therefore

ЭмДжей никогда не была нежной: от этого слова её коробит - стоит только ему осесть на языке. Её, очевидно, выворачивает наизнанку, если кто-то использует это слово по отношению к ней. Мишель всегда становилось ужасно неприятно - что уж и говорить о том, чтобы делать что-то подобное. Особенно с кем-то, вроде Питера. Особенно после всего случившегося. Поэтому она делала лучшее из всего, что могла для него сделать: просто всегда была рядом в нужные моменты молчаливой поддержкой и не просила взамен никаких объяснений и скомканных обещаний, потому что от него и так требуют многого. Но Питер всегда был до невозможности упрямым и никогда не просил об утешении - особенно у ЭмДжей. После того как все они вернулись в школу: для них прошло пару мгновений, а для всего мира мучительные пять лет - Питер чувствовал себя просто ужасно, будто был жив все эти пять лет и потому был разбит и измучен сильнее обычного. Нэд только говорил - это всё из-за мистера Старка, и ЭмДжей лишь пожимала плечами и больше ничего не спрашивала. Даже когда на летних каникулах раскрылась вся правда - она на Питера не давила, всё ещё не задавала лишних вопросов - лишь окружала успокаивающей тишиной, потому что у Питера была привычка всё рассказывать самому. И после всего произошедшего в Европе, Питер, который, казалось, только начал обратно втягиваться в обычную подростковую жизнь и склеивать себя по кусочкам, вновь обжёгся и опять оказался героем, на которого свалилось слишком много дерьма, которое ему совершенно не по плечу, как бы он не пытался. Он вновь закрылся в себе, не позволял себе раскисать и делал вид счастливого человека. Много кто в эту картинку верил - ЭмДжей видела его насквозь и чувствовала на языке противную горечь беспомощности. Как только они возвращаются домой в Нью-Йорк, Человеку-Пауку, очевидно, приходится распинаться перед репортерами о том, что случилось на Лондонском мосту. Их противные и колкие, повторяющиеся из раза в раз, вопросы о том, действительно ли он достоин быть приемником Железного человека больно царапают его кожу, но он терпит и на такие вопросы упорно не отвечает. Он, если честно, и сам не знает. Потому что он - никакой не «будущий Тони Старк». Он всего лишь паренёк из Квинса, которому когда-то слишком удачно не повезло. Всю эту пресс-конференцию собирали в башне и это впервые за долгое время, когда Питеру пришлось бывать там после случившегося - это больно давало по сердцу, и он с трудом держался перед репортерами, в который раз радуясь тому, что никто из этих людей не знает, кто он такой на самом деле - он бы просто не выдержал этого. Потому что теперь, когда он снимает маску Человека-паука - дышать становится чуточку легче. Наверное, однажды ему придётся рассказать об этом всему миру - эта мысль неприятно зудит где-то в груди и Питеру действительно становится страшно от подобной перспективы. ЭмДжей увязывается в этот ад вместе с ним - в качестве моральной поддержки за кулисами и даже не слушает вялые аргументы Питера о том, почему ей там лучше не быть. Она смотрит на этих репортеров по телевизору всё то время, что Питер давит из себя ответы, нервничая больше обычного в своем амплуа, и понимает, как сильно она ненавидит всех этих людей с камерами и микрофонами - она считает минуты до конца и не может дождаться, когда уже все эти паршивые журналюги заткнутся. Это не его вина, что он просто ребёнок, на которого свалилась такая ответственность. Это не его вина, что на его чувствах хорошо сыграл взрослый придурок-обиженка, а остатки от мстителей и щита были настолько заняты, что бросили ребёнка разбираться со всем этим дерьмом одному. Это не его вина, что Старк, сам того до конца не понимая, обрёк Питера на всё это дерьмо. Но репортеры ни черта из этого не знали - им всего лишь нужно было в очередной раз перемыть чужие кости, навести смуту среди людей - только вернувшихся назад и проживших пять тяжёлых лет на руинах человечества - и получить за это свои жалкие и грязные деньги. ЭмДжей недолюбливала мстителей и Старка в частности ещё во время междоусобных разборок, когда половина их команды считалась преступниками. Сейчас, смотря на Питера, - самого молодого из мстителей - она не знала что и чувствовать. Ей было тошно от всей этой ситуации и она ничего не могла исправить. Потому что никакие слова не исправят ущерб, который они причинили миру. Никакие слова не исправят ущерб, который они причинили Питеру. Когда всё заканчивается, и Питер устало закрывает за собой дверь конференц-зала и не снимает маску, Мишель молча уводит его на верхние этажи, на всякий случай натянув капюшон толстовки на голову, чтобы её никто больше здесь не узнал. Пеппер смотрит на неё с непонятными эмоциями в глазах и теплой улыбкой на губах, но ничего не говорит. В лифте Питер всё ещё молчит, лишь тяжело опирается на ЭмДжей - та едва заметно вздрагивает, когда Пятница спрашивает, останутся ли они на ужин. Питер отвечает невнятное и усталое «скорее всего», и пространство вновь погружается в тишину, которую никто не спешит нарушать. И как только они оказываются наверху, у Питера больно сжимается сердце и слёзы невольно наворачиваются на глазах от воспоминаний - здесь, если честно, совершенно ничего не поменялось с тех пор. Он спокойно может представить, что всё в порядке и все живы, но стоит ему вновь открыть глаза, как хрупкая иллюзия спокойствия рассыпается - в точности как и он пять лет... пару месяцев назад? Для него прошло лишь мгновение - для целой