Белая тишина

В старом доме на окраине города никто давно не топил камин. Дети жались друг к другу даже не в поисках тепла, а просто по привычке — так было спокойнее, легче ждать. Дом был пуст и темен — не горели лампы, не разливалась по комнатам волной музыка из большого напольного радио, даже старинные часы с кукушкой и те замерли в вечном ожидании и тишине. — Воробей, расскажи историю, — канючили маленькие Ёж и Стриж. Их совершенно одинаковые, чумазые мордашки расцветали предвкушением, и Воробей, для вида пофыркав, каждый раз усаживался в старое продавленное кресло. Тут же открывал глаза Котя, самый младший, — он еще не умел разговаривать и постоянно спал, а рядом усаживалась на стул Евражка, аккуратно расправляя на коленях подол залатанного, выцветшего платья. — Давным-давно, когда земля еще не была покрыта снегом, а за рекой цвели вишни… — Я знаю, знаю! — выкрикивал Стриж. Он всегда любил перебивать. — Вишни — это такие яграды! Вкусные! Только мы их не пробовали. — Ягоды, — с улыбкой поправляла брата Евражка и мечтательно смотрела в белое окно, — темно-красные и сладкие. — Так вот, — продолжал Воробей как ни в чем не бывало, — когда за рекой цвели вишни, а снег был только раз в году, а не всегда, мы с Евражкой были такие же маленькие, как Котя, и мама с папой носили нас на руках. И однажды мы пошли в лес. — В страшный Ледяной лес? — робко спрашивал Ёж. Он вообще был очень послушным мальчиком и не любил перебивать старших, но тут уже не утерпел. — Тогда лес еще не был ледяным, он был зеленым и вкусно пах цветами. Мы вчетвером: мама, папа, Евражка и я пошли в лес на пикник, — Воробей на секунду запинался. — Правда, я не знаю, что значит «на пикник», но вроде бы это что-то хорошее. — Мы пошли на пикник и встретили в лесу зайца! — страшным шепотом говорила вдруг Евражка. На миг наступала тишина, а после комнату оглашал дружный рев. Плакал даже маленький Котя, но верно не из страха, а просто так — за компанию. — Евражка, — сурово, прямо как папа, хмурил темные брови Воробей, — я рассказываю историю, а не ты. — Ну прости, братец, — она в знак примирения поднимала вверх маленькие бледные ладошки, — но они всегда так пугаются, хотя я сто раз говорила, что заяц не страшный. — Как же… ик… не страшный, — плаксиво жаловался Стриж. Он как-то раз видел в окно зайца, и потом два дня со страха не мог говорить. — Огромный, и зубищи во! — он развел худые ручки в стороны так широко, как только мог. — Все-все, — успокаивал их Воробей, — никакого зайца мы не видели. Мы встретили в лесу белку. — Бе! — вдруг со смехом повторял Котя и принимался хлопать в ладоши. — Бе, бе! — Да, Белка, — улыбалась тогда Евражка и брала его на руки. — Повтори: бел-ка. — Бе! — послушно выкрикивал Котя, и все смеялись. — Белка — это такой маленький зверек. Она пушистая и красивая, — поучительно говорил Воробей. — Мы видели, как она собирала что-то на земле. А потом мы пошли на речку и поймали из воды рыбу. — Враки, — снова перебивал Стриж, — кто может жить в реке, она же твердая как пол, — он стучал кулачком по пыльным деревянным доскам. — Это сейчас, а раньше… Воробей еще долго, до темноты, продолжал рассказывать о невиданных и чудесных вещах: о том, что раньше из жесткой мерзлой земли росла трава, что на яблоню в саду прилетали птицы, а беседку оплетало странное растение ви-но-град. Дети хлопали в ладоши и смеялись, маленький Котя радостно повторял свое первое «Бе», вытаскивая изо рта обслюнявленный палец, и даже робкий Ёж улыбался и рисовал на пыльном полу странного зверька с пушистым хвостом. Потом становилось темно, и дети брели на второй этаж в спальню. Как только открывалась большая скрипучая дверь, они все впятером замирали на пороге, недоуменно разглядывая пожелтевшие от времени кости, а после таяли серебристым туманом, оставляя опустевший дом в тишине. А утром, с восходом солнца, в доме снова были слышны смех и голоса, снова чумазые Стриж и Ёж одинаково улыбались и канючили: «Воробей, расскажи историю!», и снова все пятеро собирались вместе у пустого камина и до темноты слушали рассказы о пушистой белке и винограде, и даже о страшном зубастом зайце.