Собачья служба

Бывали моменты, когда капитан Леон от всей души ненавидел свою службу. Именно такой момент наступил, когда он стоял возле лошади и, прищурившись, оглядывал окрестности, размышляя, что делать дальше. Собственно, у него уже почти созрело решение пойти в гостиницу и расспросить хозяина о детях мушкетёров, монахах и Огюсте Вернье. В лучшем случае ответов удастся добиться золотом, которого в кошельке капитана оставалось не так уж много, в худшем — шпагой и парой крепких тумаков. Во дворе гостиницы было тихо — подозрительно тихо. День выдался жаркий и безветренный, гвардейцы запаздывали, лошадь, кажется, стала прихрамывать — словом, у Леона было много причин для того, чтобы злиться и проклинать тот день, когда он поступил на службу к королю. — Собачья служба! — ругнулся он себе под нос. При мысли о предстоящем аресте детей мушкетёров у него кровь закипала в жилах — не обойтись без схватки, ведь они наверняка не сдадутся без боя. Ничего, он скоро возьмёт своё и отплатит им всем — д’Эрбле за обман, мальчишке д’Артаньяну за брошенный в лицо песок, графу — за то, что помогает им. Что касается монашки... с ней Леону встречаться не хотелось. Он почти жалел о том, что вынужден арестовать её вместе с остальными, и злился на себя за эту совершенно ненужную и непонятно откуда взявшуюся жалость. Неужели монашка тоже кинется в бой? Или попытается уладить всё миром, как тогда, на Королевской площади? Размышления Леона прервал женский голос, показавшийся ему знакомым — донёсся он из стоявшей неподалёку кареты. — Господин капитан! Он развернулся. Огляделся по сторонам — всё по-прежнему было спокойно. Тогда Леон зашагал к карете — ни кучер, ни лакеи, очевидно, предупреждённые своей хозяйкой, не обратили на него ни малейшего внимания. Он с силой дёрнул за ручку, рискуя сломать её, но ручка выдержала, и дверь распахнулась. Капитан Леон знал женщину, сидевшую в карете. С Луизой де Круаль был знаком каждый, кто задержался в Лувре больше, чем на несколько месяцев. Верная соратница Кольбера и одна из самых изысканных дам при дворе, сейчас она сидела, чуть насмешливо глядя на Леона своими зелёными с поволокой глазами. Пышность синего платья, белое кружево на рукавах и перья на шляпе придавали ей вид диковинной райской птицы, по ошибке залетевшей в хмурую и неприветливую Англию. — Садитесь, Леон, — де Круаль кивнула вглубь кареты и протянула капитану руку, затянутую в гладкую кожаную перчатку. Леон оставил её жест без внимания и легко нырнул внутрь, чувствуя, как сердце начинает биться чаще. Когда такая женщина, как де Круаль, приглашает тебя уединиться, это не может не волновать. Конечно же, она здесь по поручению Кольбера, и конечно же, ей не обойтись без помощи Леона. Раз ей требуется помощь, значит, дело серьёзное. А если дело серьёзное, то и награда за него должна быть соответствующей. «Возможно, моя служба не такая уж и собачья», — пронеслось в голове капитана. Опускаясь на сиденье, он снял с головы шляпу... и в шею ему уткнулось дуло пистолета. Выходило, что служба всё-таки собачья. Странно, но на этот раз Леон не почувствовал ни страха, ни злости, даже наоборот, ощутил странное облегчение. Если это испытание, то что ж, он его выдержит — и не такое выдерживал. Если же его сейчас пристрелят, то ему больше не придётся жаловаться на собачью службу. И проблема с арестом монахини решится сама собой. Де Круаль за словом в карман не лезла, Леон, впрочем, тоже. В результате короткого разговора они быстро выяснили цель прибытия Леона, местонахождение детей мушкетёров и то, что де Круаль держит бомбу «там, где надо». От вопросов, где женщинам следует держать бомбы, Леон разумно воздержался — не очень удобно говорить, когда тебе в шею упирается пистолет. Де Круаль пару раз отворачивалась, но тут же возвращалась к Леону. В эти краткие мгновения можно было попытаться выхватить пистолет, но капитан решил не рисковать — что-то подсказывало ему, что реакция у женщины не хуже его собственной. — А вы, я гляжу, совсем не боитесь, — заметила де Круаль, и в голосе её Леону послышалось одобрение. — А чего мне бояться? — он запрокинул голову чуть выше — дуло неприятно холодило кожу. — Вы меня не убьёте. Выстрел услышат люди, да и отмывать карету от крови и мозгов потом будет сложно. Она усмехнулась, Леон на миг подумал, что переоценил её рассудительность, но тут де Круаль отняла руку с пистолетом и положила оружие на сиденье рядом с собой. Леон выдохнул — совсем тихо, чтобы опасная соседка не услышала в его вздохе облегчения. Нельзя было показать ей, что он хоть ненадолго, но ощутил страх, и Леон бросил первое, что пришло в голову: — Вы всех мужчин так встречаете? Вопреки его опасениям, де Круаль не потянулась за пистолетом — она улыбнулась, протянула руку и погладила Леона тыльной стороной кисти по щеке — осторожно и ласково, как, должно быть, гладила домашнего кота, если, конечно, он у неё был. От прикосновения затянутой в перчатку руки по спине Леона пробежала дрожь, не имевшая отношения ни к холоду, ни к страху. — Что? — выдохнула его собеседница, приподнимая его голову за подбородок. — Я надеюсь, бомба рванёт, — Леон понимал, что в его словах мало смысла, но необходимо было что-то сказать — чтобы де Круаль не думала, что от её действий он потерял дар речи. А он, признаться, был очень близок к этому. — Может, и рванёт, — она улыбнулась ещё лучезарней, чем раньше, и придвинулась ближе к капитану, коснувшись его бедром. Длинные рыжие локоны щекотали Леону шею, горячее дыхание обжигало лицо, от оказавшихся так близко зелёных глаз и алых губ темнело в глазах. Он опустил глаза, но лучше не стало — взгляд сам собой упал на вздымающуюся грудь де Круаль, затянутую тёмной тканью. Вырез у дорожного платья был невелик, но фантазия услужливо обрисовывала Леону всё, что оно скрывало. — Нравится? — промурлыкала соблазнительница. Слова кончились, и Леон просто кивнул. Ему уже было тяжело дышать — впрочем, де Круаль, судя по её участившемуся дыханию, тоже. — Ларец с сокровищами, ранее находившийся у Мазарини, похищен монахами, — прошептала она. — Я знаю, — Леон с трудом нашёл в себе силы оторваться от её груди и посмотреть в глаза. — Вы поможете мне забрать его? — выдохнула де Круаль. Леон уже готов был кивнуть, но тут пробудились остатки разума. — Как? Вы предлагаете мне в одиночку сразиться с десятком монахов? Подождите, пока прибудут мои люди, и тогда... — Сражаться будете не вы, а дети мушкетёров, — де Круаль негромко рассмеялась и снова погладила его, на этот раз по шее. Опустила руку ниже, на грудь, скользнула туда, где расходились края рубашки... Леон знал, что она чувствует бешеный стук его сердца. — Ни вам, ни вашим людям не придётся ничем рисковать, — проворковала она. — Обещаете? — А вы поверите моему обещанию? — по-прежнему держа одну руку под рубашкой, другую она запустила в волосы Леона, перебирая жёсткие светлые пряди, наматывая их на пальцы. — Нет, — ответил он. Де Круаль одарила его очередной улыбкой. — Правильно. Тогда надейтесь, что всё пойдёт так, как я задумала, и вам придётся лишь проявить немного хитрости, чтобы получить ларец. Может, и помощь гвардейцев вам не понадобится... Она придвинулась