружают еще большим теплом и заботой, и… особенно тепло становится по ночам, а иногда даже при свете дня! Вэй Ин чуть не умер со стыда, когда очередной приступ ревности застал Ван Цзи, когда солнце лишь склонялось к закату, а адепты то и дело прогуливались возле холодного источника, где его и накрыло волной ставшего сакральным «каждый день», а связанные руки и заклятие молчания побудили Ван Цзи раскрыть свою истинную сущность так, что Вэй Ину оставалось лишь тяжело мычать, пока тело раз за разом сотрясалось от удовольствий. Ох уж это заклятие молчания, и особенно припадки ревности! Когда Оуян Цзы Чжень (тот самый чувственный юноша во время событий в городе И) из клана Ба Лин Оуян пригласил их поучаствовать в совместной ночной охоте, то подразумевалась и ночевка. Там то и случился довольно неприятный казус. Нет, ни на какое непотребство они не решились, вот только ночью, когда Вэй Ину захотелось отойти по естественной нужде, Ван Цзи сквозь сон почувствовал исчезающее тепло его тела и тут же схватил его, повалив ничего не соображающего заклинателя на место и обездвижил его, ко всему прочему оплетаясь вокруг его тела как большой плющ. Вэй Ин потерял дар речи, капельки пота выступили на лбу, а тяжелое тело, прижимающее его к постели, явно было довольно, потому что ко всему прочему Вэй У Сянь почувствовал, как в бок ему упирается то, что при других обстоятельствах довольно неплохо помещается в некоторых отверстиях его тела. К слову, как раз перед тем, как ложится спать, между супругами прошло небольшое сближение, и ненавязчивые поцелуи сменились более чем отчетливыми намерениями, но Вэй Ин сразу же воспротивился. — Мы же в чужом ордене, вдруг за нами кто-нибудь подсматривает? К тому же у меня голова болит. Он на самом деле устал, и охотней всего растворился бы в объятиях сна, нежели в изматывающих объятиях Ван Цзи. Однако, если раньше Лань Чжань проявлял снисхождение и понимание, то сейчас неожиданно его голос почти заледенел, и он, сделав глаза щелочки, повернул успевшего прикорнуть Вэй У Сяня на себя. — Подожди. С чего это у тебя уже целую неделю голова болит! — Потому что эту неделю мы сплошь посвятили ночной охоте, — без задней мысли, но довольно грубо рявкнул Вэй Ин и, дернув плечом, тут же повалился набок, а через пару минут сладко засопел. Ну не догадался он честно сказать, что в чужом доме он постеснялся бы делать все те вещи, к тому же усталость сильно давила на виски, и он предпочел быстро закончить этот разговор, чем успокоить пришедшего в волнение Лань Ван Цзи, который остро реагировал на любые изменения в его поведении. Да, он действительно устал и заснул, зато Лань Чжань, упав на спину, то и дело сверлил глазами потолок. В его голове беспокойными муравьями копошились разные мысли, одна хуже другой… — Лань Чжань… — напрасно дозываясь спящего Ван Цзи, Вэй Ин чувствовал, как мочевой пузырь вот-вот сдаст позиции. — Лань Ван Цзи!.. В воздухе послышался легкий свист и заклятие молчания плотно сомкнуло губы заклинателя. Наутро Вэй У Сянь устроил фееричный скандал, сетуя на моральное, физическое и сексуальное рабство в которое его загнал Лань Ван Цзи. Последний же, сидя в благопристойной позе, молча выслушивал все порицания, но вину свою не ощущал. Это всё Вэй Ин виноват! Ну вот кто его просил отползать дальше чем на полметра, естественно его возлюбленный почувствовал тревогу и отреагировал соответствующим образом. Короче, Ван Цзи был наказан, Вэй У Сянь не говорил с ним весь день, даже не смотрел в его сторону, но разве Ван Цзи так легко сдает свои позиции? Той же ночью (то был как раз тот день, когда они вернулись в Гу Су) по территории Облачных Глубин соловьем разливались брачные мелодии, а на утро Си Чэнь лично попросил Ван Цзи немного поумерить пыл, ибо дядя настолько «растрогался» их маленьким счастьем, что выдолбил на стене послушания дополнительное правило:Не приближаться к Вэй Ину!
Ван Цзи лишь раздасованно фыркнул, но ничего не ответил. У него были и другие дела, например добыть нужные ингредиенты для особой вязкой жидкости, потому что вчера ночью, когда запасов жидкости не осталось, Лань Чжань нашелся с решением, причем так нашелся, что Вэй У Сянь наутро стыдился смотреть тому в глаза и лишь промычал, чтобы тот немедленно обзавелся маслами, или (он поставил условие) язык Ван Цзи больше никогда не опустится ниже поясницы. — Во всяком случае не сзади! — зло пропыхтел Вэй У Сянь и снова спрятал лицо в подушку. — И не смей ни с кем разговаривать сегодня, и завтра тоже! Где ты вообще такому научился?! Ван Цзи мог бы напомнить, чья порнография в свое время дала ему толчок к желанию