Еще не было ни дня, чтобы я не думал о тебе.

— Ты поел? — спрашивает Виктор и мягко целует в щеку мальчишку, тот, еле заметно кивнув, дарит нежную улыбку и следит, как Гончаренко, отойдя, принимается за мытье посуды. Обляков безмерно счастлив, что может вот так спокойно, без стыда и опаски смотреть на мужчину, что в любую секунду может подойти и поцеловать, обнять, сказать что-то приятное, и при этом не будет недопонимания, лишь слабое возмущение вроде: «Я не такой уж и красивый!». Но Ваня игнорирует подобные ответы, просто затыкает тренера легким поцелуем, ведь в его глазах Виктор Михайлович словно Аполлон. Виктор ловит на себе взгляд Вани и бровью ведет, якобы без слов спрашивая юношу: «Что такое?» — но Обляков лишь головой мотает, за чашкой пряча слабую улыбку, и, все же делая глоток чая, продолжает внимательно смотреть, запоминать каждое движение мужчины. Его мужчины. Делать уборку квартиры вместе — это весело, когда кто-то один начнет стряхивать воду с пальцев, обрызгивая другого, и вот шалость уже превращается в настоящую войну. И Виктор прекрасно знает, что Ваня такое обожает, поэтому в какой-то момент берет в руки таз с водой, и парень замирает резко, сглатывая. — Не надо, Виктор Михайлович! — паникует он и руки выставляет вперед, якобы защищаясь, а мужчина смехом заливается от вида парня и, поставив таз на пол, устало вздыхает. — Давай продолжать, — но опять же: это не на долго, пока кто-то не начнет новую шалость. Ощущать сильные ладони на спине — вверх блаженства, Ваня расслаблен полностью. Глаза его закрыты. Виктор губами мягко загривка касается, Ваня на автомате улыбается и вытягивает шею. Гончаренко расцеловывает чувствительную кожу за ушком и после скользит ниже, на шею, и Обляков еле слышно постанывает, чуть приподнимая голову: ему больше ощущений хочется. Парень помнит, как в одну из ночей они занимались любовью в похожей позе, как Виктор, сильно сжимая горло, входил резко, не давая и секунды на передышку, и Ване нравилось. — Виктор, — шепчет парень, чувствуя, как заводится. — Не сегодня, — предупреждает Гончаренко и, оторвавшись от ласк, продолжает массировать плечи, а после спину юноши. Лежать вместе на диване, смотря очередную документалку, — уже стало традицией каждого вечера, ведь Виктор только так мог расслабиться хоть на мгновение, чтобы не думать о работе, о матчах. Конечно, и в Ване он мог найти спокойствие, но фильмы как альтернатива, к тому же скрашивают вечер. Обляков не очень любит такие фильмы, ему по душе триллеры, боевики, да даже мелодрамы сойдут, поэтому чаще смотрит спиной, слушая телевизор словно это радио, но такие вечера не были парню в тягость. Пока Виктор всеми мыслями погружен в фильм, юноша мог спокойно изучать мужчину. Ване до безумия нравится рассматривать Гончаренко, прислушиваться к его ровному дыханию, тихому смеху, когда в фильме что-то забавное, — Обляков и сам в такие моменты ловит на губах своих улыбку. Ему нравится пальцами очерчивать линии скул, подбородка, щекой тереться об уже заметную щетину, оставлять еле ощутимый поцелуй и чувствовать, как рука на бедре сжимается немного: видимо, Виктор не весь погружен в фильм. Обляков, лежа на боку, зарывается мужчине куда-то в изгиб шеи, глубже вдыхает запах кожи, кончиком носа водит, легкие поцелуи оставляя. Гончаренко парня лишь к себе прижимает сильнее, за ухо кусая и шепча: «Не шали», — а Обляков смущается, потому что поймали с поличным, но помня, что сегодня ничего не обломится, лишь успокаивается и, ложась более удобно, закрывает глаза, уже слушая размеренный стук сердца. И так бы вечность другую лежать, но идиллию всегда что-то нарушает. Слыша звон из комнаты, Ваня кидает вопросительный взгляд на Виктора, но тот словно не слышит и даже не обращает внимание. Поэтому, встав с дивана, Ваня направляется на знакомый звук, однако не может понять, откуда он, но, зайдя в спальню, замечает будильник. — Как странно, — говорит он, подходя ближе. Прибора раньше не было в комнате. Желая отключить механизм, парня словно током прошибает. Обои, что еще секунду назад были такими четкими, стали тускнеть, мебель тоже принялась медленно растворяться, да и все вокруг начало терять свои краски. Сердце парня начинает стучать быстрее, сильнее от страха, и первая мысль в голове: что ему просто стало плохо. Развернувшись, чтобы вернуться к Виктору, Обляков замечает, что еле переставляет ноги, он словно в болоте. От полного шока Ваня начинает звать единственного человека, который мог бы помочь ему сейчас, и, замечая того в проеме, оседает на пол. Гончаренко с недоброй ухмылкой смотрит на парня, Ваня замечает за его спиной силуэт женский — это точно его жена. Та с ребенком на руках, а рядом скачет с ножки на ножку их второй ребенок и протягивая руку вперед. Обляков резко с криком распахивает глаза, почти что задыхаясь. Он смаргивает слезы и только замечает сидящего рядом Федю: тот выглядел перепуганным. — Друг, ты как? Ты так стонал во сне, я даже не сразу тебя смог разбудить, напугал, — спешно говорит Чалов и помогает Ване сесть, убирая с его лба волосы, гладя другой рукой по плечу. — Где мы? — загнанно дыша, спрашивает Обляков, все еще пытаясь отойти от того, что видел. — В гостинице, забыл? И точно. Осмотревшись, Ваня начинает вспоминать, как они с командой еще утром приехали в Нижний на матч. — Это был сон, — сам себе говорит парень, поняв все, и ложится обратно, закрывая лицо ладонями, закусывая губу. — Опять снился тренер? — Чалов был единственным, кто знал о снах Вани и его безответной любви. Заметив кивок, Федя, лишь шумно вздохнув, ложится сбоку, на свободное место, слыша тихие всхлипы. — Я не хочу больше засыпать, не выдержу снова этих снов, что мне надо сделать, чтобы это закончилось? — шепчет Ваня, мелко подрагивая. — Ничего, Вань, ты ничего не сможешь сделать, нужно смириться. И он же не единственный на этой планете, вокруг так много людей, — Федя тоскливо смотрит на Ванечку и хочет многое сделать сейчас, лишь бы забрать у парня всю боль и переживания. — Именно он такой единственный, другие мне не нужны. Эти несбыточные сны, может, они как проклятие? Наказание за то, что, еще когда был в «Уфе», не начал действовать. Я правда как будто проклят, Федь. Чалов не выдерживая больше, резко дергает Ваню на себя, ощущая как руки Облякова сразу за плечи цепляются. Федя, крепко обнимая рукой, другой успокаивающе гладит по спине, давая парню выплеснуть все эмоции, чтобы стало легче и утром не было так тяжело слушать и смотреть на тренера. Но сам Федя никогда не сможет открыть свою тайну другу о том, в кого же он сам влюблен — и так же безответно, ведь его любимый человек каждую ночь, как и сейчас, льет слёзы по Гончаренко.