Miracle

Когда Марк узнаёт о своей беременности, мир вокруг будто замирает, как и он сам. Врач что-то говорит ему, даёт рекомендации, а Марк не слышит. Потому что в реальность поверить трудно. Да, он омега. Да, в его беременности нет ничего удивительного. Но Джинён бета. И в этом вся проблема. Всё ещё находясь в какой-то прострации, Марк выходит из клиники и ещё минут пять стоит у входа. Он просто не знает, что делать. Как вообще сказать Джинёну о том, что у них будет ребёнок? Туан не придумывает ничего лучше, чем набрать Джебома и попросить совета у него. Но как только он отвечает на звонок и спрашивает «Что такое?», Иен заходится в самой настоящей истерике, чем пугает друга. В итоге Бом бросает все дела и едет за Марком. — Ты чертовски напугал меня, — ворчит Джебом, протягивая другу кружку с какао и усаживаясь рядом с ним на диван. Он еле успокоил Марка, после чего посадил в машину и отвёз домой. Подобная истерика Марка вторая на памяти Бома. Первая была тогда, когда они крупно поссорились с Джинёном. А всё из-за грёбанной природы. Пак просто бесился из-за того, что не мог дать Марку нормального будущего, не могу дать ему семью. Джебом помнит, с какой болью в голосе Джинён говорил ему, что он бесполезный, никчёмный. Потому что не может облегчить страдания Марка во время течки так, как это сделал бы альфа. Потому что не может пометить Марка, что может сделать альфа. Он, чёрт возьми, даже то, как пахнет Туан не может почувствовать в полной мере. Марк тогда тоже бесился, пытался вдолбить в голову Джинёна, что ему плевать на его природу, потому что он его любит. Но тогда всё это заканчивалось лишь истериками. И Бом благодарит Богов, что Пак вовремя решил воспользоваться остатками мозга, поняв, наконец, что может потерять Марка навсегда. — Что случилось? — спрашивает Джебом, но к Иену голову не поворачивает. Знает, что тому проще рассказывать, когда на него не пялятся. — Я... Вторая неделя беременности, — выдыхает Марк, смотря на подтаявшие маршмеллоу в кружке. — И я... Я не знаю, как сказать об этом Джинёну. Не знаю как он отреагирует, — его голос дрожит, а глаза вновь наполняются слезами. — Марк, это ведь потрясающая новость! Вы ведь оба так хотели детей. Джинён будет рад до щенячьего визга, ты чего, — Джебом улыбается, приобнимая Туана за плечи. Он и сам рад услышать такую новость, что уж тут говорить о будущем отце. — А если он подумает, что ребёнок не от него? Я так этого боюсь, Джебома! — шмыгает носом Марк, не в силах остановить слёзы. Бом хмурится на слова Иена. Время до вечера пролетает быстро. Джебом таки убеждает Марка, что ему обязательно нужно сказать о беременности Джинёну. Они прощаются, и на некоторое время Иен остаётся один на один со своими мыслями. Но его решения это не меняет. Он просто не может скрыть от Пака такую важную новость. — Марки, ты чего такой задумчивый? — интересуется только что пришедший Нён и целует Туана в макушку. Марк только машет головой. Марк медлит. Даёт Паку переодеться, кормит его ужином, спрашивает как прошёл день. Обыденность. Но Джинён замечает, что что-то с Марком не так. — Солнышко, что-то случилось? — Пак смотрит неотрывно ему в глаза, а затем притягивает к себе, усаживая на колени. И Туан не выдерживает. — Джинён... Нёна... — голос дрожит, а в глазах снова влага, из-за которой перед глазами мутнеет. — Я... Ты... У нас... У нас с тобой будет ребёнок, — выпаливает он на одном дыхании и смаргивает слёзы. Джинён молчит. Минуту, две. Осознание даётся ему тяжело, потому что он уже поставил крест на том, что может стать отцом. А у Марка в глазах паника. Он уже представляет себе, как Пак сейчас встаёт и уходит. Насовсем. Навсегда. Но Джинён просто целует его. Покрывает лёгкими поцелуями лицо, а после оставляет полный нежности поцелуй на губах. — Спасибо, Господи, спасибо... — шепчет Джинён, бережно сжимая в своих руках Иена. А Марк не может остановить слёзы. Потому что то, что с ними произошло — настоящее чудо. Чудо, которое они будут невероятно сильно беречь и любить.