испытать на практике, но промолчал, зато Вэй У Сянь, борясь со стрессом, как назло чересчур громко разговорился, вспоминая, как его против воли (ну да, как же иначе:) уложили на спину, согнули ноги, непривычно сильно сжали под коленями, и не успел Вэй Ин издать хотя бы писк несогласия как… — Да как ты мог! — никак не успокаиваясь, причитал Вэй Ин. — В такое место прикоснуться ртом… — И языком тоже, — равнодушно добавил Ван Цзи, на что Вэй Ин буквально подпрыгнул на месте. — Хватит, хватит! — Вчера ночью ты тоже об этом просил. — А сейчас приказываю! И хватит перекручивать мои слова! — Но ведь было хорошо? — Было, — мрачно согласился Вэй У Сянь и поджал губы. — Лань Чжань, у тебя ведь есть полно всяких склянок, неужели ни в одной из них не было чего-то, что мы могли использовать как… — Как я мог использовать хоть одну из них, когда ты кричал мне остановиться, а сам держался за мои волосы и не отпускал. Я и сам бы рад использовать хоть что-то, но… — Лжец! — закричал Вэй У Сянь, размахивая руками. — Обманщик, маньяк! Ты всегда делаешь так, как тебе хочется, а в бесстыдстве потом винишь меня! Когда ты только начал делать те штуки своим языком, то даже не дал мне возможности сопротивляться, а когда я уже просто не мог этого делать, ты заявил, что и вовсе ни в чем меня не ущемлял! Да как я мог не держатся за твои волосы, когда ты вытворял то, от чего звук моей съезжающей крыши мог перебить разве что звук моего охрипшего голоса! Всё, отныне мы ложимся в одну кровать только для сна!.. Разумеется, этот своеобразный пост тоже продлился недолго. Как и говорилось ранее на каждый каприз Вэй У Сяня у Ван Цзи была своя альтернатива, поэтому если на кровати нельзя, Лань Чжань нашелся с тем, что просто сбросил одеяла на циновку, на которой и закончилось недолгое сопротивление его возлюбленного.***
«Облачные Глубины. Четвертый день отсутствия Вэй Ина» Тепло и ярко светило солнце. — Перепишите этот свиток не меньше десяти раз. Медленно плыли по ярко-синему небу продолговатые снежные облака. — И не забудьте: по любому недосмотру в переписи пощады не ждите. Невнимательность или усталость не освобождает вас от ответственности! «Мы в тюрьме, что ли?» — шепнул один из адептов близсидящему у его скамьи и нахмурился. «Точно нет. В тюрьмах заключенным на ужин помимо риса дают хотя бы локву или апельсин, а от старого перечника порой не дождешься лишней порции супа. Один раз он присутствовал на трапезе и сделал суровый выговор тем, кто просил добавки!» Юноши переглянулись и тут же впились глазами в свитки. Отошедший к окну Лань Ци Жэнь глубоко вдохнул и расслабленно выдохнул, поглаживая свою козлиную бородку. — Как же спокойно, — пробормотал он себе под нос. — Ни лишнего звука, ни резких движений… ни Вэй Ина поблизости. Последнее он почти прошипел, но тут же расслабился и смягчился. Его извечной проблемы, главного позора и жирного пятна на репутации Ордена уже как четыре дня не было не то что поблизости, а даже в радиусе десяти километров. Вэй У Сяня, отошедшего (нет, не в мир иной, но Лань Ци Жэнь надеется, что молния таки ударит в одно место дважды) навестить свои прежние места обитания, не было ни слышно, ни видно, а ученики, огорченные отсутствием своего лидера (а в плохом влиянии этого сорняка на подопечных своего клана, Ци Жэнь не сомневался) присмирели, погрустнели и затихли. За эти четыре дня никто не переписывал правила стоя на руках, потому что никто ни в чем не провинился. Шагая с кислыми лицами от класса в класс, адепты молча исполняли домашние задания, сетуя на серость убогого бытия. Они даже не могли пойти к Вэнь Нину, чтобы вместе с ним отправиться на ночную охоту, потому что Ци Жэнь запретил. — А если он взбесится; А если он укусит; А если он без своего хозяина поотрывает вам головы и насадит на вертел; А если… Примерно таким криком увещевал бывший неофициальный глава Ордена. Ци Жэнь строго настрого запретил приближаться к хижине. Вэнь Нин тоже страдал: Сы Чжуй и Вэй У Сянь были так далеко, он даже не мог молча поджидать их у ворот Пристани Лотоса, прячась за деревьями или поджидая в воде, скрываясь за порослью лотосов. Он тихо, как мышка, сидел у себя в хижине, изредка развлекаясь тем, что делал соломенных бабочек. Так что, с отсутствием Вэй Ина в невыгодном и скудном положении оказались все, кроме Ци Жэня конечно, который каждую ночь молился Небу, чтобы какая-нибудь сила (смерть без возможности перерождения тоже подойдет), не дала Вэй У Сяню покинуть Юнь Мэн, или найти дорогу в Облачные Глубины. Может на его голову рухнет какой-нибудь заклинатель на мече, или валун скатится с гор и запечатает его