***
После того, как отгремел второй концерт в «Трубадуре», мы отправились в Сан-Франциско. Рид с нами не поехал. Дела, бизнес — впрочем, всё, как всегда. Я почти сорвал голос во время выступления «на бис», а какая-та девчонка бросила на сцену свой лифчик, и он угодил точно в гитариста. В любом случае, это можно было назвать оглушительным успехом. Берни прошёл в мою гримёрку сразу после концерта. Он был изрядно пьян и не с первого раза вписался в дверной проём. — Рэдж, ты как? Я испугался за тебя, — я с трудом разобрал то, что он намеревался сказать. Берни сразу плюхнулся в кресло, стоящее неподалёку от гримёрного столика. Я махнул рукой в его сторону, попросив об отсрочке ответа, и хлебнул из стакана подогретое пиво. — Берни, всё в порядке, — пробормотал я, и горло резанула сильная боль. — Прости, мне нужно восстановиться. Завтра концерт. Я приставил палец к губам и уставился в его отражение сквозь нависшую оправу очков. Берни понимающе кивнул и не без труда поднялся из кресла, после чего приблизился к столику и отпил моего пива. — Чёрт, мужик, это же тёплая моча! — Крикнул он от неожиданности и часть жидкости попала мне на лицо. Я безропотно кивнул и протёр лоб салфеткой. Берни раскатисто захохотал и обнял меня за плечи сзади. Получилось что-то между объятием и поиском точки опоры. Он прильнул к моей щеке и взглянул на нас в зеркало. — Рэджи, представь себе, если мы были бы вместе. Вот это был бы тандем. Голубые Леннон и Маккартни — картина маслом! Его волосы щекотали шею, но как же это было приятно. Запах бурбона, травки и пота овладел моим нюхом. Я с трудом сдержался, чтобы не прикрыть глаза в наслаждении. — Прошу, не называй меня Рэджем, — прокряхтел я неуверенно. Улыбка Берни протянулась от уха до уха, будто он только и ждал этого недовольного замечания мальчишки, который был в его власти. Он больше не облокачивался на меня, но сильнее сжал мои плечи руками. На этот раз я побоялся поднять глаза и посмотреть на него даже через плоскость зеркала. Я стал думать о Риде и о той ночи, которую мы провели вместе перед моим отъездом. На этот раз нельзя было допустить хотя бы минутной слабости, хотя бы мимолётной мысли о том, что мне когда-нибудь представится возможность коснуться этих губ. Но даже воспоминания, содержащие в себе детальные постельные сцены с Ридом, никак не могли мне помочь. Берни расцепил руки и отпрянул, чуть не свалившись на пол. А затем схватил меня за плечи и повернул к себе. Его глаза оказались слишком близко, а в нос ударило так, словно я вдыхал запах, доносящийся из горлышка свежеоткупоренной бутылки горячительного. — А мне нравится твоё имя, ковбой. Он целовал меня, как целуют девчонку на школьной дискотеке. Нежно, с придыханием, проводя пальцами по молодой коже. Я опешил и не отвечал на поцелуй, потому что был уверен в нереальности происходящего. Даже когда он запустил руку в рыжие волосы, даже когда коснулся шеи и запустил язык в мой безвольно приоткрытый рот, я мысленно просил высшие силы навсегда остановить для меня этот момент. Больше ничего не хотел — только этот момент. Только эту пьяную, непроизвольную, безответственную минуту блаженства. Сладкоречивый дьявол Рид, парнишка из группы, и сотни мужчин, ожидавших меня в будущем, были блёклой заменой тому единственному поцелую. Ноги не удержали Берни, и он завалился на меня. Я действовал неловко, но всё-таки смог поймать его прежде, чем он успел бы свалить нас вместе со стулом. Берни опёрся на спинку и усмехнулся. — Голова совсем закружилась, — сказал он, смотря куда-то в сторону, словно искал выпавший из кармана бумажник. — Думаю, мне лучше поехать в гостиницу и отоспаться. Я выпил больше, чем следовало. Я улыбнулся, поджав губы, и безмолвно потащил его на улицу, чтобы поймать такси и отправить его в отель. Молчание объяснялось разбухшими связками, но говорить и вовсе не хотелось. Я прокручивал в голове сцену в гримёрке и абсолютно точно знал, что буду мысленно возвращаться к ней, пока солнце не погаснет для меня.***
Много воды с тех пор утекло. Много выпито, выкурено, вымучено. Но я продолжаю петь песни его жёнам, встречаться с ним на благотворительных вечерах, получать письма с текстами и заветной звездой на конверте. И я не перестаю повторять, как прекрасен мир, когда есть ты.