Как Стервятник дар речи потерял

Стервятник перестал с ним разговаривать. Ральф понял это не сразу, но довольно быстро. Вежливые кивки вместо приветствия не насторожили, но невнятные жесты и многозначительные закатывания глаз в ответ на любой вопрос выглядели по меньшей мере странно. Ну а когда Стервятник начал избегать встреч, стало ясно как божий день — Птичий Вожак по какой-то одному ему ведомой причине не желает вступать в беседы с воспитателем. И это было весьма подозрительно. Сначала Ральф было подумал, что чем-то обидел Стервятника, и при таком раскладе тот, возможно, избегал бы его, однако вежливые улыбки и кивки не вписывались в картину оскорбленного достоинства. В случае обиды Стервятник был бы подчёркнуто холоден или излишне язвителен, подсыпал бы галлюциногенов в чай, в конце концов, но точно не прятался бы по углам. Большая Птица однозначно что-то скрывал, и это что-то было настолько необычным, что он не врал Ральфу в глаза, как умел это получше многих в Доме, не делал вид, что ничего не происходит, — а это получалось у него вообще бесподобно — он просто безыдейно отсиживался в Гнезде. На второй неделе бесплодных попыток прижать Птицу к стенке или выпытать информацию у его товарищей, Р Первый явился в третью самолично с твёрдым намерением вытряхнуть страшную тайну из бледных уст Стервятника. Приветствием ему стало радостное щебетание излишне воодушевленных его приходом голосов, ненатурально улыбчивый Ангел преградил ему путь, словно нарочно неудобно разворачивая коляску между кроватей. — Ах, как славно, что вы зашли! — всплеснул руками он. — Позвольте угостить вас нашим лучшим кофе! — Спасибо, не стоит, — ответил Ральф, пытаясь протиснуться мимо Ангела. — Особый рецепт, — тот будто бы и не слушал. И уж точно не собирался сдавать позиций. — Получше той бурды, что подают в Кофейнике. — Мне нужно поговорить со Стервятником, — настаивал Ральф. — О чем-то важном? К несчастью, Папа приболел. Ральф бросил взгляд на кровать Стервятника, тот лежал к нему спиной. Словно бы в подтверждение слов Ангела он натянул на себя одеяло повыше. — Горло болит, — добавил его участливый состайник, протягивая воспитателю чашку кофе. — Голос совсем пропал, увы. Ральф попытался отказаться от напитка ещё раз, но все равно буквально силком заполучил в руки чашку с подозрительной темной жидкостью. Пробовать предложенные Птичьими бариста изыски он, само собой, не стал и просто примостил чашку на ближайшую тумбочку. — Ну раз такое дело, — заключил Р Первый, — нужно показать его врачу. — Ах, не переживайте вы так! Мы поим его чаем с мёдом, с малиной, через пару дней все само пройдёт! — продолжал щебетать назойливый колясник. — Ну что ты, — произнёс Ральф, оставляя надежду протиснуться вглубь комнаты и наклоняясь к самому его лицу. — Нужно и всех соседей по комнате осмотреть заодно. Вирус — дело такое, быстро распространяется в замкнутых пространствах. — Вы излишне драматизируете, — отозвался Ангел, однако голос его звучал уже не так уверенно. *** Через пятнадцать минут недовольная Птичья стая отиралась в Могильнике полным составом. Молчаливого, но учтиво улыбающегося Стервятника Ральф лично сопроводил до лазарета под локоток, дабы болезный не затерялся где-нибудь по дороге, и сдал прямиком на руки Янусу. Слава богу, осмотр не должен был затянуться надолго, в конце концов, это всего лишь показательное профилактическое мероприятие, чтоб неповадно было пудрить мозги старшим. Усадив Птичек в ряд, медицинские работницы вручили каждому по градуснику, а после начали у каждого по очереди осматривать горло, уши, кожные покровы и прочие места, где могла притаиться коварная инфекция. Ральф, подпирая собой стенку, лениво, с долей легкого злорадства наблюдал за подопечными. — Может, кровь на анализ взять? — вынес он