* * * *
Меркулов уселся на офисный стол, совершенно не стесняясь возмущенного взгляда Насти Краморцевой. Но она не стала долго корчить из себя оскорбленную, и откинулась в кресле, широко улыбнувшись. Настя вела светскую хронику, поэтому знала зачастую много интересного, а Макс как раз нуждался в новой порции информации о Зарецком. — Ты сегодня особенно хороша, дорогая, — ласково сказал Макс, даже не покривив душой. Для своих тридцати с хвостиком Настя выглядела восхитительно. Стройная, с высокой грудью и неброским, но выгодным макияжем. — И чем же именно я сегодня так хороша? — Ты всегда хороша, но сегодня я решил это отметить как чрезвычайное событие, — усмехнулся Макс, и она шлепнула его ладонью по бедру. Он поймал её ладонь и удержал на том же месте. Ни он, ни она не придали этому фамильярному жесту внимания — слишком давно вращались в одной среде. — Подлиза! Ну, ладно, — она вытащила руку и набрала что-то на экране, а потом вывела на весь монитор письмо, пришедшее ей на имейл. — Хочу, чтобы ты повел меня в эту галерею. Макс прочитал адресованное Насте приглашение. — А кто там будет? — тут же уточнил он. Настя закусила нижнюю губу, чтобы не расхохотаться. — А кто тебя интересует? — Политики, финансисты, банкиры… — Там будет Зарецкий. Макс ощутил волнение, как охотничий пес на привязи, взявший верный след. Улыбка Насти помрачнела, когда она заметила его азарт и волнение. — Ты зря за ним носишься, всё равно же ничего не накопаешь. — Накопаю, — уперто ответил Макс. — Уже накопал, только не знаю что? Глаза женщины жадно заблестели. — Ты нашел что-то? — Этого слишком мало, чтобы идти к Соколову. Но я думаю, что нашел гнездышко, где наш святоша придается пороку. — Сколько раз ты так думал? — Дорогая, я мужчина, а мы, мужчины, обычно больше в этом понимаем. Мне нужно только просечь его пассию. Настя тяжело вздохнула. — Только не думай, что Зарецкий не знает о твоей дурной одержимости. Думаю, он уже на шаг впереди, что бы ты не сделал. Макс вспомнил последний благотворительный вечер, где был допущен к Зарецкому ближе необходимого. Никита иногда отпускал своих цепных псов, особенно, когда находился на публике. Сопровождающей его на этом вечере была Илзе Кандилзэ, дочь латвийского толстосума, весьма нордического вида девица с толстой блондинистой косой. Она плохо говорила по-русски, но, как понял Макс, особо вести беседы Зарецкий и не хотел. Хватало того, что она стояла рядом и глупо улыбалась в толпу. Макс подловил Зарецкого в саду, куда он вышел на минуту, пока Илзе ушла в туалет. И с удовольствием отметил нотку раздражения в глазах всегда сдержанного бизнесмена. У него на лбу было написано: «Только не ты!», а на лице застыла растерянность. Макс поймал от этого еще больший кайф, чем обычно. — Никита Сергеевич, — кивнул Макс, здороваясь. — Я Макс Меркулов, «Вечерний город». Зарецкий вскинул брови, тут же давая понять, что вежливый тон Макса его не сразил. Но взгляд не отвел, и Макс почувствовал, как он медленно разглядывает его будто под рентгеном. — Я помню тебя, — только и сказал он. И Максу хотелось схватить его за грудки и потрясти, чтобы он не корчил из себя снежную принцессу. Голос у Зарецкого был немного хриплый, как-будто прокуренный, хотя Макс точно знал, что он не курит. — Я хотел бы взять у вас интервью, — опять миролюбиво сказал Макс. — Я не даю не договорные интервью. — Чего-то боитесь? Зарецкий рассмеялся, но слишком тихо, чтобы смех можно было счесть искренним. — А ты, видимо, ничего не боишься? — Ну, почему же? Я боюсь остаться без работы. Что вполне мне грозит, если я не напишу интересное интервью. Зарецкий