В Шотландии снег

Он был, пожалуй, не слишком умным человеком - но и дураком не был. В конце-концов, хватило же у него пороху закончить университетский курс судебной медицины и попасть ведущим криминалистом в Скотланд-Ярд? Определенно. Сомневался ли он в себе, несмотря на это? О, да! Да...верить в себя было просто. Поначалу. Алан достаточно долго прожил, чтобы не сомневаться в своей способности делать выводы хотя бы на том обывательском уровне, который доступен сотруднику Ми-5. Не самому последнему, между прочим, сотруднику. Проблема была в том, что его сферой всегда был слух - он читал темноту перед глазами по скрипам и шорохам, по сбивающемуся дыханию и протестам паркетов под тяжеловесными фигурами. Видимый мир был для него так же неясен, как и ничего не значащая болтовня обычных людей. Алан Монтаг писал списки тем для разговора, но быстро забросил это занятие. Так он чувствовал себя жалким. А этого было и так в избытке, хотя его гордая натура всячески противилась тому, чтобы это признать. Нет. Глаза говорили ему только самое необходимое - не больше. За те 40 лет, что прошли с момента операции "Стекло" Алан и Сара Монтаг не изменились ни на одну морщинку. И выбелено-голубые глаза в зеркале напротив говорили Алану, что следует быть крайне осторожным. Он прекрасно знал, на что способны обитатели казематов его родной службы и не питал иллюзий по поводу того, как они захотят использовать его внезапно открывшийся "талант". Это стало заметно не сразу. Первые лет пятнадцать он списывал свою необычайную моложавость на хорошие гены. В конце – концов, дядюшка Джек тоже неплохо сохранился в свои семьдесят девять. Однако время шло и Алан постепенно понимал, что оставляет дорогого родственника позади - точно так же, как и Сара. Они не говорили об этом. Но иногда, когда она засыпала в их старом кресле, и серебристые отблески новомодных фар скользили по её усталому лицу - Алан думал. На дворе был 87-ой год. Это значит - 15 лет с начала операции. Это значит - Саре на днях исполнится шестьдесят. Тогда он снова обращался к зеркалу и недоверчиво ощупывал свое выбритое лицо, лоб, впадинки под глазами и даже шею, все больше убеждаясь в том, что вселенная дала сбой. Ему пятьдесят девять . Ему всё ещё сорок три. К этому времени из их группы в добром здравии остаётся Венди и подряхлевший «Папаша», чьих сил начинает не хватать на их защиту. Словно у постаревшего вожака маленькой волчьей стаи. Они оба и сами понимали, что с Ми-5 покончено. Те, кого они встречали в коридорах, уже не улыбались им, а если и делали это - улыбки были натянутыми. И, удаляясь, Алан чувствовал прожигающий лопатки взгляд. Пора было исчезать. Так просто. Слишком непонятно. Дермонт выкладывает на стол два новёхоньких паспорта и толстую пачку банкнот. Заканчивается эпоха. Они оба знают, что как только вынырнут на шумных улицах Лондона, «Папаша» последует за ними. Через два дня его убьют выстрелом в голову. Об этом напишут в Таймс. И Сара прочитает статью вслух, пока они будут сидеть в привокзальной забегаловке и давиться дешёвым кофе. Губы её сожмутся в тонкую линию, но голос начнёт подрагивать уже к концу той жалкой колонки, примостившейся в углу страницы. А потом - впервые за много лет - она заплачет. Он успокаивающе похлопает её по руке и отвернётся к окну, потому что за эти долгие годы успел проникнуться к ней всепожирающей нежностью... и разлюбить. А с выражением чувств у него лучше не стало. Она трубно высморкается, скомкает газету и улыбнётся. А потом скажет, что невыразимо устала от него. Потом они расстанутся. На перроне Алан подаст ей тяжёлую сумку и, как только поезд скроется из виду, пойдёт обратно на вокзал, чтобы купить билет до Глазго. Чёрт знает, почему. Он особо не думает. Он... свободен? Алан долго привыкал к новому имени. Джон Дормиш. Слишком много шипящих, никакой связи с прошлым. «Папаша» не спросил, как они хотят назваться, а тех, кто делал новые паспорта, это не волновало. Постепенно он привыкает. Живет в небольшом городке вблизи от Эдинбурга, ездит в горы, работает в пабе и не стареет. Если бы его спросили, счастлив ли он... Ал... Джон достал бы список и дождался бы, пока собеседнику наскучит его общество. Иногда он любит. Это происходит редко и коротко, потому что мысли то и дело возвращаются к Саре. Кроме того, он часто начинает брюзжать и его характер стремительно портится. В пабе ему дают кличку "весельчак". Алан на это лишь ухмыляется и хуже протирает стаканы. В 96-ом Эдинбург встаёт ему поперёк горла, и он впервые с момента побега выбирается в Лондон. Там очень шумно и с непривычки округлые и непоседливые звуки столичного говора сбивают его с толку. Он безошибочно узнает в уличной толпе шотландцев по одному только произнесённому ими слогу и несказанно рад этому. Он рад СЛЫШАТЬ. Первым делом