В Ритц?

Задержавшись у выхода, Азирафаэль, даже не нуждаясь в зеркале, по памяти, поправил одежду и привёл свои волосы в порядок. Он хотел… нет, нет. Он должен выглядеть превосходно, ведь там, за безопасными дверями магазинчика стоял Кроули, а Кроули был… Кроули был, и это всегда казалось достаточным, исчерпывающим любые контраргументы и ангельские догмы. Кроули достаточно было быть, и, желательно, где-то рядом. Большего Азирафаэль не просил. но, желал, Господь Милосердный, как же он этого желал каждой клеткой своего ангельского существа, если бы ему с начала исповеди о том, насколько желанна и приятна компания Кроули начали бы выщипывать перья по одному, то он, обессилевший и потерявший даже пух, всё равно нашёл бы что добавить Он сделал глубокий вдох, открыл дверь, улыбнулся стоящему у машины демону, повернулся к нему спиной, и на выдохе… …повернул ключ в дверном замке. …приложил ладонь к груди и заморозил глупое сердце. Что же, он полностью готов, ему стало легче. Дышать действительно стало легче, не так болезненно, жаль, что надолго эффекта не хватает, его никогда не хватает до конца встречи, если она длится дольше пары препирательств. — Ангел, ты там долго ещё? И что ему остаётся? Только мягко улыбнуться и, радостно щурясь лучам закатного солнца, подойти к раздражённо закатывающему глаза демону. —Так куда мы едем, ангел? Ну, вот. Лёд уже начал таять Знал ли Кроули, что он говорил? Вкладывал ли в это обращение ещё один смысл? Называл ли его так, потому что он, Азирафаэль, был ангелом, или оттого, что Кроули считал его ангелом? Давал ли он ему таким образом намёк? Говорило ли это о чём-то еще, или было лишь проявлением дружеской симпатии? Потому что он сам всегда ясно давал понять свои намерения.

Кроули, мой дорогой Да, этот мой противник, Гавриил, очень изворотливый демон.

мой, Мой, Мой. — На свидание, — едва не выпалил Азирафаэль, потому что, видит Бог, (или Метаттрон, или Гавриил с Сандальфоном, неважно, неважно.) то, что он планировал сделать, было невозможно интерпретировать никак иначе. Даже такому тугодуму в этих делах, как Кроули. Особенно ему. Потому что Азирафаэль обожал то, как готовят в Ритце и…и никогда не ходил туда без Кроули. Потому что, если они встречались вечером, он всегда выбирал шикарные рестораны, в которых можно провести либо свидание с последующим признаним, либо слишком уж пафосную деловую встречу. Потому что в обед он водил его исключительно в семейные рестораны. Потому что в редкие утренние встречи он всегда водил его в милые кофейни, где заправлялись энергией на день неловко влюблённые студенты и работники, где понимающе улыбавшийся бариста рисовал взаимодополняющие друг друга рисунки на кофе для демона, и на какао для ангела. Потому что без Кроули он ходил исключительно в суши-бары, которые его дорогой друг недолюбливал. Потому что Азирафаэль обожал музеи, выставки, концерты, представления. Потому что, если его дорогой друг, оказывался занят, то очередной нерешительный влюблённый человек внезапно обнаруживал у себя два билета и немного решимости. Потому что… Лёд дал трещину и её края болезненно впились в живое, любящее сердце. Потому что раньше было хуже. Потому что тогда, до рождения Антихриста, всё, что ему оставалось — вспоминать почему ангелам не разрешено общаться с демонами и лечить разбитое сердце. Ведь тогда, во время Великого Потопа Кроули предпочёл оказаться в тысячах миль от него, и Азирафаэль в одиночестве сидел у вершины горы, пытаясь обнять самого себя своими крыльями. Обнять, но не укрыться от дождя. Ведь тогда, во время Распятия, Кроули в женских одеждах, что так ему шли, так ему шли, смотрел на него так, будто бы это он был причиной его Падения. Ведь тогда, во время Древнего Рима, когда всё было относительно мирно, когда ему, Азирафаэлю, ангелу, удалось соблазнить демона Кроули, на хороший алкоголь и устриц, когда он коснулся его ладони тот… тот ускользнул от него, сбежал в термы, будто ему было необходимо смыть с себя это прикосновение водой и… и тем, что он коснулся кого-то другого. Не его. Не ангела. Не Азирафаэля. «Хорошо, — решил он, — хорошо. С прикосновениями я поторопился». Ведь тогда, во время правления Короля Артура, когда тот тайком, вечером, встретился с ним пробравшись в его шатёр, чтобы обсудить детали соглашения, и Азирафаэль увидел его, такого живого, с озорным блеском в глазах, без доспехов, его накрыла щемящая волна нежности и он, глупый, глупый, глупый, никудышний ангел, попросил демона помочь с доспехами. Тот не сбежал. Помог. Медленно, будто неумело, разоблачал его и язвительным голосом обсуждал-предлагал-соблазнял пункты их Соглашения. Сердце Азирафаэля пело в ту ночь, когда он, после ухода Кроули думал о том, что им посчастливилось нести службу не просто в одной стране, но и так ошеломительно близко. Рядом. А на следующий день он услышал новую волну историй о бесчинствах Чёрного Рыцаря. Петь было нечему. Ведь тогда, во время… тогда Кроули свершил крупное чудо по его просьбе. Уильям был счастлив. А Азирафаэль… он ждал подвоха. Он был готов, кажется, к чему угодно. Не к тому, что Кроули пропадёт без единого слова. Ангел научился замораживать своё сердце. Понадобилось лишь две смены тела. Ведь тогда, во время эпохи террора, Кроули пришёл за ним, снял оковы и привёл в постоялый двор, где готовили лучшие крепы. Азирафаэль восторжённо кушал нежнейшие крепы, смущённо розовел, и назвал его «мой дорогой». А потом ангел зарёкся искать в действиях Кроули хоть что-то кроме нежелания потерять удобного партнёра по соглашению. Так проще. Так не становится больно оттого, что демон отшатывается от него, заслышав столь невинное обращение. Так можно над этим посмеяться. Так можно не плакать в подушку, когда они, остановившись в портовом отеле, дожидаясь корабля, разошлись по разным комнатам и ему приходилось слышать… то, чего он не хотел. Азирафаэль продолжил его так называть. Со временем Кроули перестал реагировать. А потом он попросил святую воду. А потом он пропал почти на целый век. А ангелу пришлось вертеться, узнавать, хитрить. Творить чудеса за двоих. Искушать, благословлять, поддерживать равновесие. Притворяться будто всё в порядке. Когда Кроули пришёл к за ним в церковь, когда нечестивый, падший, грешный ступил на освящённую землю, когда он спас и его, и книги, и был при этом так прекрасен в своём костюме тогда... ...тогда он на неделю заперся в своём книжном, и плакал в обнимку со спасёнными книгами.