одернул свой дорогой пиджак и бросил взгляд на вход в здание. — Вы, писаки, все одинаковые. — То же могу сказать и о бизнесменах. — В любом случае, я уже сказал, что не даю интервью, — он направился ко входу, но Макс пошел за ним, нагоняя. — Вы довольно агрессивно скрываете информацию, как для человека, у которого нет секретов. — А ты довольно наглый для обычного репортеришки, — лениво бросил он и подозвал охрану. — Без ширмы даже минуты не можешь? — едко процедил ему в спину Макс, и Зарецкий оглянулся. Что-то в его взгляде отрезвило Макса, как-будто холодной водой окатило. Никита Зарецкий, оказывается, умел смотреть так, будто стоит ему слово сказать, и жалкому репортеру свернут, как курице, шею. Но Меркулов не боялся, только не Зарецкого, даже немного презирая его за те тайны, которые он пытался скрыть. В той квартире явно жил кто-то, кого Зарецкий не хотел бы афишировать. И Макс готов был мамой поклясться, что это скорее всего любовник, на которого Зарецкий выпускает весь свой немалый пыл… Один его взгляд пробирал до костей, совершенно не похожий на извечную вежливость. Настя все еще пристально смотрела на него. Макс просто улыбнулся и наклонился чмокнуть её в губы. — Увидимся вечером, я буду тебе должен. Она тихо вздохнула, но Макс не хотел слышать её предостережений. Последнее время преследование стало занимательной игрой, которая горячила Меркулову кровь покруче любого допинга.* * * *
Вечер вышел без преувеличений скучным, Макс чуть не окосел, высматривая в толпе Зарецкого, который так и не появился. Презентации новых благотворительных объектов были такими же скучными, как и сами намерения толстосумов, облаченные в красивые слова, но на самом деле пустые и продуманные, как и всё в этой жизни. Настя постоянно болтала с кем-то, собирая сплетни. Это была её работа — выглядеть хорошо и всем интересоваться. Кто-то мог счесть её глупышкой — так она себя вела, — но Макс знал, что Краморцева даст фору любому мужику. Она оделась как настоящая дама, и каждый третий мужчина, не будучи импотентом, хотел бы её трахнуть, но Макс же, откровенно заскучав, мялся вокруг неё с раздраженным видом. — Мне сказали, что его не будет, — сообщила она где-то через два часа после того, как они пришли. Макс уже обошел все картины, мысленно обложив матом всех, кто не умел рисовать нормально, выдавая мазню за высокое искусство. Охота без дичи напоминала вялую прогулку, а отсутствие Зарецкого бесило его, ведь Макс ожидал от этого вечера намного большего. Почему-то одного увиливающего взгляда Никиты хватало, чтобы Макс ощущал себя хорошо, как наевшийся сметаны кот. — Давно ты узнала? Она облизала нижнюю губу — верный признак лжи — отметил Макс. — Почти сразу как мы пришли, но ты мне был нужен. Теперь можешь бежать, заглядывать в его пустые окна. Макс не рассердился, почему-то даже не возникало сомнения, что Настя его обманула. Хотя казалось, что она будет говорить недомолвками, как все женщины. — Могла бы сразу сказать. — Ты сходишь с ума, — Настя поправила его галстук и провела ладонями по груди. Макс ощутил её тяжелый взгляд полный симпатии и, как ни странно, жалости. — Меркулов, ты никогда не задумывался, почему так хочешь узнать о нём всё? Макс убрал её руку, и она повисла вдоль туловища, как нежная безжизненная лиана. — Нет, это просто работа. И я её сделаю. Настя криво улыбнулась. — Сообщи, если всё-таки его прищучишь, хотелось бы знать, кто же этот счастливчик, ради которого Зарецкий рискует репутацией. Макс кивнул, но они оба понимали, что если он узнает что-то о Зарецком, то использует информацию сам или продаст. За такую сенсацию дорого дадут. Прорываясь через толпу, Макс поймал своё отражение в огромном, почти с два этажа высотой, зеркале. Костюм на нём смотрелся немного глуповато — Макс никогда не обладал фактурными формами, его уделом было гибкое изящество или «пронырливость», как говорили о журналистах. Но выделялось не это, а бешеный блеск глаз, как-будто даже минута разговора о Зарецком разгорячила его намного больше, чем два часа унылой, вежливой беседы в обществе очень красивой женщины. А ведь раньше всё было не так.* * * *
