Save me

Ли Ен Хи

      Я села на лестницу и громко заплакала. Моя истерика продолжалась ровно до того, как пришел Сокджин. Запыхавшись от бега, он сел рядом и, крепко обняв, прижал меня к себе и начал гладить по голове.       — Тихо-тихо. Все хорошо. Сейчас мы пойдем в палату и ты немного поспишь, хорошо? — ласковым голосом говорил он, на что я просто кивнула.       Он отвёл меня в мою палату и поставил капельницу, а затем я уснула.       Когда я проснулась и поднялась с кровати, я увидела спящую на диване маму. Я подошла к двери и специально громко хлопнула ей, чтобы разбудить незваную гостью. Открыв глаза и увидев меня, она суетливо поднялась и поздоровалась. Она была уставшей на вид, но ее самочувствие мало волновало меня. После смерти отца, я возненавидела её ещё больше, поэтому у меня не было ни малейшего желания видеть, а уж тем более разговаривать с ней.       — Привет, Ен Хи. Проснулась? Как чувствуешь себя? — ласковым голосом произнесла она, подойдя ко мне ближе.       — Прекрасно. Лучше всех! Ты за этим сюда пришла? — раздражённо фыркнула я.       — Ен Хи, я волнуюсь. Можем мы поговорить? — неловко произнесла она, взяв меня за руку.       Раньше я терпела ее, скрывала ее измены, изображала терпеливую и послушную дочь, но сейчас у меня не было на это ни сил, ни желаний. Моя жизнь катилась в пропасть, поэтому решив, что хуже уже не станет, я не сдерживала себя.       — Волнуешься? Ты? Поговорить? О чем? Да я ненавижу тебя! Всегда ненавидела, — прокричала я, вырвав свою руку. — Ты хуже самого дьявола. Изменяла папе, а когда я узнала, решила купить меня? Ты думала, я с этим смирилась? Поэтому даже ничего не скрывала от меня?! И это не единственная причина, почему меня от тебя тошнит! Ты хоть когда-нибудь любила меня? Зачем вообще родила, если я никогда не была тебе нужна? Никогда. Оправдывалась нехваткой денег и работой, а всегда ли ты была на этих работах? Может они тоже были вымышленными, чтобы прикрывать перед папой своих мужиков?!       Пока я говорила это, на глазах мамы выступили слезы. Она замахнулась и со всей силы ударила меня по щеке. Не от физической, а от душевной боли я начала плакать.       — Неблагодарная дрянь! Отец все знал! У меня не было много мужиков, как ты это называешь. Да, я полюбила другого человека, и мы с ним встречаемся до сих пор уже больше десяти лет. И твой отец все знал. Я сама рассказала ему об этом, когда ты все узнала. Он попросил меня не разводиться ради тебя! Потому что тебе нужна была нормальная семья, — повысив голос, чуть ли не прокричала она.       — Нормальная семья? — сквозь слезы спросила я и засмеялась. — Ты просто нечто. Ты знаешь, что из-за ваших с папой вечных ссор, из-за твоего предательства, из-за вечных упрёков и нытья у меня начались панические атаки? У меня крыша поехала, мама, — сквозь смех и слезы произнесла я. — Лучше бы вы развелись.       — Думаешь, от этого тебе стало бы лучше? А как же школьные издевательства? Думаешь, я была слепа? Думаешь, ничего не знала? Да если бы мы с твоим отцом развелись, насилие над тобой только бы усилилось! — прокричала мама. — Знаешь, что такое родительский совет? Представляешь, какая это помойка слухов и сплетен? Все и так знали, что наша семья не богата. Они обсуждали такие «убогие» семьи, как наша, за ужинами со своими чадами, говоря им с кем стоит общаться, а с кем нет, а кого вообще нужно раздавить, как тараканов. Так было и будет всегда: богатые управляют бедными. Ты возвращалась домой с огромными синяками, с заплаканным и уставшим лицом, изуродованной школьной формой. Мне было больно смотреть на это! Поэтому я так много и усердно работала! Чтобы никто не посмел говорить и думать плохо о нашей семье, чтобы тебя не трогали в конце концов! А если бы мы с отцом развелись, что бы тогда сделали с тобой дети таких богатеньких уродов?       