Вынужденная искренность

У каждой истории есть начало. Эта началась довольно давно, когда Нико ди Анжело было всего пять лет. Прогуливаясь с мамой и сестрой по улочкам Венеции, Нико увидел, как в грязной и темной подворотне несколько мужчин безжалостно избивали двух парней, которые уже не могли ни защищаться, ни отбиваться. Они просто пытались дотянуться друг до друга, сжать чужую ладонь в своей руке. Тогда мальчик дернулся было к ним, но мама остановила его и быстро увела детей подальше. — Почему их бьют? — почти черные глаза Нико пытливо смотрели в лицо Марии. — Почему мы не можем им помочь? — Милый, они…они сами виноваты. — итальянка всё пыталась подобрать слова, но все объяснения приобретали налёт неискренности. — Те юноши совершили…преступление. — Какое? — Нико перебил мать и дернул ее за руку. Бьянка с таким же любопытством смотрела на Марию. — Они…жили как муж и жена. — Но они же оба мальчики! — это уже немного капризно выкрикнула Бьянка, поправляя манжет на рукаве материнской блузки. А Нико, нахмурившись, пытался понять слова мамы. — Вот именно, милая. Это плохо, противоестественно. — А что такое «противосестественно»? — Бьянка любила длинные слова, поэтому всегда спрашивала их смысл, чтобы потом пугать их сложностью младшего брата. Мария с радостью принялась объяснять дочери значение слова. Больше к этой теме не возвращались. Но та сцена в подворотне так и осталась одним из самых ярких и страшных воспоминаний Нико. С тех пор прошло много времени, многое случилось. Смерть Марии, долгая жизнь в «Лотосе», промелькнувшая незаметно, учеба в интернате, нападение мантикоры, недолгая жизнь в Лагере…и смерть Бьянки. Дальше был только бег и желание воскресить старшую сестру. Но во время этого бега, во время поисков тоже много что произошло: ненависть к Перси Джексону сменилась тихой тоской, Бьянка отказалась от продолжения старой жизни, Нико, маленький мальчик, который взвалил на себя непомерное бремя одиночества, понял, что он всегда будет изгоем, всегда будет один. Из-за того, что он из прошлого века, из-за того, что он сын Аида, из-за своих способностей, леденящих кровь другим полубогам…и из-за своей неестественной, преступной, неправильной влюбленности в парня. В Перси. Все это плотной и высокой стеной стояло между ним и остальными полубогами. Ди Анжело мог смириться со всем, с косыми взглядами, с насмешками, но не с тем, что, возможно, он и Перси окажутся в такой же подворотне. Да, это глупо, Перси не тот, кого надо защищать, и сам Нико справится, наверное, с любым нападавшим… но Нико не хотел, чтобы из-за этих глупых чувств пострадал тот, кого он любит. Тем более эти чувства всегда будут односторонними. У Перси есть Аннабет. А у Нико есть тени и одиночество. И так будет всегда. И так будет всегда…именно с этими мыслями сын Аида сражался с титанами, воскрешал Хейзел, сражался с гигантами и Геей, тащил ту чертову статую Афины, уже даже не боясь раствориться в тенях. Но потом эти мысли столкнулись с сияющим взглядом ярко синих глаз одного сына Аполлона. Свет, исходящий от Уилла, сжег такое глупое чувство восторженной влюбленности в Перси, оставив после себя жгучую любовь к Соласу. Все страхи, всё недоверие и самобичевание вскоре тоже исчезли. Сразу же после того, как Уилл поцеловал Нико. И да, они стали встречаться. Каждая ночь принадлежала им: Уилл приходил в обычно пустующий домик Аида, парни читали, разговаривали, сидя на крыше, целовались до звездочек перед глазами, а после, такие ночи могли заканчиваться яркими метками на шеях. Но им принадлежали только ночи. Редко - редко, когда лагерь практически полностью пустовал, парочка могла позволить себе погулять где-нибудь в лесу. В остальное время они лишь переглядывались. Завтраки, обеды и ужины они проводили за своими столиками, и только ожидание ночи не позволяло Нико неосознанно понижать температуру или поднимать мертвых. Вечером, у костра, Нико сидел со своими друзьями, Уилл со своими. Об их отношениях знали только Джейсон, Хейзел и Рейна. Скорее всего об этом догадывались и остальные друзья Нико, ведь Пайпер все-таки была дочерью Афродиты, а Аннабет всегда отличалась наблюдательностью и умом, но они молчали. И Уилл никогда не говорил о том, что им можно встречаться открыто. Да, он всё пытался убедить Нико, что в этом веке однополые отношения не являются преступлением, и Нико вроде как это понимал и принимал…но потом та картинка из детства вставала перед глазами. И ди Анжело видел в той подворотне Уилла… Поэтому Уилл просто ждал.

