За гранью

— Имя! — рявкнул требовательный баритон. «Если б я только знала», — в замешательстве подумала Петра. — «Вертится на языке, что-то такое простое… но нет. Опять ускользнуло!» — Никак не могу доложить, сэр, — рьяно ударив себя в грудь кулаком, ответила девушка-солдат. Взгляд инструктора слегка смягчился. Можно было забыть, кем ты был, можно было не помнить, за что сражался и умер, но присяга — святое. И руки сами воспроизвели привычное движение. — Вольно, солдат, — произнес мужчина с черными погонами на плечах. Холодный взгляд голубых глаз отмерил расстояние вправо и влево. Много опрошенных неприкаянных. А выстроившихся душ, что еще не ответили на единственно важный вопрос, кем ты был, еще с полсотни. Сегодня смерть собрала хорошую жатву. «Повезло же тебе, Петра Рал», — с мученической завистью подумал инструктор, рассматривая подробности гибели в записях. — «Смелые люди недолго отбывают свой ад. А трусы вынуждены терпеть его бесконечно». За то, что сотню лет назад нарушил клятву и вместо защиты родного города спасал свою шкуру, инструктор Варс, пройдя «посвящение мёртвого» и «путь памяти», получил пожизненный срок. Можно было, конечно, выбрать свою судьбу даже здесь. Упокоиться со своими грехами в пламени вечного огня или встречать каждый день павших, вести их от забвения к горькой истине. Но после смерти струсить повторно бывший разведчик, и без того опозоривший свой род, уже не мог. — Имя! — прогремело где-то вдали. Такое могучее эхо? Или они не одни? Но нет. Повсюду гремели вопросы. «Имя!» — с севера завывало тоскливо. «Имя», — женским голосом дразнил восточный ветер. «Имя!» — гудело что-то внутри. Петра вздрогнула. Сколько же войск собралось в этих полях? И куда их ведут? Она искренне надеялась, что в наступление. Что-то внутри помнило, вся ее жизнь была похожа на кошки-мышки с врагом, увы, приходилось быть той самой мышкой и постоянно отступать. Хоть здесь повоюем. Только не хватает, конечно, лучшего воина всех времен и народов, Леви. С ним в любую атаку не так страшно идти. Чье же имя всплыло в ее памяти вперёд своего собственного? Держа спину прямо, Петра стойко ждала… Куда их поведут и зачем? Иные души теряли способность мыслить хладно, вели себя не как солдаты. Когда кучерявая голова инструктора скрылась где-то вдали неопрошенных, они принялись перешептываться. — А тех, кто вспомнил, что ждет? — Интересно, а куда нас выстроили! Когда скажут? — Никаких приказов даже не дали. Это как называется? — Чистое издевательство! — Стоило умирать ради такого? — Что значит умирать? — А ты что думал? Прочь. Все мысли прочь. Рал слушала голоса паникующих только вполуха. Надо верить в общее дело, каким бы оно ни было. Иначе страхи возьмут свое и уже не отпустят. Спустя пару часов земля начала дрожать. Инструктор вернулся вовремя. Возможно, во время землетрясения им позволят сойти со своих мест — понадеялась Петра. Но нет. Варс велел тем, кто вспомнил свое имя, сделать шаг вперёд, выстроил их двумя колоннами и отправил в бой. — Сражайтесь так смело, как только можете. — Был приказ. Но ни слова с каким противником и почему безымянным туда нельзя. Грохот вдали был похож на шаги чего-то массивного, тяжелого. Тени размером с гигантских людей то и дело затмевали собой солнечный свет, порождая устойчивое желание проверить, наличие газа в баллонах. Но титанами здесь не пахло. Петра их вспомнила на второй день строя. Ни у кого не возникало желания отлучиться во что бы то ни стало, по естественным нуждам, что натолкнуло ее на скорбные мысли: «Я и правда мертва. Неужели? Как это грустно. Нельзя даже вспомнить лица друзей». В голове вспыхивали картинки, но, увы, не целиком. Вот она шутливо ударила кого-то по руке и отчитала, чтобы не передразнивал капитана. А вот облака. Небо чаще всего мелькало в воспоминаниях. Небо и кровь товарищей. Да, еще зубы. Огромные зубы титанов. Их неестественно широкие пасти. Разум так четко их помнил, что даже подкидывал то самое клацанье, с которым хищные твари разгрызали плоть. Каждому свой ад. Хотя бы