Я была ошарашена тем, что говорила мама. Я знала, что многое в обществе завязано на социальных классах, но даже не представляла, что меня могли травить лишь из-за этого. Мне до сих пор мало верилось в сказанное, но слова мамы звучали довольно убедительно. Я знала, что она дружила с прислугой семьи Кан Джи Вона. Эту женщину звали Чхве Есон. Ее сын был в моем классе и он покончил с собой на первом году старшей школы, спрыгнув с крыши рано утром, прямо перед началом уроков. Но, в день, когда меня избили и я пыталась броситься под машину, Кан Джи Вон намекал, что тот парень на деле умер не по своей воле — они его убили. Возможно, мама этого мальчика многое знала о семье Кан Джи Вона. Думаю, она догадывалась о том, что ее ребенка убили, поэтому так отчаянно пыталась добиться расследования, но благодаря связям отца Джи Вона дело было закрыто как самоубийство из-за тяжёлой учебы. Получается, Чхве Есон могла многое слышать и о нашей семье в разговорах этих мерзких людей, рассказывая обо всем моей маме.       «Если все на самом деле так, как я думаю, мама правда столько работала ради меня? Значит, я ошиблась? Она знала о том, что меня избивали и просто пыталась так защитить меня?»       — Хочешь сказать, все было ради меня? — сквозь слезы тихо спросила я, сев на кровать.       — Да, Ен Хи. Проблемы были не в деньгах. Их у нас не было много, но нам хватало. Я хотела найти хорошую престижную работу и, когда устроилась в офис с достаточно жёстким графиком, я надеялась, что все закончится. Но мир слишком жесток. В глазах других мы все равно остались неудачниками. Я знаю, что я плохой человек и плохая мать. Я не пытаюсь оправдаться в том, что предала твоего отца, но я всегда любила тебя. Я уходила ранним утром, а возвращалась домой поздним вечером, когда ты, закрывшись в своей комнате, делала уроки или спала. Мы мало виделись и общались, поэтому отдалились друг от друга. А, как оказалось, ты просто считала, что я за спиной у твоего отца изменяю ему? Считала предательницей? Ненавидела меня? Нужно было все рассказать мне раньше, расспросить обо всем, что тебя интересовало. Нужно было просто поговорить с тобой. Прости, что тебе не хватало любви и внимания. И прости, что я не была для тебя такой мамой, в которой ты нуждалась. А ещё, прости, что сказала, что того ребенка год назад убила ты. Я не имела это ввиду, я верю в твою невиновность, я просто была в шоке, вот и все.       Я не знала, что мне делать, не понимала, верить ли ее словам. Ее глаза были искренними и полными слез. Мне стало больно и обидно, что я во всём ошибалась, обвиняя самых родных людей в своих проблемах. Я подошла и просто обняла маму, громко заплакав. Она гладила меня по голове и говорила, что любит меня. От этих слов мне стало грустно и одновременно очень тепло. Я вспомнила отца и то, что он говорил о маме: «Просто я не ее человек…». «Может, так действительно бывает? Человек не может быть уверен в своей любви. Это нормально разлюбить кого-то и полюбить другого человека. Конечно, глупо полностью оправдывать маму, она не должна была все скрывать от меня и уж тем более не должна была мучить отца. Но они делали это ради меня. И все, что я теперь могу, быть благодарна, за попытку сделать меня чуточку счастливей».       Я поняла, что уже потеряла одного из родителей, поэтому повторить ту же ошибку снова я просто не могла.       — Это ты меня прости. Мне жаль. Я тоже тебя люблю и мне очень не хватало вас с папой, — сквозь слезы, произнесла я, отпустив маму из объятий.       