***

Этот день был неотличим от предыдущих. Та же обстановка осеннего полузапустения, когда полубоги уже жили в городах и ходили в школу, римляне были в Новом Риме, но те, кому некуда идти, оставались в Лагере, правда, прятались по домикам из-за общего состояния осенней грусти. Уилл, Нико и Джейсон были именно теми, кто остался. Нико просто некуда было идти, не в Подземное Царство же, Джейсон отдыхал после долгого проживания в Новом Риме, а Уилл, как главный врач, не мог оставить полубогов, которые, как известно, очень любят получать травмы. Такой день парни не могли пропустить, поэтому сразу же после завтрака отправились в лес, где Уилл, положив голову на колени Нико, читал медицинский справочник, а ди Анжело, рассеянно перебирая шелковистые золотые волосы Соласа, задумчиво смотрел на низкое тусклое небо. Поэтому именно он, а не увлекшийся книгой Уилл, отреагировал на внезапный треск веток неподалеку и заставил Соласа сесть, а сам встал и, как обычно чуть нахмурившись, посмотрел на двоих полубогов. — Сын Аида… — как-то механически произнес один. Нико фыркнул и пожал плечами. — Что нужно? — Твоя смерть. — из кустов вышел третий, с луком. Натянутая тетива дрогнула, посылая стрелу прямо в грудь итальянцу, а глаза троих сверкнули золотом. Нико, наверное, успел бы отреагировать, в конце концов он мог уйти в тень или поставить перед собой скелет, который примет на себя эту стрелу. Но не успел. Стрела вонзилась в плечо, закрытое оранжевой тканью лагерной футболки. Уилл, тихо вскрикнув, упал на траву, под ноги Нико, и замер. Только кровавое пятно становилось все больше. Нико кинулся к Уиллу, совершенно не замечая того, что глаза полубогов перестали быть золотыми, и теперь они растерянно и испуганно смотрят, как мальчик-смерть склоняется над раненным сыном Аполлона. Температура упала градусов на пятнадцать, Лагерь наполнили скелеты и духи, и чем ближе к той полянке, тем больше мертвых поднимало отчаяние Царя Призрака. Но мертвые не нападали, они просто стояли на одном месте, будто ожидая приказа. Приказа все не было, а на полянке стало гораздо больше живых. Полубоги со страхом смотрели на мертвых и Нико, но Джейсон сделал шаг вперед. Тут же в руках у ди Анжело появился черный меч, и сын Аида встал между живыми и Уиллом. — Не подходите. — его глаза были сухими, губы сжаты. Но во взгляде плескалась такая буря эмоций, что отчаяние накатывало на каждого, кто смотрел в его глаза. — Вы убили его. — Нико, постой. — Джейсон сделал маленький шаг, приподнимая руки, показывая, что оружия у него нет, пытаясь этим успокоить ди Анджело. — Ты точно почувствовал, что его душа ушла? Или… — Нико нахмурился, облизнул пересохшие губы и обессиленно уронил меч, а после упал прямо в руки Джейсона. — Нет. Нет. Она не ушла… — он упал на колени, и сын Зевса опустился вмести с ним, незаметно для Нико показывая рукой, чтобы Уилла отнесли в лазарет. Кто-то быстро принес носилки, и раненного сына Аполлона унесли. А те, кто остался, видели, с каким отчаянием и беспомощностью всегда пугающий сын Аида цеплялся за футболку Джейсона, и что-то исступленно шептал обескровленными губами. Минут через пять полубогов разогнала чарующим голосом откуда-то появившаяся Пайпер, которая потом склонилась над итальянцем и погрузила его в сон. Весь день и половину ночи, призванные Хироном дети Аполлона боролись за жизнь Уилла, ведь та стрела была отравлена каким-то неизвестным ядом. И весь день, и всю ночь Нико провел в беспокойном, но крепком сне. Первые солнечные лучи осветили лазарет, в котором лежал единственный пациент, комнаты детей Аполлона, в которых спали уставшие лекари, и кровать Нико. И только последнего эти лучи пробудили. Ди Анжело не сразу смог понять, где он и что происходит, и только не увидев рядом спящего Уилла, Нико все вспомнил и, даже забыв накинуть куртку, выбежал из дома, но около двери лазарета его встретила одна из сестер Уилла. — Тебе нельзя в лазарет. — она хмуро оглядела Нико и, поеживаясь от холода, накинула на плечи золотистый кардиган. — Но… — Нико больше не выглядел пугающим Царем Призраком, он выглядел потерянным и отчаявшимся семнадцатилетним подростком, кем он и являлся. — Уходи, ди Анжело. — девушка сильнее закуталась в кардиган. — От тебя так и веет аурой смерти. Это и холод, что ты источаешь, точно навредят Уиллу. — Нико опустил взгляд, нервно теребя в руках серебряное кольцо с черепом. — Хоть скажи, как он. — Состояние стабильное, но пока не пришел в себя. — она коснулась ручки двери, отворачиваясь от сына Аида, показывая, что разговор окончен. Нико, прикусив губу, ещё несколько секунд постоял у двери, а потом развернулся и быстрым шагом пошёл в домик Аида. Температура медленно начала падать, а у границ лагеря появились серые сгустки — призраки.