За пределы возможностей

      В какой-то момент все летит в тартарары.       Будь Айзава одним из учеников класса 1-А, которые тратят все свободное время на видеоигры, сказал бы, что у него закончилась мана. Следи он за собой хоть немного больше, сказал бы, что закончились ресурсы. Но Шота не ученик-геймер и не считает нужным тратить слишком много времени на то, чтобы наблюдать за своим состоянием. Поэтому он смещает локус контроля и в своих мыслях говорит просто и обобщенно: все летит в тартарары.       Все довольно прозаично: в одно утро Сотриголова открывает глаза и понимает, что все исчезло. Нет, конечно, исчезло в переносном смысле: позиция учителя и героя все еще при нем, Сущий копошится на кухне, а тело почти восстановилось после схватки со злодеями. Только больше нет ничерта, никакого наполнения.       Айзава проходит к Ямаде молча. Оба привыкли к мрачности, что бывает у Шоты по утрам, но от уставших глаз последнего не скрывается, что Хизаши то и дело поглядывает на мужчину. И тогда в ответ Шота улыбается и опускает какую-то несмешную шутку про готовку. Сущий тепло смотрит на него и вроде даже смеется, а Айзава отводит глаза.       Все до безумия банально. Каждый иногда устает. Шота скрывает за спокойствием страх за учеников и за Мика, ведь проблемы везде. Они копятся, копятся, Сотриголова пытается их решать, помочь хотя бы одним присутствием, но все равно лавина из чувств хоронит его на заснеженной горе.       Еда должна быть вкусной, обязана, это ведь готовит Хизаши, только Шота не понимает, насколько это приятно и круто, и просто благодарит.       В какой-то момент приходит понимание, что это началось не сегодня и не вчера, а длится уже на протяжении недели, только вот Сотриголова научился талантливо себя отвлекать, чтобы не заметить. Но рано или поздно приходится столкнуться с этим лицом к лицу.       Ямада все-таки вытаскивает его на улицу, идет рядом и без конца шутит. То и дело посматривает на Шоту, и тот отвечает ему смехом и приподнятыми уголками губ.       Тяжелее всего успевать поймать взгляд и сменить выражение лица, но это легче, чем никак не реагировать на попытки Хизаши его развеселить. Мик не тупой и отлично все видит, а от этого еще хуже. Сущий чуть ли не из штанов выпрыгивает, и вдруг Айзава понимает, что делает это он не первый день.       Только толку от этого никакого.       Шота улыбается, потому что не готов, да что там, не хочет быть готовым говорить все начистоту. Он не врет, когда Ямада спрашивает о состоянии, но просто сводит все в шутку. Потому что смысла в этом нет.       Хизаши не его персональная жилетка для нытья, он человек со своими проблемами, которых достаточно. За улыбкой Сущего прячется вагон комплексов, загонов и страхов. Добавлять туда страх за свою жизнь Шота не хочет.       На дворе лето, в кофте чертовски жарко, но снимать ее Айзава не планирует. Так спокойнее.       Они возвращаются домой, и на глаза Сотриголове падают работы учеников за прошлый учебный год. За время выходных он успел нарушить свое правило делать все планы и задания сразу, да и сейчас нет ни желания, ни сил.       Кипит чайник. Айзава, не желая разбираться с кофемашиной, заливает себе кипяток в растворимый кофе и берет папку бумаг, уходя к себе в комнату.       Окна раскрыты нараспашку. Шота делает вид, что читает исписанные листы, но на деле совершенно ничего не понимает.       Вечером разражается буря. Мику не хватает внимания, о чем тот громко заявляет своим голосом, стоя в комнате Айзавы. Шота сначала смотрит ему прямо в глаза, затем не выдерживает и отводит их.       Секс у них был несколько дней назад, в голове Айзава пытается просчитать, на какой день его херового состояния это было. Кажется, на третий.       После этого Шота действительно стих. Не мог, как будто он херов импотент, да и годков ему под девяноста. Не было сил даже поцеловать Сущего, пройтись без одышки за сигаретами и сделать кофе в аппарате.       С сексом ситуация еще тяжелее. Пока Хизаши думает, что проблема в их отношениях, что на них напало проклятие бытовой жизни, Айзаву просто коробит от мысли о том, что кто-то физически приблизится к нему, а уж тем более, морально. Конечно, Сотриголова может отключить голову и механически удовлетворить, но вряд ли это понравится Мику. А необходимость включиться в процесс кажется истинным адом. Это стремно, близко и опасно.       Когда Ямада уходит, хлопнув дверью, Айзава поднимается и смотрит сам на себя в зеркало. Сравнение с девяностолетним стариком оказывается как нельзя кстати: за лето черты Шоты изменились, словно он постарел на несколько лет в течение пары месяцев.       И дело в том, что Хизаши прав. Внимания он не получает, особенно такого, как полгода или год назад. Тогда все было иначе, бурно, эмоционально, насыщенно. Айзава выворачивал всего себя наизнанку и то и дело доказывал свою любовь словно школьник.       