вселенной пять лет. От этих мыслей у него болит голова и кошки скребутся где-то у горла, и он отстраняется от ЭмДжей. Питер тяжело дышит и не слушает, что ему говорит Карен - он стягивает маску с лица и бросает её на кухонный стол, закрывая глаза руками, пытаясь спрятаться от чужого цепкого взгляда и скрыть подступившие к глазам слёзы. И Мишель молча стоит рядом, ничего не говорит и даже не пытается его коснуться. Питер не знает что делать и не знает что говорить, ему кажется, он зря её с собой взял - ему не хотелось, чтобы хоть кто-то видел его таким. Питер устало подпирает голову рукой и кидает извиняющийся взгляд на ЭмДжей. - Прости... За весь этот цирк, - свободной рукой он делает неопределенный жест, и его голос усталый и надломленный - ему так чертовски неудобно из-за всей суеты и своих эмоций, которые ему не хотелось никому показывать, особенно ЭмДжей. Потому что он должен быть сильным и ему надо держаться - он, в конце концов, один из немногих супер-героев, оставшихся на земле. Потому что она куда сильнее, чем он сам, и Питер попросту не справится с её с осуждением. Груз ответственности давит на плечи и тянет к земле, и из-за этого так тяжело - Питер чувствует себя неправильно, будто бы занимает чужое место. - Из меня, наверное, просто никудышный герой, да? - давит он горькую усмешку и отворачивается обратно, судорожно хватаясь за маску и воспоминания с Лондонского моста убивают его изнутри. - Даже не могу никому помочь толком - от меня одни неприятности. Это становится последней каплей её терпения: ЭмДжей тяжело вздыхает и небрежно берёт его за руки - чуть выше веб-шутеров, чтобы случайно никуда не нажать, - и ведёт его в сторону гостиной. Она забирает маску из его дрожащих от перенапряжения рук и кидает её обратно на стол. - Такими темпами ты и себя в могилу загонишь. - ругается ЭмДжей, усаживая Питера на диван. Тот пожимает плечами и неловко смотрит на девушку рядом. - Ну, не думаю что это будет большая потеря, - пытается отшутится он, но Мишель лишь смотрит на него нечитаемым взглядом и приподнимает бровь в немом вопросе: «какого хера ты тут городишь, придурок». У Питера мурашки по спине от чужого цепкого взгляда, и он невольно начинает смотреть куда угодно, но только не на неё. - Питер. - Что? - Посмотри на меня. Питер все-таки ловит её взгляд всего на секунду, криво улыбается, а затем не выдерживает и отводит его в сторону. - Я знаю, всё это так странно, - начинает он, будто оправдывается. - Но всё хорошо, я со всем справлюсь. Может быть, сейчас не самое хорошее время, но Мистер Старк говорил... - Просто разреши мне наконец помочь тебе, придурок. - Ругается в итоге ЭмДжей, обрывая его очередную речь и переплетает их пальцы. Питер неловко краснеет, пока она продолжает держать его руки. - Все правда в порядке, - он продолжает пытаться убедить её в этом, но они оба прекрасно знают насколько он плох во лжи и сокрытии секретов. Его голос почти не дрожит, и он вовсе не дергается позорно, когда ЭмДжей сжимает его руки чуть крепче. Он смотрит вниз, на их переплетённые руки, и нервно кусает губы, не находя нужных слов. - Мир не сломается, а я никуда не денусь, если ты просто позволишь себе побыть ребёнком, которым ты и являешься, тупица. - Говорит она чуть устало и даже не пытается скрыть свои эмоции, как обычно. - Мистер Старк, мстители, что подумают люди и бла-бла-бла - да плевать на них, понимаешь? От тебя самого скоро ничего не останется. Питер молчит, и ЭмДжей ничего не говорит - им больше некуда торопиться, впервые за долгое время, и она дает ему столько, сколько ему нужно. Питер кидает на неё ещё один пугливый взгляд и пару раз открывает рот, подбирая нужные слова, прежде чем глубоко вдохнуть и сказать: - Не могу я, - бросает он и пытается освободить свои руки, но ЭмДжей держит крепко и не собирается уходить. Питер чувствует, как медленно начинает крошится уже пошатнувшаяся скорлупа и потому чувствует себя ужасно неловко под этим взглядом. - Особенно когда ты... смотришь... вот так. ЭмДжей на это лишь закатывает глаза. - Пятница, выключи свет. - говорит она спокойно и ловит чужой растерянный взгляд. Пятница ничего не говорит в ответ, выключает свет и закрывает окна, погружая комнату в кромешную темноту. - Чт-что ты...- начинает было Питер, когда свет гаснет, но ЭмДжей вновь обрывает его на полуслове. - Ты не видишь меня, а я тебя. - поясняет Мишель, и Питер чувствует себя маленьким ребёнком. - Так что заткнись и можешь потом сделать вид, что этого всего никогда не было. Она на ощупь вытягивает руки и тянет Питера в объятия. Тот сначала неловко прижимается, не зная, как правильно стоит реагировать, но потом ЭмДжэй прижимает его к себе ближе, запускает руку в чужие кудри, а второй обнимает за плечи, и Питер, спустя долгие секунды, позволяет себе расслабиться и крепко сжать её в ответ. И спустя секундную заминку она говорит: - И поплачь уже, карапуз, - в голосе её ни капли усмешки - лишь сопереживание и горькая улыбка. Питер до конца так и не понимает, говорит ли она эта специально или у неё вырывается это случайно - он не задумывается, откуда она вообще могла про это знать. Питер чувствует, как рушатся последние стены его выдержки в теплых объятиях и скрывающей все эмоции темноте и наконец позволяет себе уткнуться в чужую шею и спустя мгновение позорно расплакаться. В конце-концов, он и правда всё ещё оставался ребёнком, который потерял слишком много. Он тихо плачет в её объятиях до тех пор, пока не засыпает тревожным сном.