Я сидел, устремивши на стену мечтательный взгляд...

      Я сидел, устремивши на стену мечтательный взгляд, И поглаживал влажную паклю шершавой ладонью. Дома тихо и тесно. Прохладно. Соседи молчат. Я разглядывал ставни, окно и сырой подоконник.       Всюду слышится шелест волокон и сдавленный вздох. Кто-то чешет худым башмаком онемевшую ногу. Иногда я подумывал, будто бы к речи оглох, И молчанье уже начинал понимать понемногу.       Между грязных голов я как будто почти незаметен. Надоело надзорщику буковой тростью стучать. Нас тут около сотни. Может быть, тысячи. Взрослые, дети. Мы не двигались пару часов. Может, три. Может, пять.       Быстро пряча мечтательный взгляд, я вернулся к работе. Чтобы мыслить, я голоден, глуп и презрительно мал. Это право послушно оставлено где-то на входе. Дома слишком тепло, чтобы кто-нибудь в нем страдал.