Последний триумф прыгуна

Сфинкс. Шел снег. Обломки Дома покрылись тонким слоем пуха. Беззубый гоблин скалился из-за угла. И только, кажется, не место здесь старухе, Той, что с косой, но больше без плаща. Я до сих пор помню тот день в малейших подробностях. Тогда была зима, и я, как обычно, приходил на обломки того Дома. Я рассматривал остатки Шакалиного гоблина, оставшегося без рук и ног. Одну руку я, правда, нашел в нескольких метрах дальше, она торчала из-под обломков кривыми когтистыми пальцами нашего ночного кошмара. Кроме гоблина ничего не сохранилось, да и тот остался только в разобранном виде. Стена, на которой мы оставляли послания, изречения и философские мысли, исчезла под тонной штукатурки и разломанного кирпича. Новый Дом никто строить не собирался. Вот только, зачем стоило сносить старый, если каждый из нас знал, что эта рухлядь еще могла пережить всех нас и при этом остаться невредимой? Даже поедание Слепым штукатурки не могли сделать Дом слабее. Я помню отвратительное позвякивание Шакалиного Мустанга, все его гирьки, бубенчики и огромных размеров рюкзак. Я с неким восторгом вспоминаю Черепа: он так и остался для меня живой легендой Дома. Помню свою первую драку, и первое посещение могильника. Мне он не казался таким уж и страшным, но все равно среди пауков было неуютно. Все еще слышу крики тех, кто так и не вернулся из его не изуродованных стен. Помню фиолетового Мавра, его лягушачье лицо и толстые пальцы. Помню Седого и его аквариум с рыбками. Все это так и осталось со мной. Все это никуда не делось. Курильщик - ему повезло больше – избавился от всех, кроме медведя Рыжей. Рисует себе картины и не знает проблем. А я постоянно возвращаюсь в Дом, который когда-то хотел покинуть. Смотрю на его остатки и сожалею. О чем я и сам не знаю, но на душе скребут кошки. Мона, наверное, уже умерла. Я помню, как стоял под снегом и ощущал через протезы тепло Дома, вибрацию стен. Я слышал скрипучий голос Стервятника, визгливые нотки Табаки и бесшумные шаги Македонского. Я помнил все и безумно скучал. Я не знаю, жалел ли в самом деле, что остался здесь, а не пошел со Слепым или не стал Спящим. Но тогда мне было больно. Русалка больше не приходила и не рассказывала мне глупые романтические истории из ее эльфийской жизни. В один прекрасный день она просто исчезла, оставив у меня на столе старую вырезанную когда-то из косточки какого-то фрукта рыбку и бубенчик Снег был холодным, а я все продолжал стоять и смотреть на стену, улыбаясь безумным воспоминаниям. Мимо прошел какой-то старик и с недовольным видом, обозвав меня чудаковатым придурком, прошел мимо. Серый Дом до сих пор ненавидели, но уже скорее по привычке, нежели всерьез. Ноги занемели, нос и уши больше не чувствовались. Я грустно вздохнул и прикрыл глаза. Я вспомнил Слепого. Костлявого и безразличного. Вспомнил, как увидел, как он поедает мышей. Ужасное зрелище, но именно сейчас оно вызывает во мне улыбку. Интересно, как реагировал на такое открытие Р Первый? Знал ли об этом Лось? Я стоял и улыбался, пока не почувствовал у себя на талии чьи-то руки, а на шее теплое дыхание. - Ты ведь меня не забыл? - я резко распахнул глаза и развернулся. Передо мной стоял Слепой. Он был босиком, в легкой ободранной рубашке и коротких штанах. Он стоял напротив меня и улыбался. В его волосах были листья, обломки шишек, кусочки елки и паук. Он подошел ко мне и обнял снова, крепко, словно боялся меня потерять. От него пахло можжевельником. Мне показалось, что он считает меня лишь плодом его больного воображения, безумной фантазией. Я обвил его протезами, стараясь