Демоны суть ложь и коварство.

Азирафаэль в последний раз ему поверил. Поверил, но не впустил в своё сердце. Поверил, но не давал выхода своим глупым чувствам. Поверил, и дал ему святую воду. Поверил и пытался дышать, когда слишком сильно замораживал своё сердце.

Азирафаэль почти не виделся с Кроули. Азирафаэль не замечал того в компании людей. Быть может они ему наконец приелись.

Быть может, однажды, и он ему надоест.

А потом случился Антихрист. Азирафаэлю было стыдно. Азирафаэль был готов возносить благодарности Люциферу. Они виделись ежедневно. В маскировке и без. Сердце билось слишком быстро. Глупый ангел представлял, будто у них не обмен информацией, а свидания без оглашения названия. Тренировка свиданий. Почти свидания. Личные встречи, после которых Кроули не срывался куда-то ещё. Возможно, потому что Азирафаэль кое-чему научился за шесть миллениумов знакомства с Кроули. Быть мягким, не давить, не делать никаких намёков, и не прикасаться. Одиннадцать лет бальзамом лёгших на его душу. А потом было страшно, быстро, опасно и обречённо. Армагеддон. А потом был Ритц. И комплимент от Кроули. И... И несколько восхитительных встреч. Без обмена информацией. Просто совместные прогулки. Кроули заезжал за ним, отвозил обратно, и это так напоминало свидания. И это заставляло его пищать после каждой из подобный встреч. Азирафаэль не глупый. У ангела есть трёхтысячелетний план по завоеванию Кроули. И он планировал ему следовать, честно. Просто... возможно пережитое дало ему немного смелости. Просто, возможно эти встречи дали ему немного надежды. Замороженное сердце оттаяло. Азирафаэль улыбнулся ещё нежнее и, протянув руку, чтобы на краткое мгновение коснуться ладони демона замер. Тот высматривал кого-то в окно. На краткое мгновение ангел почувствовал себя пронзённым копьём Михаил. — Я хотел бы снова поехать в Ритц, дорогой мой, но ты, кажется, занят? Извини, мне стоило поинтересоваться твоими планами. — На остатках решимости он аккуратно, трепетно, нежно, поправил съехавшие на переносицу демона очки и, слегка растрепал его волосы, задев змею у виска. В конце-концов кому какое дело, что он собирался отвести его на пикник в Кенсал-Грин? Разве важно то, что он как дурак тратил своё время на приготовление любимых блюд Кроули своими руками? Разве важно, что этот пикник нельзя было бы интерпретировать как дружескую встречу? Он в порядке, верно. Он ангел Господень, а не кисейная барышня. Он не заплачет. Продержится до места, где оставил корзинку, и уже там, укутавшись в собственноручно сшитый для Кроули плед, он позволит себе осушить вино предназначенное для них двоих в одиночку. А еда... на улицах Лондона полно голодающих. Он не голоден. Ему не больно. Кажется, сердце ещё нескоро будет нуждаться в охлаждающем чуде. Осталось только... глубокий вдох ...выйти из машины.