Небабки

Три женщины очень преклонного возраста — бабками их не поворачивался назвать язык — в рядок сидели на скамейке возле подъезда и, лузгая семки, весьма громко, не стесняясь обидеть кого-либо матерным словом, обсуждали происходящее в принадлежащем им дворе. На данный момент пенсионерок интересовала компания из четырех подростков, пытавшаяся незаметно протащить в этот самый двор мопед с выключенным мотором. — Натаха, а ну поглянь, — небрежно сплюнув в горсть с пухлых, не по-старчески ярких губ шелуху, спросила та «небабка», которая занимала левую часть скамьи — абсолютно лысая, полноватая и с набитой по голому черепу замысловатой татухой. — Пацан в красной ветровке, случайно, не твой внучонок Дениска? Кошмар! Он с сигаретой! Пороть! «Небабка» по имени Натаха, занимающая среднюю часть скамьи, оживилась и сквозь стекла модных золотых очков принялась пристально всматриваться в подростка, одетого в красную ветровку. По мере рассматривания ее в меру морщинистое, в меру, со вкусом подкрашеное лицо мрачнело. — Мой, — кивнула она наконец и хищно оскалила белоснежные вставные зубы. — Вот зараза, совсем страх потерял. Ничо, ща я ему напомню о вреде курения-то, — высказавшись, Натаха похлопала ладонью по лежащей на ее коленях плети, черной кошке пятихвостке натуральной кожи. Остальные две «небабки» одобрительно закивали. Лысая, кивая, покосилась на прислоненную к растущему рядом со скамьей бамбуковую изящную трость. — Белка, — она закинула в рот несколько семок. — Готовь метлу. «Небабка» с правой части скамьи даже бровью не повела. — Рано, подруга, — фыркнула, запахивая на высокой груди косуху — мечту любого байкера. — Пока не время — засранцы далековато. Пусть поближе свою тарахтелку подкатят, чтобы сто процентов не убежали. Хотя бы к детской площадке. Еще гоняться за ними… — она предвкушающе замолчала, собирая в складки высокий лоб. К чести подростков, те увидели «небабок» давным-давно, чай, молодые, зрение отличное. Остановили мопед у самого входа во двор и теперь робко мялись, соображая, как поступить дальше. Сигареты все четверо торопливо затушили о подошвы кроссовок, а окурки, боясь сорить в «небабковой» вотчине», спрятали в карманы. — Что, приссали? — крикнула трусам Натаха, впрочем, не двигаясь с места. — Гы-гы-гы! Это хорошо, это радует! Значит, помните, кто тут хозяин! Устрашенные подростки на редкость дружно побледнели и попятились, бросая мопед на произвол судьбы. — Я вас! — погрозила бедняжкам кулаком лысая «небабка». — Курят они, пидарасины! Небось травку курили, не табак! Бабло откуда на дурь взяли? Мужикам-педофилам хуи вонючие сосали? Подростки подавленно молчали, Дениска, ну, который в красной ветровке, тоненько заикал. — Баб Лен, — пацан умоляюще затрепетал на лысую густыми девчачьими темными ресницами. — Мы голодные… Можно нам, пожалуйста, по домам? Опоздаем к обеду — мамки заругают… Лысая «небабка» поскребла короткими ногтями подбородок. — Можно, — изрекла после глубокомысленного раздумья. — Но не сразу. Сначала — наказание. Заслуженное, заметьте, наказание. Дениска жалобно вздернул брови. — Палкой, да? По ляжкам десять ударов? — пацан почти плакал. — Баб Лен, ну не надо… Лысая «небабка» музыкально хихикнула и в полкорпуса повернулась к Белке. — Подай девайс, подруга, — мурлыкнула вкратчиво. — Мальчики согласны. Домины… они такие Домины. Даже на пенсии. Неисправимы, факт. Если кто-то в городе переезжал в район, оккупированный троицей Лена-Натаха-Белка, за его спиной перешептывались, трусясь: ну ты, чувак, смельча-а-к… Там же эти… «небабки»… И хватались за нательные кресты.