сделать это как можно аккуратней, чтобы не сломать нечаянно ребра. Слепой с силой втянул воздух, внюхиваясь в мой запах, успевший измениться за столько лет. Одеколон и мускусная толика пота. - Ты ведь меня не забыл? - спросил он снова и посмотрел мне в глаза. Он все еще был слеп, но мне казалось, что он может меня видеть. Наощупь он добрался до моего лица и исследовал его. Тонкий кривой нос, переломанный когда-то в драке, лысый череп, тонкие губы. Он аккуратно водил кончиками пальцев по моему лицу, прикрыв от удовольствия глаза. - Ты изменился, - для того Слепого, которого я знал, он говорил слишком много, а я слишком много молчал. Я не находил слов. Я так по нему скучал, что сейчас просто стою и не знаю, что мне делать. - Слепой, - голос у меня стал хриплым, еле слышным. Я хотел сказать что-то еще, но не смог. Я просто улыбнулся. Искренне, как не улыбался уже многие годы. Слепой, может и не видел, но чувствовал и отвечал мне искривленными в подобие улыбки губами. - Я скучал по тебе, - произнес он и прислонился ухом к моей груди. Сердце билось неровно, отрывистыми рывками, иногда притихая, иногда долбя из последних сил. - И я, - протезы были лучше тех, что выдал мне Дом, но и ими я не мог рассчитать силу. Я обнимал Слепого, казавшегося в тот момент таким маленьким и хрупким, что становилось неуютно, стараясь не сделать слишком больно, и улыбался. Снег все продолжал идти бесконечным потоком замерзших слез, скопившихся у нас за долгое время. Ставшие еще длиннее волосы Слепого покрылись тонкой белой коркой льда. - Я пришел за тобой, Сфинкс, - произнес он тихо и робко вжался в меня всем телом. "Такое поведение не пристойно вожаку" - сказал бы когда-то прошлый я, но не сейчас. Другое стало время, и многое успело измениться. И все равно, что передо мной некогда Хозяин Дома. - Ты пойдешь со мной? - голову он так и не поднял, лишь сильнее уткнулся в меня носом. - Пойду, - он поднял на меня свои белесые глаза и улыбнулся. Искренне, нежно. Не знаю, что на меня нашло, но я его поцеловал. Робко коснулся губами его сухих губ и в страхе отстранился. Думал, накричит, ударит, но ничего этого не было. Его руки обхватили меня за шею. Сам он поднялся на носочки и поцеловал меня в ответ. Уже не так по-детски, как это сделал я, а по настоящему, по-взрослому. Горячий язык и сбившееся дыхание. У меня из глаз потекли слезы. Я как никогда благодарил Слепого за то, что он не может этого увидеть, хотя в душе я понимал, что такой, как он, всегда все знает и, если не видит, то чувствует. Когда поцелуй кончился, и он неуверенно отстранился от меня, я услышал скрип. Позади стоял Табаки с Македонским и ждал нас. Табаки нисколько не повзрослел, даже наоборот, стал моложе. Волосы торчком, хитрая улыбка от уха до уха, тонкие пальцы, похожие на паучьи лапки. Вот оно, лопоухое чудовище, когда-то вселявшее страх в старших и ровесников. А рядом с ним красный дракон. Отросшие рыжие волосы, свисающие на глаза, длинная темно-зеленая толстовка и искусанные в кровь пальцы. - Ну, что, дорогуша, идешь с нами? – покачивая лохматой макушкой, спросил Шакал. Рюкзак его все так же висел на спинке. Кажется, он стал даже больше, чем был раньше. Нет, Табаки изменился. Слишком много понимания и мудрости скопилось в хитром прищуре карих глаз. Думаю, если бы я отказался идти с ними, то никогда не простил себя за такое решение. Но я пошел за Слепым. Табаки позвякивал своими гирьками, а рюкзак его все так же был подвешен на спинке. Все так, как и должно быть. Я теперь Дома. - Слепой, знаешь, я, наверное, люблю тебя... - Не мели чепуху, Сфинкс. - Я тоже...