ещё ближе, и у Леона, чьё тело жадно отзывалось на её ласки, вырвалось: — Зачем вы это делаете? — Вам не нравится? — де Круаль убрала руку из-под его рубашки. — Очень нравится. Так нравится, что я боюсь не сдержаться... — Вспомните про пистолет, — она чуть отстранилась и кивнула на сиденье, — это вас охладит. — Нет, — Леон покачал головой. — Совсем не охладит. — Тогда вспомните про бомбу. — Я только о ней и думаю. Интересно, что крепче — ваша бомба или моя шпага? — Леон, вы забываетесь. — Уже давно забылся. — Я позвала вас сюда не для развлечений, — де Круаль убрала руку от его головы, впрочем, её лицо по-прежнему выражало заинтересованность. — Дети мушкетёров сейчас развлекаются в трактире, — возразил Леон, — почему я не могу? Эти слова были последними, которые он произнёс перед тем, как терпение иссякло, и капитан бросился в атаку на де Круаль — одной рукой обхватил её за плечи, другую запустил в волосы и впился поцелуем в губы. Она не оказалась неприступной крепостью и не была разозлена его наглостью — напротив, она с жаром ответила ему, снова лаская его под рубашкой, гладя плечи и спину, перебирая волосы... Леон обнял её за талию, сминая ткань платья, и де Круаль позволила ему это — но когда он коснулся её груди и потянул за шнуровку, она резко выпрямилась и оттолкнула его. — Не сейчас, Леон, — де Круаль с трудом переводила дыхание. — А когда же? — капитан снова потянулся к ней, и де Круаль снова его оттолкнула, на этот раз сильнее. — Не вынуждайте меня брать оружие! Когда вы... охх... добудете для меня сокровища... получите всё желаемое. — Обещаете? — Обещаю... хотя вы всё равно мне не поверите, — она потянулась к окну и приподняла шторку, впуская в карету порыв свежего ветра, потом взяла с соседнего сиденья веер и принялась обмахиваться им с таким непринуждённым видом, как будто находилась на балу у короля, а не обнималась с капитаном гвардейцев в тесной карете. — Помните о монахах, — заметила она, видя, что Леон всё ещё пожирает её взглядом, — и о детях мушкетёров. Они в любой миг могут оказаться рядом, и мы не можем тратить время на... развлечения. — Это безумие, — Леон откинулся назад, пытаясь привести дыхание в порядок. — Вы всех мужчин делаете своими союзниками таким способом? — Не всех — некоторых подкупаю золотом, а некоторые ни на что не годны, и их приходится пристреливать, — она снова насмешливо улыбнулась. — А Кольбер знает? — Разумеется, знает! — И не ревнует? — Кольбер? Ревнует? Умоляю вас! — на этот раз де Круаль, кажется, рассмеялась искренне. — Единственное, что Кольбер любит в этом мире — деньги, ко всему остальному он равнодушен, и ему всё равно, с кем я делю постель... или карету. — Безумие, — повторил Леон, выглядывая в окно — там всё ещё было тихо и спокойно. — Знаете, до того, как сесть сюда, я думал о том, какая у меня дрянная служба. — А теперь? — де Круаль с интересом покосилась на него. — А теперь думаю, что служба иногда может быть весьма... приятной. Кстати, по пути отсюда во Францию есть парочка приличных гостиниц, и кровати в них вполне мягкие. Может, когда всё закончится, заедем в одну из них? — Тише! — прервала его де Круаль, выпрямляясь на сиденье. — Они идут! У стен гостиницы и впрямь появилась цепочка монахов, семенящих друг за другом. Леон сел прямо и взялся за эфес шпаги, постаравшись отбросить все мысли о губах и груди сидящей рядом женщины. Сейчас ему надо вычислить и арестовать Огюста Вернье, а потом приняться за детей мушкетёров... «И всё-таки не такая уж у меня плохая служба», — подумал Леон, бросив последний восхищённый взгляд на де Круаль.