смерть товарищей тоже померкла в ее памяти. Ушедшие сражаться с неизвестным противником так и не вернулись. Мысль «им нужна помощь» билась в голове Петры колокольным звоном. Но соответствующих указаний дано не было. Зато инструктор вновь пожаловал со своим докучливым опросом. Возможно, так надо. — Имя! — утонув в горестных мыслях, она чуть ли не пропустила свою очередь. Может быть, стоит рискнуть, назвав хоть какое-нибудь? Тогда ее тоже отправят в бой? Ожидание хуже смерти. Голова наполнилась образами. Эрен Йегер — надежда человечества. Это не я, он еще жив. Гюнтер Шульц, Эрд Джин остались в памяти гневом и горечью. Их нет. — Энни Леонхарт! — выпалила Петра. Это имя она прежде не слышала, но оно спустилось в сознанье само, вызвав лавину противоречивых чувств. Наверное, так и должно быть, когда вспоминаешь себя. — Нет, солдат. Вольно. «Как любопытно», — подумал Варс. — «И вправду, все мы разные, и дорогу памяти проходим по-своему. Я ведь так и не вспомнил того, кто убил меня. Любопытный случай, однако». На третий день начались волнения. Люди плакали, некоторые пытались покинуть строй самовольно. Особо беспокойные души мчались на север крушить титанов на голом энтузиазме. Без трос манёвров и лошадей — гиблое дело, но Петра не осуждала их храбрость. Звуки сечи неслись именно с северных земель, покрытых непроглядным туманом. В конце концов, что они потеряют? Жизни уже нет. Инструктор оказался довольно жестким мужиком. Гасил мятежи на корню. Всех, кто отбегал от линии построения на десять шагов, возвращал немедля путем выкрикивания имен мёртвых товарищей и родных. У большинства душ от этого ноги тяжелели и вязли в земле. Остальных, кого нечем было ранить, приходилось ловить силой. Быть может, имя свое нужно было вспомнить непременно самому, дабы окрепнуть духом и преодолеть это странное поле, увидев титанов во плоти, ведь тень поразить невозможно. Петра не знала точно. У нее не было ответов. Но ей отчаянно хотелось верить в то, что следуя приказу, она получит заслуженное. Кто-то высказал предположение, что стоят они не третий день, а несколько месяцев. И стоять им до победного дня над титанами, потому как каждый воин стен заслуживает знать, чем закончится великая битва. Как ни странно, с такими мыслями ждать было гораздо проще. И большинство воинов приободрилось. Когда солнце встало в очередной раз, в их полку прибыло. Еще одна шеренга образовалась позади. На лицах солдат царило то же недоумение «где я и зачем», как некогда на лице Петры и ее товарищей по несчастью. Взволнованный ропот толпы заставил разведчицу внимательнее вглядеться в лица новоприбывших. Неужели убили кого-то настолько значимого, что даже запамятовавшие свои имена солдаты, мгновенно пали духом от мысли, что его теперь нет? «Только не он! — эгоистично подумала Петра. — Уж лучше это будет даже король, нежели мой капитан». Вздох облегчения, за который впоследствии Рал возненавидела себя, невольно сорвался с уст. Да, глаза ее не обманывали. Командор Эрвин Смит не опускал взгляда своих голубых глаз в землю, не плакал, не выглядел недоуменно, а стоял, гордо выпятив грудь вперед. Однорукий, но не сломленный. «Как же такую потерю переживет капитан Леви… и человечество?» — беспокойно сжав пальцы в кулак, подумала Петра. — «Жаль, что я не могу знать, что он сказал над моим трупом. Нет, это эгоистично. Надеюсь, моего тела он не видел. Капитану и так постоянно приходится хоронить друзей!» Все следили с замиранием сердца за опросом второй шеренги неприкаянных душ. Большинство солдат от ужаса будто немели или не помнили своих имен. Они отдали войне всё. Всё без остатка. Стоявший плечо к плечу с командором парень с забавной прической назвал себя по фамилии: — Фройденберг. Военная полиция. Эээ… разведкорпус. Марло Фройденберг. По его подавленному виду и дрожащему голосу можно было сделать вывод, что смерть была для него мрачным сюрпризом. Даже в самый последний миг он надеялся выжить каким-то чудом. Такие взгляды Петра часто ловила на лицах местных мертвецов. — Верно, — хмуро