в земле, или Цзян Чэна в очередной раз накроет, и он выбьет из него всю душу своим хлыстом… В общем, старый перечник ликовал и воздавал хвалы Небу. Но, справедливости ради, примерно те же самые молитвы возносили и ученики из Гу Су, когда Ци Жэнь отправлялся по делам клана, и даже сейчас, сверля взглядом его спину, адепты молились, чтобы тот чаек, попиваемый учителем, однажды был заваренным из травки, которой «добросовестный» Вэй У Сянь однажды потчевал самих адептов, и в итоге все проснулись в комнате Цзинь Лина на территории его Ордена, а события двух с лишним дней напрочь стерлись из их памяти. Вэй Ину тоже тогда досталось за сумасбродный поступок, но не от Ци Жэня, а от Лань Ван Цзи. Вэй У Сянь тогда исчез из поля видимости на неделю, и ученики подозревали, что его точно предали какому-нибудь суровому наказанию или пытке. Хотя они были не так уж и не правы, Вэй Ин и правда был связан и подвешен, обездвижен и обеззвучен, а Ван Цзи ходил с таким лицом, словно они там вместе просто мушмулу поедали, а не занимались… занимались… Ладно, это уже из категории запрещенных свитков Лунъяна, которые запасливый Ван Цзи тринадцать лет хранил у себя под подушкой, осваивая новые знания… В южной части Облачных Глубин медленно шагая по каменной тропе прогуливались двое мужчин, один из которых лениво обмахивался веером, а другой улыбался настолько солнечной улыбкой, что заставила бы таять даже самые неприступные льды. — Я слышал Вэй Ин вернулся в Юнь Мэн, — Не Хуай Сан сделал движение рукой и захлопнул свой веер. — Как же так может быть, что уважаемый Лань Ван Цзи не сопровождает его в столь долгое и опасное путешествие. — Увы, но мой младший брат связан не только Вэй Ином, но и другими обязанностями, и каждый раз напоминать ему об этом все сложнее и сложнее, — добродушный голос Си Чэня сделался немного грустным. — И он не вернулся, а отправился погостить. Пожалуйста, если встретите брата, будьте осторожны в своих речах, не говорите о его путешествии как о возвращении. Ван Цзи может не так понять, из-за чего его состояние ухудшится… — Состояние? — переспросил Незнайка и улыбнулся. — О чем вы? Лань Хуаню трудно было говорить об этом с кем-то помимо себя самого. Вернувшись после их «могильной ревизии» вместе с главой Ордена Цин Хэ Не он застал весьма ожидаемое зрелище: Ван Цзи ходил чернее тучи, плохо ел, мало спал и после исполненных дел закрывался в своей комнате и подолгу играл на гуцине, равно как и те тринадцать лет, что он провел в скорбном ожидании. Правда сейчас его скорбное ожидание подкрепилось еще и тем, что Вэй Ин не вернулся через несколько дней, как и обещал, и Ван Цзи начал нервничать, с каждым рассветом порывался пойти в Юнь Мэн, его едва удавалось сдерживать. Си Чэнь понимал, что если хрупкое равновесие между разумом и сердцем его брата нарушится, последствия будут неутешны. Нет, он таки вернет свою пропажу, но ценой какого конфликта! Он ведь ревновал его ко всем, а в отношении Цзян Чэна вообще имел особый пунктик, до скрежета зубовного его не выносил. Си Чэнь хорошо понимал по какой причине Вэй Ин отправился с Сы Чжуем, а не с Лань Ван Цзи… «Ну и работку вы нам подкинули, молодой господин Вэй, — склонив голову, думал Лань Хуань. — Само небо не сдержит этого упрямца, если речь идет о вас…» — Я ведь сегодня утром виделся с вашим братом, мы поговорили, — голос Не Хуай Сана вырвал Лань Хуаня из мира мрачных грез. — Что-что? — Лань Си Чэнь повернулся к Незнайке, но тот лишь невинно моргнул несколько раз подряд. — Виделись? Когда? — Когда вы отправились к Лань Ци Жэню с докладом, — как ни в чем не бывало ответил юноша. — О, вспомнил, я ведь ему кое о чем сказал. — И о чем же? — медленно спросил Си Чэнь, мгновенно вспомнив, что за целый день еще ни разу не столкнулся с Ван Цзи. — Так уважаемый господин Вэй решил задержаться в Юнь Мэне еще на пять или шесть дней, — улыбнулся тот. — Понимаете, вышла весьма смешная ситуация. Как вы знаете, я увлекаюсь тем, что развожу особый вид птиц-лазутчиков, проще говоря крылатых вестников-почтальонов, и господин Вэй очевидно решил воспользоваться одной из таких, что я ему подарил, но так как это было недавно, птица еще не забыла своего прежнего хозяина, и вместо того, чтобы, очевидно, прилететь к Лань Ван Цзи, вернулась ко мне с этой запиской. Сегодня утром я лично передал её второму молодому господину. Правда, он так посмотрел на её содержание, что вокруг стало слишком зябко, меня будто окатило холодом, хе-хе… Брови Лань Си Чэня поползи вверх. Только не это. — О боги, — простонал он, прижимая ладонь ко лбу. — Только этого еще не хватало… — Молодой господин