Возле этажки снова стояла черная бэха и Макс тихо хмыкнул, припарковываясь неподалеку. Для поддержания статуса секретности Зарецкий мог бы машинку и сменить, такой дорогой автомобиль под одним и тем же подъездом уже в течении длительного времени привлекал ненужное внимание. И дело даже не в жильцах дома, Макс сам уже наизусть помнил марки всех его авто, и любой, кто решил бы упасть Зарецкому на хвост, обратил бы на это внимание. После недавнего разочарования Макс решил в этот раз не морозить зад в машине, а уже целенаправленно заскочить в дом и выглядывать Зарецкого на пролете первого и второго этажа. Это было самое вероятное место, где можно было бы его перехватить. В подъезд в этот раз он проскочил за плечистым мужиком, который вышел из-за угла, и даже не совсем понял, почему этот самый мужик засветил ему в темном коридоре локтем под ребра. Макс зашипел и получил еще и по лицу, ощущая, как лопнула губа и рот наполнился кровью. — Опять жена выгнала? — ехидно переспросил мужик. И Макс понял, что это никто иной как водитель Зарецкого, огромные ручищи которого так же впечатляли, да и владел мужик ими хорошо — до сих пор прокашляться не удавалось. С минуту казалось, что вот сейчас водила вытащит из-за пазухи глок и прикончит его, как назойливого и злосчастного шпиона. Нужно было остановиться, еще когда Настя просила, но Макс почему-то не жалел. Себя перестал уважать, если бы спасовал. Водила не достал пистолет, но еще раз замахнулся, желая отвесить Максу очередную затрещину, чтобы не повадно было таскаться за его хозяином. Но властный приказ прервал их. — Иван, не надо! — это был Зарецкий. Макс тут же поднял на него взгляд. Волосы идеально уложены, губы сжаты, а в глазах опять скрытое раздражение, как-будто его оторвали от чего-то очень интересного. — Отдай его мне. Водитель неодобрительно сверкнул глазами. — Никита Сергеевич, это журналист, я его видел в тот раз, он меня расспрашивал о вас… — подал голос Иван. — Я знаю. Неугомонный Меркулов, — насмешливо обратился он к Максу. — Нашли что-то стоящее? Макс слизал с губ кровь и улыбнулся, зная, что улыбочка выйдет зловещая. — Пока нет. — Это ваше «пока» попахивает упорством… — А сказать вам, чем вы попахиваете, Зарецкий? — Иван не выдержал и дал Максу по печени. Перед глазами замелькали белые мушки и боль прокатилась по телу. Макс даже не нашел в себе силы взглянуть на Зарецкого с ненавистью. — Дотащи его до квартиры, — приказал начальник, и Иван рьяно начал волочь Макса на второй этаж к открытому тамбуру. У двери в квартиру водитель впихнул его внутрь, но сам входить не стал. Когда Макс обернулся, у входа уже стоял Зарецкий, совершенно один, спрятав руки за спиной. — Есть что сказать в своё оправдание? — равнодушно спросил он, и его глаза поражали злостью, вышедшей из-под контроля. Как-будто Макс проник в его частные владения и был застукан в чем-то постыдном. Это же его работа — узнавать о таких, как этот Зарецкий, жареные факты. — Убивать будешь? Тот окинул его презрительным взглядом и подошел ближе, Макс крепко прижал руку к боку, подозревая, что сломано