Точка Невозврата // Point of no Return

Довольно большой кабинет в доме Коркмазов теперь принадлежал Фатиху. И парню было невероятно непривычно это признавать. И хоть его мать — Ирмак, и настаивала на том, чтобы полностью сменить в этой комнате обстановку, Фатих решил оставить всё, как есть. И то ли причиной тому была память об отце, то ли действительно удачное расположение мебели. Вся комната была выполнена в достаточно тёмных тонах. На полу лежал деревянный паркет, а поверх него — мягкий ковёр в оттенках золота и чёрного. Стены были обклеены бардовыми обоями с еле заметным замысловатым геометрическим орнаментом. У большого, почти во всю стену, окна стоял рабочий стол из красного дерева. На нем всегда были взвалены какие-то документы, ручки, приклеенные стикеры с важными записями или номерами. Особое место здесь так же занимала старинная настольная лампа в виде изогнутого цветка и сразу возле неё фотография счастливой семьи Кормазов: Метин, Ирмак и их ещё маленький сын — Фатих. По правую сторону от стола вдоль стены до самой двери тянулся книжный шкаф, по высоте занимающий всё пространство от пола и до потолка. На его массивных полках хранились различные издания и часть семейных "книжных запасов" (многие книги в этой коллекции были любимыми для покойного Метина Коркмаза). У противоположной стены так же находились шкафы, но достаточно простые и из дерева светлых оттенков. На них под стеклом красовались папки с важными бумагами, а так же мелкие статуэтки и сувениры, которые иногда в виде хобби собирал покойный Метин Коркмаз. Прямо напротив стола располагалось два мягких кресла, предназначенных для "посетителей" кабинета. Они были сделаны из чёрной кожи и неплохо подходили под общий интерьер. Правда, Фатих, сидя за рабочий столом и напряженно сложив руки перед собой, сейчас обращал внимание, а вместе с ним и взгляд своих голубых, прямо как у его матери, глаз не на мебель, а на сидящих перед ним людей. Они находились в комнате уже около пятнадцати минут, но никак не могли прийти к общему согласию. В кресле слева сидела мать Фатиха — Ирмак. Её светлые волосы были уложены в замысловатую прическу сзади, отлично подчеркивая её мягкие черты лица и бездонные голубые глаза. Кроме этого женщина могла так же похвалиться идеальным прямым носом, пухлыми губами и высоким ростом в комбинации с хрупким телосложением. Она была просто ангелом в глазах тех, кто её не знал достаточно хорошо. Ирмак нравилось производить такое впечатление, потому она всегда старалась одеваться настолько стильно и удачно, дабы показать все свои достоинства и скрыть недостатки, как например, пару лишних килограмм, которые она набрала после рождения Фатиха и никак не могла от них избавиться. Правда, сейчас Ирмак не особо беспокоилась о своём внешнем виде. Забросив ногу на ногу и скрестив руки на груди, она скривила свои губы в недовольной усмешке и напряженно наблюдала за женщиной и девушкой перед собой. К слову, женщиной напротив была никто иная, как Гюльсен Сезер — обаятельная любовница покойного Метина Коркмаза, который был в неё без памяти влюблен и даже отдал ей половину своего бизнеса после смерти. Невысокого роста, с хрупким телосложением, чёрными волосами цвета вороньего крыла, карими глаза цвета корицы, острыми чертами лица, прямым носом, невысоким ростом и тонкими губами она не могла называться красавицей и сравниваться хотя бы с той же Ирмак. Но в ней, бесспорно, было что-то, что цепляло, что проникало в самую душу. Сейчас Гюльсен была напряжена и пыталась этого не выдавать. Хоть она и не встречалась взглядом с Ирмак, но буквально кожей чувствовала её неприязнь. И если раньше жена Метина просто ненавидела его любовницу за их роман за своей спиной, то сейчас она буквально готова была её убить, ведь Сезер получила половину бизнеса, который должен был получить её сын целиком. Вместо Гюльсен за Ирмак наблюдала Мейсан — дочь Сезер. Девушка была весьма похожа на свою мать, но больше черт всё же взяла от покойного отца. Мейсан была, пожалуй, немного более миловидной, нежели Гюльсен. Высокая ростом, с резкими чертами лица, пухлыми губами, каштановыми волосами и глазами цвета корицы (точь-в-точь как у матери) она часто получала