Лань? — Ну все. Теперь он не только есть, но и спать перестанет. В тот же вечер он увидел то, чего так сильно боялся: зайдя в цзинши узрел неподвижное тело, лежавшее на кровати, а глаза, не мигая, устремились в потолок. — Ван Цзи? — мягко позвал Си Чэнь и сел на край кровати. — Не нужно так преувеличивать, он ведь просто погостит чуть подольше. Уголки губ Лань Ван Цзи чуть вздрогнули, веки смежились. «Слава богам, он моргнул», — обрадовался Си Чэнь и уже было попытался перевести разговор в другое русло, но не успел он снова открыть рот, как услышал угрюмое: — Оставь меня… — угрюмо протянул он, после чего перевернулся на другой бок. — Это всего лишь семейная поездка. — Это конец, — зло и одновременно отчаянно проворчал Ван Цзи. — Он решил вернуться (сбежать) в Юнь Мэн под предлогом приглашения Цзян Чэна… «Интересно, — Лань Хуань изогнул бровь и поджал веко. — Ван Цзи так сильно сходит с ума, потому что в отсутствии Вэй Ина ему приходится практиковать воздержание, или господин Вэй все же единственный, кто способен пробуждать в нем хоть что-то человеческое…» — Ван Цзи, — тихий голос брата звучал как никогда утешающе, — они же братья, хоть и не кровные, но выросли вместе и вместе пережили много бед. Им есть о чем поговорить, и это долгий разговор. К тому же там Цзинь Лин, он тоже нуждается в наставлении своих… дядюшек. — Я слишком давил на него, — не слушая брата, продолжал страдальческий эпос Лань Чжань, — я не должен был так сильно оберегать его… «Ну, это скорее изоляция», — подумал Си Чэнь, оставаясь безмолвным. Бережёного бог бережёт, или как-то так. — Может, он устал от меня?.. «Думаю не столько от тебя, сколько от самих ночей под этим жестким прессом», — снова про себя подумал старший брат, и его глаза уже какое-то время не мигая застыли в одной точке. Он вздернул брови и выглядел как человек, который осознавал то, что совсем не хотелось представлять. В конце концов он хоть и не видел, но, увы, приходилось слышать, и это был самый последний звук, значение которого он понял слишком быстро. — И ведь я ничего не запрещал ему… «Конечно, ты его просто спрятал, а затем отобрал жетон, флейту, меч, талисманы, осла… Интересно, что же тогда ты ему не запретил? Ходить и дышать? Ах, нет, если и ходить, то только здесь, а если дышать, то только рядом с тобой. Ван Цзи, ты…» — Я уверен, молодой господин Вэй ценит всё то, что ты для него делаешь, — лучезарно улыбаясь, Лань Хуань потормошил чужое плечо и похлопал по спине Ван Цзи. — Я не вижу абсолютно никаких причин, из-за которых можно было бы замышлять побег. Ты прекрасный муж, и он об этом знает. — Я ведь его супруг… «Не слишком ли много «Я»? — Си Чэнь закатил глаза к небу, то есть к потолку, и слабо выдохнул. — Ван Цзи, ты меня вообще слушаешь?..» — Я знаю, что он не вернется. Он сбежал обратно в Юнь Мэн и плачется Цзян Чэну, как плохо ему жилось со мной, и чтобы добраться до него, мне нужно будет удалить одно из препятствий, которым еще в прошлой жизни был Вань Инь. Впрочем, теперь у меня есть повод и законное основание потребовать свое обратно. — Ван Цзи, ты перегибаешь… — Он либо вернётся на своих двоих, либо эти двое ему больше не понадобятся. — Ван Цзи!.. — Я обещал ему, что буду носить его на руках, и первым делом эти руки вынесут его из Пристани Лотоса. Пусть в лицо мне скажет всё, что его не устраивает. «Да хотя бы то, что ты только что сказал!» — Лань Хуань в панике встал с кровати и, обойдя её, присел рядом с головой младшего брата. — Послушай, это просто встреча с семьей, не мешай Вэй Ину налаживать родственные связи с теми, кого он… Он было хотел сказать «любит», но вовремя прикусил язык, посчитав, что в нынешнем состоянии Ван Цзи это слово явно лишнее, если не соприкосновенно с его именем. — …ценит и уважает, и кого тепло хранит в своей памяти. Но, как бы там ни было, его настоящий дом там, где есть ты и больше никто другой. После этой душераздирающей речи, особенно после последних строк замутненные глаза Ван Цзи, кажется, обрели немного живого блеска. Он привстал на локти и слабо пробормотал: — Там, где я? — Да-да, он сам мне об этом сказал, — утвердительно кивая затараторил Лань Хуань. — Когда? — За день до отъезда. Обманщик… — Так что тебе не о чем волноваться. Поешь, поспи, а там гляди и Вэй Ин вернется, не успеешь и глазом моргнуть. Как по команде Ван Цзи начал ускоренно моргать, стрельнул глазами на дверь и еще раз обозрел комнату, после чего его лицо нахмурилось, и он снова упал на подушку. — Вот когда вернётся, тогда и поем. «Бедняга Вэй Ин, — жалостливо подумал Лань Хуань. — Готовьтесь. С вас точно спишут все пропущенные ужины и отходы ко сну, хотя сон, как я понимаю, вам будет лишь мерещиться, пока кое-кто не успокоит свой… свой… страх. Интересно, его сразу съедят, или разрешат подёргаться перед экзекуцией?..»***