одно ребро — Иван бил не щадя. Одно радовало — Зарецкий, видимо, не любил насилия. Стараясь отвлечься, Макс осмотрелся. Квартира, по крайней мере та часть, что Макс видел, была шикарно обставлена, и ему до ужаса хотелось пройтись по всем комнатам, проверяя, кто же все-таки тут живет. И потому, когда Никита схватил его своими тощими пальцами за щеки, даже толком не мог сопротивляться. Зарецкий не на шутку был взбешен, чего раньше за ним не наблюдалось. Холодность. Совершенство. — Ты доволен? — едко спросил он. — Таскался за мной везде, и теперь ты тут. Увидел, что хотел? Макс пытался понять, как Никита узнал, что Иван его схватит, но вдруг понял, что сам еще в прошлый раз крупно прокололся. Хотелось сказать ему что-то едкое, но Настя была права, Зарецкий видел его насквозь и мог просчитать на много шагов вперед. — Нет, — расстроено выдохнул Макс. — Вряд ли ты пустил меня сюда показать своего… — запнулся он. — Своего?.. — прищурился Зарецкий. — Своего любовника. Зарецкий не ответил, но Меркулов понял, что перегнул палку. — Ты вроде бы злишься, ахм… — постарался пошутить он, но застонал от боли. Зарецкий вдвинул его в стену и треснул спиной об твердую поверхность. На лице у святоши-бизнесмена расцвела почти довольная улыбка. — Больно? Бедный… Макс хотел сказать что-то едкое, но обнаружил, что Зарецкий быстро расстегнул его тонкую куртку и задрал рубашку, почти разрывая её. Холодные руки коснулись теплой кожи, и Меркулов зашипел, но Зарецкий не приласкать его хотел, пальцы быстро нашарили соски и больно выкрутили их. А затем он оцарапал ему грудь тупыми наманикюренными ногтями. — Ты больной ублюдок! — зашипел Макс, с трудом втягивая в себя воздух. — А ты преследователь! Если бы не твоё досье отменной ищейки на скандалы, я бы решил, что ты в меня влюбился как пятиклассница. Ты ведь этого хотел, Меркулов — узнать, что я чертов извращенец, верно? А попробовать на собственной шкуре не хочешь? Макс повернул голову в бок, всматриваясь в полумрак двери. Казалось, там кто-то есть, даже блик какой-то мелькнул. Зарецкий спустил куртку вниз, блокировав руки, и одной ладонью передавил ему шею. — Кто здесь? — выдохнул с опаской Макс. — Не твоё собачье дело! — Ты же не тронешь меня на глазах у своей пассии? Макс уставился в холодные глаза Зарецкого, которые хищно блеснули предвкушением. — Ты так уверен? — он сгреб остатки рубашки в кулак и потащил Макса вглубь квартиры. Попытки оказать сопротивление сразу же не увенчались успехом. — Я устал от тебя, Меркулов, и выхода нет. Каждый раз, стоит мне расслабиться, ты тут же вырастаешь из ниоткуда у меня за спиной… Я давал тебе шанс оставить меня в покое, давал тебе шанс избежать наказания за твои статьи и постоянную слежку… Зарецкий пихнул его на спинку дивана, в темноте сложно было определить, почему диван стоит посреди комнаты. Но в этой квартире всё было неравномерным и странным, а гостеприимный хозяин и не думал включать свет. Макс снова зашипел от боли и повис на далеко не мягкой спинке. — Кто ты такой, чтобы наказывать меня?.. — вспылил Меркулов, но ему даже обернуться не дали. Зарецкий потянул его за куртку, заламывая руки назад, и Максу пришлось выгнуться. Бедренные косточки больно впечатались в обтянутую тканью древесину каркаса. — Хочешь доказательств, Меркулов? Я тебе их дам, только сможешь ли ты об этом написать? Макс застонал, когда ушибленные ребра налегли на спинку, Зарецкий надавил ему на спину между лопаток, и он нагнулся, хотя еще не совсем понимал, что к чему. Но, когда чужие бедра прижались к его заднице, Макс уже не обманывал себя. — Неее-ет, — пискнул он, стараясь