Сейчас наступил конец. Шота хотел бы сказать, что наступило затишье или перерыв, но вся проблема в том, что вера в счастливый исход прошла. Нет никакой чудодейственной таблетки для того, чтобы вернуть себя на место и вправить себе мозг.       Не исключено, что Сущий волнуется, потому и поднимает тему с вниманием каждый третий день, не зная, как еще поменять затхлую атмосферу в доме. Может, ему правда просто не хватает внимания. Результат один, плачевный: изменить он ничего не может.       Остается только открывать глаза, разговаривать с Ямадой, поддерживая вид, есть, выходить на улицу, анализировать рабочую программу, ложиться в кровать и закрывать глаза.       Айзаве хочется поскорее это все закончить.       Расческа касается волос, и рука продирается сквозь пряди. Из зеркала все также смотрит старик, накапливающий энергию для того, чтобы выглядеть нормально. Стоя перед зеркалом, Шота вспоминает, как один из учеников три года назад свел счеты с жизнью. Тогда Айзава убеждал всех вокруг, что это не выход, собирал классные часы и отбирал у Мика бутылку, заменяя ее на собственные объятья. Смог ли Сотриголова убедить сам себя?       Черные, обычно спутанные волосы лежат, как ни странно, ровно, словно он позаимствовал таланты Мика следить за собой.       С одной стороны, даже со всем выученным словарным запасом Шоте попросту не хватит навыка, чтобы описать то, насколько же хреново ему сейчас. С другой, ему это и не надо. Нет никакой необходимости в том, чтобы окружающие делали еще гаже, жалея Сотриголову.       Потому Айзава берет себя в руки и продумывает свое поведение: мрачный, но не слишком, нежный, но не очень, спокойный, но и тут бы не переборщить.       Сущему явно погано, и на первую его реплику Шота отвечает со спокойной улыбкой, притягивая мужчину к себе и утыкаясь в его плечо. От Мика пахнет чаем и сигаретами. Они оба дымят в квартире, нисколько не беспокоясь, и сейчас, что ужасно, этот запах не раздражает.       Айзаве уже бессовестно плевать.       Откуда-то просыпается энергия, видимо, то ли самоубеждение сработало, то ли это всего лишь очередное затишье. Шота пользуется и смеется шуткам Мика, сделав вид, что они оба забыли про то, что разошлись по углам, рассказывает что-то свое, улыбается и физически чувствует, как сияют глаза.       То и дело в разговоре проскальзывают паузы. Если не знать ничего ни об Айзаве, ни о Мике, ни об их отношениях, можно подумать, что они всего лишь иногда думают о своем. Вот только Шота чувствует напряжение, не хочет сказать лишнего и готовится как кот к броску.       Если Сущий скажет о недостатке внимания в очередной раз, Айзаве снова будет нечего ответить. Конечно, он мог бы сказать правду, что-то вроде «я устал не от тебя, а от необходимости продолжать жить из-за какой-то ответственности», а потом смотреть в напуганные глаза, говорить, что не будет сводить счеты с жизнью, обещать, что сходит ко врачу и будет следить за собой.       Мог бы. Только если это продолжается уже не первый день, высказывая нечто подобное, ты должен быть готовым заявить, как долго еще это будет длиться. А Шота нихрена не в курсе, сколько дней он проживет с супругой Плохим Состоянием. И ответ «пока смерть не разлучит нас» вряд ли понравится Сущему.       Потому Айзава улыбается и говорит, что просто что-то накатило, но он со всем справится. А мысленно добавляет, что ему и только ему решать, как с этим справляться.       Следующий день до безумия похож на предыдущий. Шота собирается с силами и совершает поступок: доезжает до работы. Путь оказывается долгим и тяжелым, и вскоре дыхание подводит.       В академии Айзава оказывается днем. Ничего с момента начала отдыха не изменилось, все те же люди, все те же здания. Мужчина ведет рукой по столу в учительской, смотрит вниз через стекло и прикрывает глаза.       «Прощай.»       Шота действует размеренно, не захлебываясь эмоциями. Эмоций вообще почти не осталось, только уже въевшееся раздражение, вина и усталость.       Вечер проходит спокойно. Может, будь все немного иначе, Шота даже назвал бы его уютным. Они разговаривают с Сущим о каких-то глупостях, и вдруг Айзава понимает, что соскучился по запаху спермы.       Мысль выходит даже глупой, учитывая то, что у Шоты до неприличного проблем с сексом, но на секунду кажется, что все поправимо. Тем не менее, Айзава по привычке начинает пытаться вспомнить, как давно он скучал по подобному.       Ответ прост: никогда. Запах собственной спермы Айзава всегда ненавидел. Просто как и все, что связано с ним самим.       Разговор с Ямадой оказывается куда приятнее собственных мыслей. Сотриголова дает себе паузу, закуривает, и возвращается к разговору.       На утро очередного дня Сотриголова просыпается почти что с улыбкой. Обернувшись, он видит рядом Хизаши, и улыбка прочно поселяется на губах.       