ответил инструктор, глядя в записи. Людям с желанием изменить мир часто приходилось умирать раньше положенного. Когда-то Марло мечтал подняться вверх по карьерной лестнице, дабы очистить королевство от продажных чинуш. Похвальное рвение. Как и дальнейшая жертва — уход в разведчики. Однако последние мысли его были о девушке по имени Хитч. Возможно, его гибель расстроит ее или вовсе не тронет. Он внутренне даже не мог решить, чего бы хотел больше. — Можно спросить? Мы победили? — выпалил Марло, адресуя свой вопрос отнюдь не инструктору, а командору. Правильный ответ звучал бы «как посмотреть», но Эрвин уверенно кивнул. Марло не нужны были подробности, как большинству. Его смерть должна была иметь значение, хотя бы мифическое. Марло заслужил сладкую ложь. — Имя, — менее жестко обратился к Эрвину инструктор Варс, чувствуя, как дрожат пальцы, сжимая бесконечный дневник учёта. Такие люди рождаются раз в сто лет. — Эрвин Смит. — Без колебаний ответил командор. — Благодарю за службу. — Отдал честь мертвецу инструктор. И тут произошло то, чего никто не мог ожидать. Варс склонился вперед и начал скоро нашептывать над ухом Смита: — Теория вашего отца, командор, она была… Даже самое чуткое ухо не могло уловить, что было сказано далее. Но в ответ лицо Эрвина просветлело, морщины разгладились. Он получил желанный ответ. Многие в призрачном воинстве мечтали о подобном чести. Петра задумалась о том, что бы спросила сама, будь у нее шанс. Победят ли титаны? Падут ли стены? Выживет ли капитан? Что будет с ее домом? Мысли об отце пронзили ее так внезапно, что на глаза навернулись слёзы. Он не выдержит этого удара. Он точно не выдержит. Так странно было не видеть своего дыхания в холодном воздухе, не чувствовать, как в груди ускоряется ход сердца, не ощущать как таковой боли. Не помнить, кто ты. Но что-то внутри ее всё же происходило. Вызревало. Готовилось прорвать тишину и столь неприязненный, чуждый душе, покой. — Имя! — продолжил свой бесконечный ритуал инструктор, вопрошая очередную жертву. «Петра Рал», — голосом капитана Аккермана мысленно ответила Петра. Теперь она знала. Сомнений не оставалось. И холодные голубые глаза инструктора, будто почувствовавшие эту перемену внутри нее, оторвались от созерцания лица очередной заблудшей души. — Шаг вперёд, Петра. Ноги, прежде казавшиеся тяжелыми и чужими, легко оторвались от земли. В руках чувствовалась недавно утерянная ловкость. Голова прояснилась. И глазам открылась истина. Тени титанов вдали были реальны. Ненависть вновь забурлила в душе. Во взглядах людей, тоже очнувшихся от незнания, читалась знакомая ярость. За фразой «Сражайтесь так смело, как только можете» будто всегда стоял двойной смысл. Возьмите победу посмертно — или сдайтесь в плен страха. Нет, нельзя отступать теперь. Петра ринулась в бой пешей, как и прочие воины, каким бы безумием ни казался приказ. Одиннадцатиметровый с непропорционально длинной шеей и вытаращенными карими глазами словно сразу приметил ее меж всех. Растопырив руки, он взял сумасшедший разбег. Петра приготовилась взобраться на врага любой ценой. В конце концов, это не так страшно, как признаться в своих чувствах нелюдимому капитану, верно? На ее счету десять гигантов, убитых соло. Будет одиннадцать. Расстояние, разделявшее их, стремительно сближалось. И вдруг титан по дороге начал мельчать, становясь всё ниже и стройней. А его распростертые в жадности руки начали всё сильней напоминать объятья. В глазах сияла чистейшая радость. Наконец-то дочь вернулась домой. За пару секунд до столкновения с отцом, который отчего-то в ее личном аду оказался титаном, Петра выронила свои клинки. Бой был окончен. В его объятьях она задохнулась от внезапно нахлынувшего восторга. Вернуться домой… Как хорошо! А кто же не хочет сложить бремя войны ради дома? Лёжа у того самого дерева и вдыхая аромат трав вперемешку с запахом собственной крови, она была уверена, что успела попрощаться хотя бы с отцом, а, может быть, смерть позволила ей заглянуть на пару мгновений в далекое будущее.