увернуться. Перед собой он видел лишь тусклые блики занавешенного окна и силуэты мебели. Макс уже не думал, что в квартире кто-то есть, только тени и тишина. Паника накатила лавиной. «Неужели наказание будет «таким»?» — вздрогнул Макс. Зарецкий не был жесток, он не мучить его хотел, скорее наоборот. Тяжелое дыхание легло на открытую шею, твердые губы нашли мочку уха и мягко прикусили её, но в то же время вставший член терся о задницу, и Максу нестерпимо стало страшно. Но не так, как бывает, когда твоей жизни грозит опасность, а словно его лишили любого сознательного выбора и он задыхался от бессилия. Хотя именно так оно и было, но назвать это изнасилованием Макс не мог. Меркулов просто не мог признать себя жертвой, не видел себя в такой роли. Все прошлые мысли о Зарецком никогда не содержали никакой конкретики, а теперь Макс ощущал его властность и давление. Сексуальная агрессия клубилась над ними, как напитанный дымом воздух. Макс пытался дышать ровно, но разве это было возможно? Тепло тела Зарецкого словно прожигало сквозь тонкую ткань рубашки на спине. Проворные пальцы забрались в штаны и погладили его ягодицу, ладонь распласталась по коже. Хотелось сбросить его и убежать куда глаза глядят, но Никита сильно прижимал его. Максу даже казалось, что прижатый к его ягодице член оставит горячее тавро на коже. — Хочешь знать, для чего нужна эта квартира? — еле слышно прошептал Зарецкий ему на ухо. Макс не решался ответить, хватало и того, что он бился под ним, как обмотанная паутиной муха. Никита поддел его голову за подбородок и вздернул вверх до упора, пока кожа на шее не натянулась, как плотный чулок. — Хочешь? — Сука… — прошипел Макс и снова попытался выбраться из-под него. Но эти попытки были такими же неуклюжими, как и его мотивы продолжать следить за Зарецким несмотря ни на что. — Ты торгуешь собой, Меркулов. Чем же тогда ты отличаешься от шлюхи? — Я не шлюха! — Еще какая, — сухо рассмеялся Зарецкий. — Ну да ладно, хватит прелюдий. Меркулов захлебнулся вскриком, когда Никита вздернул его и бросил на широкий диван грубо, но не с силой. Макс упал на мягкие подушки сидений и тяжелое горячее тело тут же приземлилось сверху. Макс удивился, откуда же у элегантного Зарецкого такая сила? Но ответа так и не пришло. А потом стало слишком уж много поводов для удивления. Зарецкий заламывал ему руки и насиловал своим языком его рот, нежно обводя контур губ, уговаривая раскрыть их. Водил губами по щекам и шее, выискивая особо чувствительные точки и слушая дыхание Макса, которое выдавало его с головой. Меркулову хотелось его убить, ведь если бы он просто взял его, «наказал» как сам и грозился, то у него не стояло бы так сильно и крепко, упираясь в живот Зарецкого. Всё это ласковое слюнтяйство будило в нем странные, почти щемящие ощущения. Зарецкий и впрямь был еще тем извращенцем, но отчего-то мерзким и отвратительным он не казался. Тихо зашелестела ширинка Максовых парадных штанов, и он ощутил, что еще немного, и с него снимут так нужный ему покров. Дыхание перехватило, будто воздуха в комнате вообще не стало, глаза Зарецкого призывно блестели. — Еще немного и все кончится… — пообещал Никита, поглаживая его стояк. Макс сипло вздохнул. Наблюдать за возбуждением Зарецкого и его ликующим предвкушением было очень приятно. Возможно, именно поэтому Макс не хотел его бить, кричать «насилуют» или сопротивляться, как делал бы, реши его трахнуть кто-то другой. Стоило взглянуть правде в глаза — что-то в этом мужчине будило в Меркулове властное желание к стычке, ссоре, сексу и всплеску чувств. Но он слишком долго держал это внутри