комплименты, хоть вовсе в них и не нуждалась. Гюльсен с детства приучила её к мысли, что она невероятно прекрасна. И хоть Мейчсан никогда на этом особо не зацикливалась, но ей льстило внимание со стороны, особенно от противоположного пола. Держа руку на плече матери и стоя у подлокотника её кресла, девушка глаз не сводила с Ирмак, что вызывало у хозяйки дома ещё большее негодование. — Гюльсен, в последний раз предлагаю тебе отдать половину бизнеса добровольно. Я заплачу сколько попросишь. — произнес Фатих в очередной раз своё предложение, вздергивая подбородок. Но Сезер в ответ лишь отрицательно покачала темноволосой головой. — Зачем мне деньги? — женщина изящно пожала плечами. — Если я возьму деньги сейчас, то они быстро разойдутся. А если оставлю себе бизнес, то буду иметь стабильный заработок постоянно. — Ты не сможешь всё удержать. — встряла Ирмак, разговаривая отнюдь не дружелюбно. Её голубые глаза буквально пылали злостью. Гюльсен измерила её каким-то странным оценивающим взглядом и улыбнулась краем губ. — Ну, я имею право хотя бы попытаться. — ответила Сезер как-то холодно. Женщина всегда была властолюбивой и упрямой. Решение Метина отдать ей половину бизнеса стало буквально праздником для Гюльсен. Встав во главе своей части, она могла наконец показать миру, что чего-то стоит, и получить всё, о чём когда-либо мечтала, в том числе и светлое будущее своей дочери. Ирмак в ответ фыркнула и бросила в поисках поддержки быстрый взгляд на Фатиха, который лишь устало провел рукой по своим рыжим волосам. Парень настаивал на мирном решении конфликта, потому эти переговоры были его идеей. Ирмак же предлагала просто убрать Гюльсен со своего пути любым способом, путь даже и убийством. Коркмаз не считала, что с ней стоило бы церемониться. "Змею стоит душить в зародыше", — сказала тогда Ирмак, и Фатиху эти слова почему-то сейчас вспомнились. Но он не хотел быть похожим на своего отца. Не хотел становиться жестоким и идти по говорам. Фатих надеялся принести в бизнес Коркмазов долгожданное спокойствие и процветание без жертв и не теряя при этом собственной чести и чувства справедливости. — Мне вот интересно, Гюльсен, ты ведьма в первом поколении или это уже семейное? — съязвила в ответ Ирмак, дабы скрасить тишину и надавить на соперницу. По лицу Сезер пробежалась тень некой злости, но в разговор вступила до этого молчавшая Мейсан, изящно отбросив назад прядь тёмных волос: — Какое совпадение! То же самое хотела спросить у Вас. Голос Мейсан звучал притворно сладко. Дабы подкрепить эффект, она ещё и невинно захлопала длинными ресницами, выводя Ирмак из себя. Но Коркмаз вовремя остановила себя и бросила укоризненный взгляд в Гюльсен, ожидая, что та остепенит свою дочь, но Сезер абсолютно никак не среагировала. Казалось, темноволосая абсолютно одобряет каждое слово, слетающее с уст её прелестной дочери. — Ах, — Ирмак закивала, будто наконец поняла, в чём суть, — всё же вижу, что это семейное. Женщина притворно улыбнулась. Мейсан возмущённо открыла рот, дабы вновь что-то ответить, но Фатих внезапно резко встал из-за стола. Скрип его стула о паркет заставил всех присутствующих вздрогнуть. — Хватит этого ребячества! — крикнул он раздраженно и упер руки в стол, цепляясь взглядом за Гюльсен, которая пыталась не терять выражение уверенности на своём лице. — Я не буду предлагать во второй раз или возвращаться к этому разговору позже, Гюльсен. Хватит терять моё время. Если ты сейчас не согласишься, я вынужден буду объявить тебе войну. Ирмак вздёрнула подбородок. В её голубых глазах читалась гордость за сына. Женщина как-то странно улыбнулась и, приподняв вопросительно брови, выжидающе взглянула на Гюльсен с Мейсан, но те стойко выдержали этот удар. Старшая Сезер какое-то время молчала, а затем вновь пожала плечами, но на этот раз как-то резко и неуклюже. — Вся моя жизнь — одна сплошная война, Фатих. — произнесла Гюльсен с улыбкой, но в её глазах парень отчетливо увидел нотку боли. Глубоко вдохнув, Коркмаз оттолкнулся руками от стола. Выпрямившись напротив окна он невольно показался женщинам более высоким и коренастым, нежели был на самом деле. — Тогда я бросаю тебе очередной вызов. — произнес наконец Фатих со сталью в голосе.