По своей природе люди больше способны замечать чье-либо отсутствие, чем присутствие, но Лань Ван Цзи был явным исключением из правил. Он с одинаковой тревожностью был начеку как с находящимся рядом Вэй Ином, так и в его отсутствие, и особенно травмировало его именно отсутствие и невозможность сказать это своей пропаже прямо в лицо. Коварный старший брат лишил его любой возможности покинуть Облачные Глубины, каждый день отлучаясь по каким-либо делам и не давая Ван Цзи возможности сойти с ума где-то за пределами их ордена. Прошло уже больше десяти дней, а Старейшина Илина как в воду канул, от него приходили лишь короткие вести о том, что он задержится еще на день, и в итоге этот бесконечный день сурка грозился выйти за пределы двух недель отсутствия, двух! Такая смелость со стороны Вэй У Сяня пугала, потому что он хорошо знал, против кого выступает с подобной дерзостью. Усугубляло положение еще и то, что еще с очень давних пор Лань Ван Цзи испытывал очень сильную ревность, а временами довольно сильный комплекс неполноценности в отношении Цзян Чэна. Он ревновал и страдал, потому что подозревал буквально всех, и особенно шиди Вэй У Сяня, с которым тот всегда нарочито ярко показывал, какие у них братские и дружеские отношения, к тому же со времен их общего обучения в Гу Су не отлипал от него и постоянно находился под его защитой или руганью, но даже ругань эта так очевидно показывала, что Цзян Чэн и сам был не заинтересован, чтобы Вэй Ин держался от него подальше. Не получивший достаточно отцовской любви заклинатель, еще и к тому же имеющий самый скверный из всех характеров, был очень одинок, а благородный и дружелюбный, к тому же незлопамятный и простоватый прилипала Вэй У Сянь был лучшим кандидатом на роль самого верного и самого приближенного. Лань Ван Цзи это заметил, как и то, что Цзян Чэну и усилий не нужно прилагать, простодушный Вэй Ин всегда открыт ему, а вот над Ван Цзи лишь издевается и подшучивает, причем так, что порой не поймешь, какими именно позывами подкреплено его настойчивое внимание к Ван Цзи. А тот мучился и в глубине души бесновался, порой не зная, куда себя деть. Однажды он осторожно спросил Вэй У Сяня со всеми ли он так «приближен», и получив положительный ответ мигом упал сердцем в очередную холодную бездну. На самом деле слишком сильной страсти Лань Ван Цзи хорошо подходит выражение «Если не мне — то никому другому», но на счастье эта душа родилась в очень хороших условиях, где сойти с пути истинного было сложно, и из-за достаточно строгого воспитания, любящего брата и врожденной замкнутости Ван Цзи скрыл всю свою одержимость и потребность в присутствии рядом с ним одного единственного человека массой достоинств, которыми позднее активно пользовался. То есть он не мог, как позднее ему очень недвусмысленно намекал Вэй Ин (когда узнал о его истинных желаниях) связать строптивого, буквально выпрашивающего наказания юношу и провести «работу над ошибками» глубоко в горах, или выкрасть с поля боя и запереть в Гу Су. Нет, он хотел, но опять же, слишком сильная любовь и масса последствий не позволили ему сделать это, к тому же в той ситуации была высока вероятность обратить еще не осознанную любовь Вэй Ина в ненависть, а Ван Цзи был не из тех, кто ради цели согласен будет принять хотя бы ненависть, лишь бы не безразличие. Нет, он будет продолжать следовать (преследовать) за Вэй Ином и долго и смиренно ждать, пока до того наконец-то дойдет истина… «Мой супруг сбежал, а мне даже не позволено за шкирку притащить его обратно! — зло думал Лань Ван Цзи, прогуливаясь по окраинам Облачных Глубин. — Еще и имеет наглость посылать мне этих чертовых птиц с записочками. Его ведь не волнует, что их птичьих мозгов не хватает, чтобы запомнить то, что цзинши и ханьши — это два разных дома! Мой брат с самым невозмутимым лицом передавал мне эти записки, которые ты подписываешь на свой манер!» А подписью Вэй У Сяня всегда были целующиеся человечки, а в последнее время они зашли дальше, чем поцелуи, и так получалось, что чем больше записок, тем меньше приличия в этих подписях… Если вспоминать их первую встречу на горе Дафань, то после фразы Вэй Ина о том, что ему нравятся такие мужчины, как Лань Ван Цзи, последний, уже успев осознать, кто перед ним стоит, расшифровал это по-своему. Его фраза «Ты сам это сказал» в переводе с гусуланьского означала почти то же самое, что и «Теперь ты точно никуда не денешься» и «Если будешь сопротивляться, не вопи на последствия». Вэй Ин и не понял, что очередной своей выходкой вполне законно развязал Ван Цзи руки, практически дозволив принимать решения за себя. И Лань Ван Цзи принял, да так сильно, что следующая, очередная блестящая фраза Вэй У Сяня сказанная перед адептами после неудачного примирения руки о том, что «…я собираюсь сбежать с Лань Чжанем, чтобы пожениться…» тоже не осталась без внимания, и все об этой фразе вспомнили, уже потом, когда их чувства стали очевидны всем. В итоге, чем больше Вэй У Сянь говорил, тем сильнее развязывались руки Ван Цзи, он ведь воспринимал буквально любую шуточную фразу своего ненаглядного, а сам «ненаглядный» позже не мог понять, отчего же Лань Чжань живого места на нем не оставляет, и приходилось перекраивать нижние одежды так, чтобы прятать покрытую багровыми пятнами шею. К слову, благопристойный и праведный Лань Ван Цзи настолько сильно любил метить свою территорию, что та самая «территория» не единожды громко возмущалась, за что в неблагопристойной форме получала еще больше отметин, но уже в более сокровенных местах. Поэтому неудивительно, почему Лань Чжань сейчас сходил с ума и метался от одной части ордена к другой. Его глаза не видели ничего и никого, а фокус был настроен исключительно на сущность Вэй У Сяня, которого покрывали всеми правдами и неправдами лишь бы вразумить доведенного до полного отчаяния Лань Ван Цзи. Однажды утром на вторую неделю отсутствия Вэй У Сяня, молодой глава клана Лань измерял глазами плывущие по небу облака, стоя у окна в своей комнате. Все его мысли были поглощены любимым братом, и если дяде было наплевать на эту ситуацию, то Лань Си Чэнь, как старший брат и глава Ордена, не мог закрыть глаза на то, что практически культурная собственность Лань Ван Цзи уже как две недели прохлаждается вдали от дома, пусть даже официально это называлось не иначе, как «погостить у родственников». Но мирное чаепитие между бывшими братьями явно затянулось, пора и честь знать, но Вэй Ина, похоже, собственная честь занимала даже меньше, чем честь его мужа, который, к слову, был близок к тому, чтобы насильно выкурить свою собственность с территории Пристани Лотоса. То, что Цзян Чэн, возможно, только этого и ждет, чтобы вволю выместить свой гнев, уже не казалось таким бессмысленным, но неужели он, как и Лань Ван Цзи, настолько соскучился после тринадцати лет ожидания, что сейчас не желал отпускать своего названного брата обратно, хотя и знал, чем это в итоге может закончиться. Но так или иначе Вэй Ин пока еще не носил фамилию Лань, а посему в Облачных Глубинах «почитался» как пустое место, особенно в глазах Ци Жэня. — Наглое, деспотичное, безобразное, высокомерное, распущенное, пошлое и вульгарное пустое место! — бывало брюзжал слюной дядя, которой все еще не смирился с тем, что Вэй Ину таки удалось испортить его самого любимого ученика и племянника, но Старейшине И Лин и этого показалось мало, и путем несложных манипуляций он сумел еще и женить его на себе, переехать и жить почти что на птичьих правах в Облачных Глубинах и наставлять других адептов на путь плешивый! Ци Жэнь не мог этого спокойно пережить и был близок к тому, чтобы уйти в вечную медитацию, дабы не видеть всего этого позора… Си Чэнь улыбнулся. Он вовсе не считал молодого господина Вэя чем-то неуместным в жизни Лань Ван Цзи. Ну и что, что это бывший Старейшина, отправивший на тот свет в общей сложности около восьми тысяч человек, создавший Путь Тьмы, создавший проклятые артефакты, плюс еще и оказался обрезанным рукавом… Во имя всех богов, да что угодно, лишь бы его милый младший братик был доволен, а раз Ван Цзи так нравится играть с таким человеком, как Вэй Ин, то что в этом плохого? Может Си Чэнь был так спокоен, потому что Вэй У Сянь был единственным, кто выдерживал напор этих игр и получал от них искреннее удовольствие, чтобы продолжать? Так далеко мысли Лань Си Чэня не заходили. Ему «посчастливилось» стать свидетелем признания в любви между этими двоими, свидетелем довольно страстного примирения в храме с гробами и проститутками, стать свидетелем, эм, небольшого происшествия в горах, чего он видеть совсем не хотел, свидетелем и по совместительству читателем любовных писем, которые взахлеб писал и присылал Вэй У Сянь. О, он так же мог претендовать на роль свахи, ведь еще при жизни Вэй Ина Си Чэнь всячески подталкивал Ван Цзи поговорить с «несносным убожеством», потому что видел, что Лань Чжаня почти дергало, так сильно он хотел быть поближе к Вэй Ину. Тогда же Си Чэнь и сам стал приглядываться к молодому господину Вэю, отмечая, что тот