себя, чтобы, как спелый фрукт, падать в руки такому снобу, как Зарецкий. Когда Никита чуточку отстранился и привстал, Макс перевернулся и пополз вверх, но этим только помог стянуть с себя штаны. Со спины Макса накрыло теплое тело его бывшей жертвы, к которой теперь он испытывал совсем другие чувства, плавая в собственном бешеном возбуждении. — Куда же ты, а как же материал для твоей статьи обо мне? — ткнувшись членом в туго стиснутый зад, нежно прошептал Зарецкий. — Я дам тебе самое эксклюзивное интервью… о котором ты и не мечтал. Макс зарычал, барахтаясь под ним. — Я трахну тебя, хочешь ты этого или нет! — дернул его за бедра Зарецкий. — Ты это заслужил. — У тебя перевернутый кодекс морали, — огрызнулся Меркулов. — И это говорит мне журналист. В тоне Зарецкого слышалась ирония. — Ну так не марай руки об меня. — Не могу, — тихо выдохнул тот, и Макс услышал за спиной, как чавкнул тюбик со смазкой. Зарецкий тяжело дышал над ним, прижимаясь к спине. Макс ощутил, как сухие губы касаются его плеча, нос утыкается в шею, и… и разрешил. Расслабился и отдался, но в душе пообещал себе, что Зарецкий оттанцует ему всё. И это будет не только интервью, но и многое другое… Как бы Макс не крепился, но первый скользкий палец, который Никита засунул в него, был весьма болезненным. Пусть даже пальцы Зарецкого были тощими и тонкими, но Макс ведь никогда этого не делал. Зарецкий нагло торопился, пихая в него после одного сразу три. Видимо, он испытывал не такое уж и явное отвращение к журналистам, как хотел показать. Член упал от довольно жесткой растяжки, которую устроил ему Зарецкий, но, сам себе поражаясь, Макс терпел. Стонал, шипел, охал, но терпел и представлял себе, как всласть натешится с завравшимся святошей потом. Перед тем, как всунуть в Макса член, Никита потянул его за бедра, чтобы тот согнул колени, выпятив зад, и по-хозяйски огладил округлости ягодиц. Касание обжигало кожу. — Мне так нравится, что ты сдался… — прошелестел Максу на ухо Зарецкий, плавно проталкиваясь в него. — Но еще слишком рано корчить из себя мученика. Если бы Макс не сцепил зубы, стараясь перебороть боль, он бы точно послал Зарецкого на хер. А потом боль лишь увеличивалась, пока не стала монотонной и зудящей, Макс еще в жизни не испытывал такого мучения, трижды пожалев, что допустил это. Зарецкий скользил туда-сюда, постанывая от удовольствия и получая несомненное наслаждение. И это обижало, почти до слез, но Макс не мог позволить себе плакать как девчонка. Не в его возрасте, да и не в этой ситуации. Вся эта комната давила на сознание, как и ощущение чужого тела, соприкасающегося с ним кожей, мускусный запах пота, интимность и желание чего-то большего, чем он получил. А затем что-то случилось, что-то странное и непонятное. Легкая волна прошла по позвоночнику, Зарецкий прижался к нему, перехватив под грудью. — Ну же… — тихо причитал он. — Ну… И Макс не мог понять, чего же еще ему надо, эгоисту проклятому. Жадная ладонь нашарила его вялый член и начала скользить по основанию, стараясь расшевелить. Бедра Зарецкого толкались в его ягодицы, член неумолимо распирал зад. И волна повторилась, прокатившись по телу еще одним разрядом удовольствия. Зарецкий ощутил его дрожь и начал закреплять результат, умело надрачивая и стараясь попадать в скрытую внутри него точку. Удовольствие начало уравновешивать боль, и Макс возбудился, подхватывая толчки Зарецкого. Стоны сами рвались из горла, но они совершенно не напоминали сладкое мурчание, отчего Макс поразился собственной дикости. Тем чувствам, которые будил в нем Зарецкий, всепоглощающему желанию, текущему лавой по