Она улыбнулась и, вытерев слезы с моего лица, сказала:       — Пожалуйста, верь мне. Может уже слишком поздно, но давай станем теми хорошими дочерью и матерью, которыми должны были быть с самого начала. И есть ещё кое-что, что я должна тебе рассказать… Я навещала твоего отца перед операцией. Сама знаешь, наши отношения с ним сложно было назвать хорошими, но мне не было все равно на него. Я ведь любила его, правда любила. И я до сих пор виновата перед ним за то, что не смогла сохранить эти чувства. В предпоследний день перед операцией он просил передать тебе, что если что-то произойдет, ты не должна винить себя. Он сказал, что если что-то случиться — это его судьба, а еще просил передать, что очень сильно любит тебя и напомнить, что ты ему кое-что обещала. Сказал, ты поймёшь. Я вспомнила об этом только сейчас, Ен Хи…       Я снова заплакала, поэтому мама еще раз обняла меня. Мне было тяжело слышать что-либо о папе, но мне нужны были эти слова, чтобы жить дальше. Он попросил сдержать обещания, данные мной, и я сделаю это.       Мама побыла со мной ещё полчаса, а затем ушла, пообещав, что обязательно навестит завтра. Я наконец, почувствовала облегчение и спокойствие. Мне нужно было снова начинать жить.       Неделю спустя       Каждый день меня навещала мама. Первые дни разговаривать с ней было неловко, но она так заботилась обо мне, что я навсегда забыла о шрамах, оставленных в прошлом.       Иногда я ходила в отделение, где лежал Чон, но войти в палату так и не решилась. Обсудив все с Сокджином, я решила оставить его, пока он не вспомнит меня сам. Это решение далось мне слишком тяжело. За прошедшую неделю я практически стала сталкером, постоянно наблюдая за Чоном со стороны. Я искренне верила, что однажды он вспомнит меня, поэтому даже не пыталась выбросить его из своего сердца.       Сегодня я отпросилась у Джина поехать в город одна, чтобы подать заявку на восстановление лицензии врача. Как я и обещала отцу, я сделаю все, чтобы побороть свой страх и вернуть то, что принадлежит мне.       Надев чёрную юбку, голубую рубашку и серое пальто я вышла на улицу и вызвала такси. На улице было очень холодно, поэтому я словно пингвинчик стояла и перебралась с ноги на ноги, пытаясь согреться.       — Ты Ли Ен Хи? — спросил немного знакомый голос за спиной.       Я повернула голову и увидела худого парня невысокого роста с черными волосами и опущенной челкой. Он был бледный и хмурый, как и холодная осенняя погода на улице. Я узнала его, вспомнив фотографии Чона — это был Юнги, его друг.       — Да. А ты Юнги? — спросила я, грея руки.       — Ага. Он самый. Подвезти тебя? — ухмыльнулся он, кивнув на мои голые ноги.       — Неловко как-то… — стиснув зубы, прошептала я.       — Пойдем! — сказал он и пошел к машине.       Мы сели внутрь и поехали по адресу фирмы моего адвоката. Юнги сначала просто молча ехал, глядя на дорогу, но спустя какое-то время решил начать разговор:       — Зачем тебе адвокат? — спросил он, взглянув на меня из-подо лба.       — Нужно восстановить лицензию врача, — улыбнулась я.       Было неловко и я не понимала, почему он вызвался помочь мне. Наверное, я согласилась поехать в надежде услышать что-то о Чоне.       — Правда? Решила восстановить? — удивлённо спросил он.       — Ты что-то знаешь? Хотя… Вы же с Чоном лучшие друзья. Ты многое должен знать обо мне… — ухмыльнувшись, подметила я.       — Тогда не буду притворяться, что ничего не знаю. Почему ты ездила в больницу? К Чону? Он говорил, что давно не видел тебя.       «Конечно, не видел. Твой придурочный дружок меня мразью обозвал и чуть с крыши не сбросил. Я всегда знала, что он псих…» — ухмыльнувшись, подумала я.       — Я на лечении сейчас, но Сокджин отпустил меня, — посмеялась я. — Когда папа умер, я чуть не спрыгнула с крыши. Чон остановил меня и в итоге разбил голову, выбросив меня из своей памяти. Наверное, я причиняла ему слишком много боли, раз он забыл все, начиная именно с того времени, когда мы познакомились.       — Глупая, — ухмыльнулся Юнги. — Он правда тебя любил. Не верь ему сейчас, этот придурок все делает на эмоциях. Зря ты начала с того, что вспомнила аварию шестилетней давности. Теперь он ненавидит тебя, думая, что ваши отношения были просто его игрой. Но это не так. После вашего первого свидания в океанариуме, он улыбался, как идиот. Он был влюблен. Знаешь, если ты сдаешься, потеряешь его. Он не станет копаться в своей голове и пытаться вспомнить тебя. Он уже поставил точку, решив для себя, что все было ложью. А знаешь, что это значит? Что теперь он тот же, что и два месяца назад: с теми же мыслями, эмоциями и воспоминаниями. Если отпустишь его, он снова начнет гулять по клубам, пить, спать со всеми, что движется, лишь бы забыться, потому что два месяца назад он ненавидел эту жизнь.       — Думаешь, я не пыталась? Конечно, я пыталась заставить его вспомнить меня. Но в результате, он сорвался на мне и чуть не сбросил с крыши. Если он не хочет меня вспоминать, я не смогу заставить его. Если буду следовать по пятам, не станет ли он ненавидеть меня ещё больше? Лучше, я просто исчезну из его жизни. Даже если он никогда не вспомнит меня, так будет лучше.       — Ладно, это ваши отношения. Я не буду лезть, — улыбнулся Юнги.       Когда мы приехали, я попрощалась с Юнги, и пошла на встречу со своим адвокатом. Отдав все свои документы и результаты тестирования на профпригодность, мы обсудили все интересующие его нюансы. Адвокат сказал, что восстановить лицензию не будет большой проблемой для меня, сложности возникнут с тем, что вряд ли кто-то захочет взять меня к себе в интернатуру с таким прошлым.       Я вызвала такси и поехала в больницу. Адвокат сказал, что лицензия будет готова через две недели, поэтому у меня было время уволиться из кофейни и найти себе больницу и, готового взять меня под свое руководство, врача. Если с первым все было просто, то со вторым крайне тяжело. Я знала, что придется не легко, поэтому была готова бороться.       Когда я вернулась, то сразу же заглянула к Джину, рассказав хорошие новости о возвращении лицензии, а затем пошла в палату.       Открыв дверь, я увидела Чона, сидящего на кресле и читающего мою книгу, подаренную Джином после смерти отца.       — И куда это ты ездила, дорогуша? — ухмыльнулся Чон.       Та самая ухмылка, заставляющая трепетать мое сердце, сейчас пугала меня. Я не знала, что он собирается выкинуть, но чувствовала, что он пришел не просто так.       — Не твое дело. Не учили, что нельзя врываться без спроса в личное пространство другого человека? — разозлившись, спросила я.       — Так мы же встречаемся. Все твое — мое! — вновь ухмыльнувшись произнес Чон.       Уже знакомые фразы сейчас звучали совсем по-другому. Мне было тяжело видеть его и делать вид, что со мной все в порядке, но прогнать его я тоже не могла.       — Ты сказал мне исчезнуть из твоей жизни. И я сделаю это. Поэтому можешь оставить меня в покое? — закрыв глаза, спокойно произнесла я.       — Может, я хочу все вспомнить. Это были мои воспоминания. Они принадлежат не только тебе. И первый вопрос, почему ты лечишься здесь? Я думал, ты лежишь в кардиологии, раз у тебя был приступ. Я искал тебя там несколько дней, но так и не нашел. А сегодня пошел к хену и узнал много чего интересного. Так, почему ты здесь? — подойдя ближе и прошептав мне на ухо, спросил Чон.       