весьма недурен, но для такого человека, как Лань Ван Цзи, одной лишь внешности было недостаточно. «Видимо, их души заключили союз еще на небесах, — думал тогда Си Чэнь, — однако на земле они найти общий язык почему-то не могут…» Внезапно Цзэ У Цзюнь встрепенулся и чуть подпрыгнул на месте. Летя на невозможной скорости в закрытую часть окна влетела птица, ударившись о древко и на мгновение потеряв сознание. Си Чэнь тут же её подхватил, отмечая, что на тонкой лапке покачивается… застежка с отделением для небольшой записки. «О боги…» — устало подумал он, понимая, что его ждет очередное путешествие в мир весьма вольных фантазий и цветущих садов разврата. Но он мог бы и не вскрывать те письма, а сразу нести их к Лань Ван Цзи, но вдруг эта птица предназначалась ему? Не Хуай Сана угораздило подарить братьям одинаковых птиц, причем обе были одинаково глуповаты и путали комнаты, так что совершенно, абсолютно ничего странного в том, что Си Чэнь вскрывал все письма, которые получал от крылатых вестников… Однако в этот раз слов было немного, а почему немного, потому что развернув бумажку Си Чэнь увидел рисунок особенного содержания, а внизу красовалась подпись Вэй У Сяня и нацарапано несколько слов.Как только вернусь, сразу бери меня, чтобы больше ничего не могло нас разлучить. Думаю, в этот раз мне удастся забеременеть, ведь я надеюсь, ты скучал по мне с той же силой, с которой я хочу раствориться в твоих объятиях. Вечно твой Вэй У Сянь.
— Лети, бестолочь, — с абсолютно бесстрастным лицом Си Чэнь снова выпустил птицу и его пустой, немного озадаченный взгляд (хотя к подобному содержанию писем он как бы уже привык, словно они писались ему) проводил несчастное существо, пока то трепыхалось в полете. — Порадуй другого Ланя счастливой вестью, ведь его обожаемый муж по своей воле и пока еще твёрдой поступью возвращается обратно. Однако вспомнив, что эти птицы по обыкновению имели привычку блуждать в горах, ища верный путь слишком долго, то посему получалось, что Вэй Ин вернется не завтра, а… сегодня. И верно: как только Си Чэнь об этом подумал, его жетон слегка нагрелся, что значило, что кто-то пересек главные ворота. Вспомнив, что жетон Лань Ван Цзи из-за проделок Вэй У Сяня несносно барахлил и его забрали, чтобы поменять на новый, старшему Ланю не оставалось ничего кроме как лично оповестить брата о благом событии. Он, не сильно спеша, направился в цзинши. Поступь его была легкой, взгляд ветреным, а сердце как обычно кипело заботой о любимом брате. Он уже почти дошел до двери в цзинши и занес руку для стука, когда в прорези окна на нижнем этаже увидел сидящую у большой серебряной кормушки птицу, что с удальством клевала лакомство, а рядом… лавирующего бедрами Лань Ван Цзи, который легким полутанцем двигался по комнате, что-то мурлыкая себе под нос. «Он прочел, — понял Си Чэнь и улыбнулся. — Но это вовсе не значит, что этой ночью господину Вэю будет легче, чем он, должно быть, рассчитывает…» Но Ван Цзи и правда был счастлив. Не столько рисунок, сколько те самые строки растрогали его душу, ведь Вэй Ин все же выбрал его, он возвращается, больше нет смысла переживать, страдать, поддаваться на темные уговоры разума. Лань Чжань подмахивал бедрами, и его легкие колебания из стороны в сторону изгибами тела были таковыми, что посмотришь — залюбуешься. Си Чэнь уже давно не видел брата настолько расслабленным и размякшим, как сердцевина сладкого белого хлеба, утопающая в молоке, поэтому усилием воли подавив лёгкий смешок медленно и тихо отошел от цзинши метров на двадцать, после чего нарочито громко кашлянул. Слух у главы клана был очень резким и ему удалось услышать, как тело Ван Цзи пошатнулось, явно задев от неожиданности стол. Секунд через тридцать двери распахнулись и наружу вышел беспристрастный и холодный Хань Гуан Цзюнь, чей взгляд обжигал сильнее пламени. — Брат, — голос холодный и отстраненный, почти что покрывает початками льда. — Вэй Ин… — Он здесь, Ван Цзи, — с улыбкой поведал Си Чэнь, и глаза Лань Чжаня слегка округлились. — О, я почему-то так и думал, что адепты сами приведут его… Лань Си Чэнь, почувствовав вдали смех, бросил взгляд через плечо, его примеру последовал и Лань Ван Цзи, сделав несколько шагов вперед. Однако не нужно думать, что стражи у ворот вели связанного и беспомощно умоляющего его отпустить Вэй У Сяня, что заливался бы горькими слезами о своей несчастной участи после своего «побега», нет. Сы Чжуй, взвалившись на чужую спину весело смеялся, в такт ему подергивался от смеха и Цзин И. Они встретили Вэй Ина еще до рассвета, когда тот в паромной лодке перебирался через реку, и