венам. Пальцы комкали обивку дивана, желая разорвать плотную ткань, зубы плотно сжаты, а все мышцы в теле напряжены, как натянутые канаты. Зарецкий кончил первым. Задергался, как под разрядами тока, всхлипывал, мычал и неразмеренно долбился. Он не хотел упустить и каплю удовольствия, цепляясь за любовника, как за последний статический островок в океане удовольствий. Макс уткнулся лбом в диван и, сбросив его руку со своего члена, начал быстро надрачивать, стараясь не упустить своего. Пока пальцы не покрылись густой спермой, и его не накрыло такое же томительное наслаждение. А потом он просто вырубился, словно провалившись в глубокую нору. Ищщо — Меркулов, — сухо сказал Зарецкий, когда журналист ввалился в его кабинет в главном офисе «Гаранта». Секретарша нервно сжимала кулачки и хлопала глазами, стараясь выдворить незваного посетителя. — Лара, можешь идти. — Никита Сергеевич, я говорила, что вы заняты. Секретарша ушла и закрыла дверь. — Да-да, эта кошечка мне рассказала, какой ты занятой дядя. Хотя и раньше это знал, дела-дела… кто-то тебя постоянно ждёт… Макс уселся за стол и достал из кармана пожмаканный конверт, презрительным жестом он бросил его на стол. — Принес тебе. Никита окинул почтовую бумагу холодным взглядом. — Зачем? Это твоё, разве Иван не сказал? Макс плотно сжал губы. Хотелось ударить Зарецкого по его холёному лицу. Мало того, что трахнул, так еще и бросил на своего водилу, как последнюю игрушку. Как оказалось, Ивану не впервой было увозить поутру шлюх Зарецкого. Для этого и была куплена та злополучная квартирка. Только вот, зачем Никита на него полез, да еще и так рьяно, Макс понять так и не смог. — А зачем ты ушел? — рявкнул Макс, растеряв всё своё напускное спокойствие. Ларочка сунулась в дверь, но Зарецкий отослал её жестом. Он чинно опустился в своё огромное, мягкое кресло. — Максим, я немного погорячился тогда. — Немного? — вскинул бровь Меркулов. — Немного?! Да ты меня поимел! Ни один мускул на лице Зарецкого не дрогнул. — Тебе нужно еще денег? — предположил он. И Макс сорвался с места, сграбастав Зарецкого за лацканы пиджака. Они повисли над столом, сцепившись намертво. — Я тебе не шлюха! Их лица были в непосредственной близости, Зарецкий почти не дышал. Макс пыхтел, как паровоз злой и взбешенный до одури. — Я знаю, ты не шлюха, — признал Зарецкий. — Ты журналист, и это еще хуже. — Хуже для тебя? — Я не знаю, но ты хотел узнать всё обо мне, и теперь ты знаешь. Хочешь, пиши! Пиши! Не зря же ты так долго за мной следил. У меня нет любовника, у меня есть только то, что я могу себе позволить, пока никто не видит… И я устал быть один. Зарецкий пристально и с таким жалобным видом смотрел на него, что Меркулов не выдержал. — Нет, ты всё-таки святой, блин! — тихо выдохнул Макс и обхватил его за затылок. Губы прижались к губам, Макс тут же прикусил его нижнюю губу и увлек в настоящий глубокий поцелуй, вкладывая в него всю свою страсть. Зарецкий глухо застонал, откровенно отвечая на касание. Холодность. Совершенство. Где они? Когда Макс оторвался от него, в глазах Зарецкого была робкая надежда. — Дверь закрой, — приказал Макс. И начал расстегивать рубашку, наблюдая, как Никита безропотно выполняет его приказ. Он прислонился спиной к двери и легонько улыбнулся. — Твоя очередь командовать? — спросил он, и Макс кивнул, сдвигая всё со стола на одну сторону. — Прошу, Никита Сергеевич… — хмыкнул Меркулов, и Зарецкий пошел к нему. Теперь уж ничто не помешает ему взять реванш, решил Макс. И уж тем более, он не оставит самого желанного мужчину, по мнению всех женских журналов столицы, в одиночестве.* * Fin * *