Мне захотелось поцеловать, ну или хотя бы обнять его. Но я не могла. Это съедало меня изнутри. Любовь к нему стала сильным мучением. Я бы тоже хотела просто забыть его, не чувствуя этой невыносимой боли от невозможности быть рядом.       — А ты попробуй вспомнить сам… — прошептала я, и, отойдя от него, сняла пальто.       Он схватил меня за плечо и толкнул в стену. Мне было очень больно, потому что прежние синяки ещё не успели зажить, да и сил он явно не жалел. Он подошёл ближе и, поставив обе руки сбоку от меня, раздражённо произнес:       — Обстоятельства изменились! Оказывается, я ударился головой, когда пытался спасти тебя. Та-дам! — улыбнулся он. — Что получается. Я дважды спас тебя и дважды пострадал сам? Что я получил взамен? В первый раз пожизненную травму, а во второй раз потерю двух месяцев жизни. Должен ли я так просто отпустить тебя?       — А что ты сделаешь? Убьешь меня? Изнасилуешь — раздражённо ответила я.       Чон ненадолго замер, ошеломленно глядя на меня. Он словно удивился тому, что я сказала, даже отпустил одну руку, но, когда я попыталась уйти, вернул меня назад, так же резко вдавив в стену.       — Что ты сказала? — раздраженно переспросил он. — Я слышал это. Нет. Я говорил это. Что за?       Внезапно он скорчился от боли, прислонив одну руку к голове так, что я смогла вырываться.       — Видишь, что сделала со мной? — прокричал он, упав на колени.       На его висках и шее выступали набухшие вены и напряженные мышцы. Лицо Чона побледнело и покрылось капельками пота. Он стонал от боли, поэтому я сразу же подбежала к нему и, присев на колени, обхватила ладонями его лицо.       — Ты в порядке? — безумно беспокоясь, спросила я и, коснувшись ладонью его лба, я убедилась в том, что температуры нет. — Жара нет…       — Зачем ты это делаешь? — подняв взгляд, хриплым голосом спросил Чон. — Почему продолжаешь притягивать меня к себе? Я этого не хочу, понимаешь? Прости. Мне тяжело принять тот факт, что я позволил себе влюбиться в тебя.       Как же больно мне было слышать эти слова. Но головой я осознавала, что сама во всем виновата. Если бы не моя слабость, Чон не потерял бы память и я бы сейчас не испытывала этих съедающих изнутри чувств. Отпустив Чона, я поднялась с колен и тихо произнесла:       — Ясно. Извини. Я больше не буду пытаться вернуть твои воспоминания, если ты сам этого не захочешь…       С трудом Чон поднялся с пола и, улыбнувшись, произнес:       — Да, так будет лучше. Прости, если сделал тебе больно. Но давай остановимся на этом. Я не хочу влюбляться в тебя. Не хочу, потому что это не то, чего я хотел все эти годы. Можешь не чувствовать себя виноватой за ту аварию, просто забудь и меня, и все то, что связывало нас.       Подойдя ко мне ближе, он осторожно взял меня за левое запястье и снял с него свой браслет, который вернул мне вчера неделю назад на крыше.        — Это ведь принадлежит мне? Могу я оставить его на память? — подняв брови, спросил он.       На мои глаза выступили слезы, но вспомнив, что его это сильно раздражает, я отвернулась и быстро вытерла их ладонями.       — Конечно. Он твой… Хорошо, я отпущу тебя, Чон Чонгук. Спасибо тебе, — сквозь боль произнесла я. — Хоть ты ничего и не помнишь, просто знай, что за полтора месяца ты сделал меня самым счастливым человеком в мире. Говорят, даже одного счастливого мгновения достаточно, чтобы пережить самую холодную зиму… Я буду всегда помнить тебя.       Не знаю почему, но мне захотелось поцеловать его. Если мы решили поставить точку, я должна была запомнить те чувства, которые испытывала каждый раз, когда целовала его. Сделав робкий шаг навстречу к Чону, я обхватила ладонями его лицо и, встав на носочки, осторожно коснулась его губ.