Медленно, чтобы не разбудить, Айзава пробирается в ванную, где принимается за свой внешний вид. Бритва проходится по скулам, а волосы вскоре оказываются собраны в пучок. С пучком будет удобнее.       Ямаду встречает завтрак. Шота матерится со сковородой, но смеется сам над собой, пока на кухне играет тихая музыка.       Хизаши даже удивляется, спрашивает с подозрительной улыбкой, все ли в порядке. Айзава поворачивается и с кивком говорит, что все отлично.       «Как же ты от меня устал.»       Шота отлично знает, что Мик не железный, не резиновый, не обладающий любой другой физической причудой. Его способность — голос, а не вечное терпение. Но даже эта неловкая сцена не стирает спокойствия с лица Айзавы. Теперь уже все будет хорошо.       Яичница почти готова, и Шота притягивает к себе Мика, жадно целуя.       Выходные не вечны, но Айзава договорился об отпуске за свой счет уже давно. Уже скоро надо будет ехать на самолет.       Мик отчего-то начинает волноваться, будто Шота в первый раз едет куда-то. Вызывается проверить вещи, и Шота кивает, сам проходя в гостиную. Пальцы выкручивают громкость на полную, и комнату наполняет ненавистные Айзавой попсовые звучания каких-то новых групп вроде Chanel West Coast или Amber Van Day. Айзава выбрасывает руки вверх, словно атакуя лентами, но прикрывает глаза. Музыка долбит на полную, и Шота концентрируется на ней, пока руки начинают двигаться сами собой. Великий про-герой Сотриголова танцует как пьяная школьница, но его это ни капли не волнует. Незамысловатая мелодия проливается с четким ритмом прямо в мозг, заставляя Айзаву восхищенно улыбнуться. Такт, такт, еще один, Шота теряет голову. Кажется, это и называется, «раствориться в ритме». Музыка проникает сквозь вены, Айзава чувствует это, видит ее, а ведь он, черт возьми, совершенно трезвый, и это восхитительно.       Сущий заходит на моменте, когда Шота включает старый плейлист и начинает петь, усевшись на пол, и раскачиваясь. Заметив мужчину, Айзава улыбается и говорит что-то из разряда «не вечно быть грустным же».       Такси уже подъезжает, и Айзава крепко целует Сущего, зарываясь в волосы. Сердце бешено стучит. Шота обнимает Ямаду и шепчет, что все будет хорошо, и как он доедет, он обязательно напишет сообщение.       Во время полета Айзава не слышит криков детей и совершенно не обращает внимания ни на парня, откинувшего сиденье, ни на девушку, то и дело бегающую через него в туалет.       Студент, наглотавшийся таблеток, в тот день устроил шумную вечеринку, на которой, как говорили другие, оказался ярче всех. За сутки до этого он неблагоразумно решил отвесить комплимент Айзаве, да не один, а череду, после чего Шота холодно сообщил ему о наказании в виде дополнительных часов.       Вспоминая того студента, Айзава улыбается и наблюдает, как снижается самолет.       «Кажется, я понял.»       В номере отеля холодно. Шота сидит на кровати, выкуривая третью сигарету подряд. Так глупо: такая мелочь, а скоро станет ему недоступна.       Пальцы крутят телефон, периодически постукивая по нему. Сущему надо что-то сказать. Уходить вот так, без единого слова — как-то по-ублюдски.       «Я рад, что ты помирился с бывшей, » — глупости, еще подумает, что из-за девушки покончил, а ведь это всего лишь просьба жить дальше счастливо.       «Все будет хорошо, » — банально и глупо.       «Я больше не могу, » — Айзава не слабак, чтобы заявлять такое.       Шота устало трет глаза. Перед глазами пробегает Ямада, котенок, которого они недавно забрали, комна… котенок!       Айзава еле сдерживается, чтобы не ударить себя по лбу, и открывает сообщения.       «Я долетел, пошел спать. Купи завтра корм Тоши, две упаковки сразу, они сейчас по акции. Люблю тебя.»       Один щелчок — и сообщение доходит.       Пальцы, опираясь больше на механическую память, за несколько секунд создают узел. Айзава проверяет еще раз прочность веревки и поднимается, вдевая голову в петлю.       Руки начинают безумно дрожать. Шота смотрит вниз, под ноги, и не верит, что такое малое расстояние может привести к смерти. Веревка обнимает шею, и кажется, словно он потерял сознание во время какого-то безумного секса и на деле это очередной выброс интереса к асфиксии.       Но, кажется, нет. Это и правда веревка. А расстояние и правда убьет.       Сейчас разум Айзавы внезапно понимает, что произойдет, и всячески пытается остановить движения тела, но Шота душит панику в зародыше. Не для того он больше десяти лет был про-героем, чтобы продолжать бояться смерти.       Становятся тяжело. Руки не перестают трястись, а все внутри умоляет Шоту остановиться и спуститься на пол. — За пределы возможностей, блять, — цедит сквозь зубы Айзава.       Линия жизни Шоты достигает своего стагнационного пика, и Сотриголова отталкивает стул.       Сообщение доходит на оставленный дома телефон Мика вечером, пока тот стоит в очереди в магазин с наконец-то выбранным подарком Айзаве на грядущий день рождения.