предложение. — Да что вы нагнетаете! — заворчал Дракон. — Никто не болен! — Ты давай градусник крепче держи, — посоветовал Ральф. Тот в ответ недобро зыркнул и, насупившись, отвернулся. Пререкаться с воспитателем, когда и так попал под раздачу из-за чьего-то болтливого рта, не очень-то и хотелось. — Мать честная! — взорвал напряженную тишину ошарашенный возглас Януса, раздавшийся из смотрового кабинета. Ральф тут же поспешил к нему, что-то подсказывало, что причина потери голоса Большой Птицы была где-то рядом. Когда он распахнул дверь в кабинет, его взору предстал начинающий розоветь от обилия чувств предводитель Пауков и сгорбленная спина Стервятника, примостившегося на кушетке. — А если бы кровотечение? — не унимался Янус. — Потеря чувствительности? Заражение крови, в конце концов! Беспомощное негодование в голосе Януса, казалось, не сильно трогало Большую Птицу, он молча сидел, разглядывая свои ботинки. — Что случилось? — поинтересовался Ральф, прикрывая за собой дверь. — Сам погляди! — пригласил его встрёпанный врачеватель. Ральф подошёл ближе, и Стервятник поднял на него почти виноватый взгляд. Если он и чувствовал вину, то разве что за переживание Януса, а вовсе не за то, что он сделал, что бы это ни было. — Покажи своему воспитателю! Стервятник скривил недовольное выражение лица. — Ну! — поторопил его Ральф. Птица горестно вздохнул и высунул язык. На самом кончике красного, опухшего языка, едва помещавшегося в рот, красовалось металлическое колечко, впившееся в воспалённую плоть. — Ты совсем без мозгов? — изумился Ральф. — Не волнуйтешь так, я шпивтиком пвотёр, — отмахнулся Стервятник. — Кто бы сомневался. И прополоскал, надо думать, — бросил Ральф и, уже обращаясь к Янусу, уточнил: — Нормально тут все? — Да нормально, — вздохнул тот. — Не гноится, отек пройдёт через пару недель. В могилу меня сведут эти любители пирсинга. *** Ральф со Стервятником медленно брели позади колонны пернатых, раздосадованных осмотрами и ощупываниями их нежных тел и спешащих поскорее вернуться в Гнездо. — Зачем ты это сделал? — поинтересовался Ральф. — Вам не нвавится? — спросил Стервятник, старающийся изо всех сил не подавать вида, что его самого напрягает шепелявый говор. — Ты язык-то свой видел? Кому в здравом уме такое понравится? — Посмотвите, когда зашивёт. Это офень шекшуально. — Очень шекшуально — это твой акцент, — подколол его Ральф, но Стервятник будто не обратил на это никакого внимания, словно это не он скрывал от воспитателя этот самый акцент уже целую неделю. — Говоят, селоваться будет интевеснее. — Смотрите, какие эксперты! — проворчал Р Первый, сворачивая к своему кабинету. — Спиртиком протирать не забывай, — бросил он на прощание. *** Ральф курил на крыльце, рассматривая утренние, смазанные ночным дождем краски, когда Стервятник вышел из Дома и облокотился на перила рядом. — Доброе утро, — произнёс Ральф. — Рад видеть вас, Р Первый, — улыбнулся Стервятник. — О, ты произнёс мое имя, чтобы продемонстрировать, как умело обращаешься с буквой «р» с посторонними предметами во рту? — Я вообще много что могу с посторонними предметами во рту. Ральф хмыкнул и уставился на солнечные лучи, расчерчивающие землю узорами, пробиваясь через плотную крону дуба. Когда сигарета искрошилась до фильтра и была отправлена в консервную пепельницу, он вновь взглянул на Стервятника. — Ну покажи, что ли. Тот улыбнулся и высунул язык. На самом кончике влажно блестело небольшое металлическое колечко с шариком по середине. — Не пойму, зачем вы это делаете, — произнёс Р Первый. — Я ж вам говорил — сексуально. — Видимо, я уже ничего не смыслю в сексуальности, — пожал плечами Ральф. — Вы просто ещё целоваться не пробовали, — отозвался Стервятник полушепотом, ближе придвигаясь к Ральфу и касаясь холодными пальцами его предплечья.