сопровождали его до Облачных Глубин, делясь новостями последних двух недель. Они наперебой твердили, каким несчастным и обозленным был Лань Ван Цзи, и видели, что чем больше об этом говорили, тем мягче улыбался Вэй У Сянь, тем нежнее становился его взгляд. Его уже дергало, так он хотел увидеть своего ненаглядного… — Лань Чжань! — сбросив с себя ношу в белых одеждах, Вэй Ин выпрямился и, громко позвав Второго Нефрита, весело помахал ему рукой. — Я вернулся! Он кинулся в бег и в доли секунды добрался к цзинши, став подле Си Чэня. — Цзэ У Цзюнь, — почтительно склонившись, Вэй Ин получил в ответ дружелюбный кивок. — Всё хорошо? — Теперь да, — отвечая и за Лань Ван Цзи, Си Чэнь посмотрел на брата, но тот лишь молча пожирал глазами Вэй У Сяня, чему последний, к слову, был очень даже рад. — Как поездка? Явно затянулась, вы бы постыдились, мы же тут места себе не находили. Неужели в Пристани Лотоса нашлось больше интересного, чем здесь, в Облачных Глубинах? — Да, в Пристани Лотоса много чего хорошего, а местами там даже слишком хорошо, — медленно и кажется небрежно бросил Вэй У Сянь, на что Лань Ван Цзи слегка нахмурил брови. Он был очень близок к тому, чтобы дернуть Вэй Ина на себя. Ситуацию усугубляло и то, что цзинши были в двух шагах от них. Закрыть двери изнутри — и никто ничего не узнает. — Но… Вэй Ин поднял полный нежности и благоговения взгляд на Лань Ван Цзи и улыбнулся такой обворожительной мягкой улыбкой, что у всех перехватило дыхание. Даже Ван Цзи перестал дышать, готовясь услышать что-то, что могло бы возвести его на небеса. — Но мой дом здесь. Всего четыре слова сорвались с его алых губ, всего четыре, но этого с лихвой хватило для того, чтобы сердце Лань Ван Цзи начало бить чечетку в груди, уголки глаз непроизвольно покраснели, а ладони вспотели. Он в одно мгновение почувствовал, как ноги отрываются от земли, а улыбка Вэй Ина возносит куда-то далеко в заоблачную высь подобно крыльям, подобно потоку воздуха, играющего с падающими листьями. — Господин Вэй, кто бы мог подумать, что спустя много лет вы станете называть домом место, которое в свое время клялись обходить десятой стороной, — искренне порадовавшись его словам, Си Чэнь тоже не мог насмотреться на хитрого и расчетливого Вэй Ина, который говорил именно то, что так хотел услышать Лань Ван Цзи. — Дело не столько в доме, Цзэ У Цзюнь, сколько в очаге, горящем внутри. А мой очаг так сильно пылает, знаете ли, — он снова стрельнул глазами на Лань Ван Цзи, — что даже обжигает, но мы этого и добиваемся, не так ли? Те взгляды, что он бросал на Лань Ван Цзи, все еще оставались без ответа только потому, что другие адепты по-прежнему находились подле Вэй У Сяня, держась за его спиной и сгорая со стыда и смущения. Они ведь тоже понимали истинный смысл сказанных слов, и что завуалированным образом говоря об очаге, Вэй Ин имел в виду самого Лань Чжаня, то есть — где находится любимый, там и мой дом. Си Чэнь тоже почувствовал, как слишком сильно накалился воздух, причем так, что даже начал искрить, и поспешно под пустяковым предлогом начал уводить детей, дабы те не узрели чего-то, что годами позднее могло бы вылезти в детскую травму, а Вэй Ин, улыбаясь вовсю, протянул обе руки Лань Чжаню, надеясь, что теплые ладони любимого переплетут с ним пальцы. Однако Лань Ван Цзи молча, даже слегка агрессивно сжал его запястье и быстро поволок в цзинши. — Хань Гуан Цзюнь! — кажется возмущённо воскликнул Вэй У Сянь, хотя сам почти был готов разрыдаться от счастья. — И кто из нас более бесстыжий? Он ловко крутанулся, огибая Лань Чжаня, в итоге пытаясь (вернее сделал вид) убежать, однако Ван Цзи молнией снова встал перед ним и тут же высвободил меч. — Ни с места, — ровным, но твердым голосом сказал он, и Вэй Ин заулыбался уже более двузначной улыбкой. — Быстро внутрь, не испытывай мое терпение. — Я лучше испытаю на прочность кое-что другое, Хань Гуан Цзюнь, — встав в профиль у самых дверей, Вэй Ин легким движением позволил одежде соскользнуть со своего плеча, после чего вскинул подбородок. Ван Цзи все-таки не убрал острие меча, и им же подгонял Вэй У Сяня зайти внутрь. — Я повинуюсь, я повинуюсь. Сейчас сам убедишься, насколько. Дверь в цзинши с шумом захлопнулась. Скрипнувшая под весом двух тел кровать была обречена на то, чтобы превратится в груду щепок да горку порванной ткани, а Вэй Ин, голый и прекрасный, занимался тем, что *зацензурено Лань Ван Цзи* до самого утра, всеми известными ему молитвами (и не только) вымаливая прощения у великого и ужасного Лань Ван Цзи, который делал *зацензурено Вэй У Сянем* не только до рассвета, но и до заката следующего дня.