он идёт к Lamb & Flag в Ковент-Гардене и выпивает огромную кружку тёмного лагера, заедая её такой же чудовищной порцией картофеля и рыбы. Ему смешно от такой нарочитой типичности, однако он ничего не может с собой поделать. Ему вкусно. И очень хорошо. На мгновение его внимание привлекает какой-то взлохмаченный чудак, чьи дёрганые движения напоминают ему тех ребят, которых он в изобилии наблюдал в начале своей службы. Как теперь говорят - "обдолбанный". Алан сидит в укромном закутке для одиночек, так что позволяет себе прикрыть глаза, не опасаясь нервного посетителя. Да, всё верно. Долгие скрипы пола под слишком длинным телом, не способным держаться вертикально дольше пяти секунд, дыхание редкое и поверхностное с перерывом на возмутительно-бредовые реплики, в которое он даже не вслушивается и, кроме того, тонкий, едва уловимый сладковатый запах. Алан открывает глаза и снова принимается за рыбу. Ему не интересно. К тому же наркоман успевает привалиться к неприметному, пижонского вида толстячку у барной стойки и абсолютно теряет интерес ко всему остальному. Ну и чёрт с ним. Доев, Алан подхватывает свою драную сумку и выходит на улицу. Итак. Лондон. Слишком большой и слишком маленький, чтобы знать куда пойти. Он зависает у магазина пластинок, зачарованно проплывает по вечернему Сохо и незаметно для себя оказывается в Ист-Энде. У двери своей квартиры. Их квартиры. Проклятье. Гипнотизируя дверь, он раздумывает о том, кто здесь поселился. Уезжая, они бросили жильё и после никогда не говорили о нём. В редких письмах Сара была добра и немногословна. Алан звонит в дверь, надеясь непонятно на что. Отчасти он надеется, что дома никого нет. Однако дверь распахивается, и миловидная рыжеватая женщина лет за сорок учтиво интересуется, чего он хочет. Он хочет, чтобы она закрыла дверь с той стороны. Он хочет войти. Так и не дождавшись ответа, хозяйка пожимает плечами и кричит куда-то вглубь квартиры: - Аманда, милая, это, наверное, к тебе! И когда он уже готов исчезнуть в темноте распахнутой двери внизу, она появляется в прихожей. Алан разглядывает её застывшее лицо и думает ничего. Смотрит. Пытается уловить её изменения, но их нет. - Привет... -... -...Филип. Он смеётся. Конечно же. За эти десять лет он так и не сообщил ей своего нового имени, а теперь даже не вспомнил об этом. Сара дала ему шанс, а Алан Монтаг и Джон Дормиш его упустили. - Здравствуй, Аманда. Она облегченно выдыхает, однако это заметно лишь ему. Дама, открывшая дверь, переводит с одного на другого заинтересованный взгляд. Он делает вывод, что она посторонняя, иначе бы... - Рада тебя видеть. Войдешь? Они сидят в крохотной гостиной и пьют чай. Лапша на ушах рыжей Элли удивительно похожа на правду, потому как "Филип" оказывается "давним другом, с которым нас когда-то связывали нежные чувства". Квартира мало изменилась. Разве что немного посветлела и приобрела неуловимый флёр одиночества. Когда знакомая Сары собирается и уходит, посылая им загадочные и понимающие улыбки, он даже не смотрит ей вслед. Алан чувствует, как внутри него разрастается что-то огромное и тёплое, размерами, наверное, с Суэцкий канал и гораздо глубже. Сара светло улыбается. Они женятся во второй раз. Он гладко выбрит, одет в смокинг и щеголяет блондинистым париком. На Саре скромное белое платье с, - Боги! - полностью открытой спиной. Кроме того, она пепельная блондинка, а её губы окрашены киноварью. На их свадьбе нет ни одного гостя. Они любят. Они живут так, как всегда было нужно. Фамилия Андерсон принадлежит Саре, а теперь и ему. Имя он меняет просто потому, что может. А ещё ему не очень-то нравится то, кем был Джон Дормиш. Филип Андерсон в зеркале по утрам выглядит неизмеримо счастливее и довольнее жизнью. Его жена работает в редакции небольшой газетёнки в двух кварталах от дома, а он сам - в книжном магазинчике. Он поступает в полицейскую академию и становится неплохим судмедэкспертом. Он учится смотреть, вместо того, чтобы слушать. Но уши его по прежнему куда более чутки. С Грегом Лейстредом его сводит случай, если можно так назвать пьяную драку у паба и обещания того отправить всех дебоширов на общественные работы до следующего Рождества. Алан слышит, как за спиной скрежещет раздавленная стеклянная бутылка под чьей-то тяжелой тушей. Он играючи уворачивается от "розочки", заодно отталкивая с её пути и Лейстреда. С этого момента Грег звучит благодарно и обязано, а Филип - Филип! - знакомится со Скотланд-Ярдом. А потом и с Салли Донован. Всё идёт хорошо. К нему прислушиваются, хотя он и не всегда прав. Однако видит он теперь гораздо лучше и вполне способен разговаривать с людьми без бумажек. Салли проявляет к нему интерес, который ему льстит, но и только. Филип был бы вполне счастлив, если бы не одно жирное "но". Однажды Грег притаскивает ЭТО. Шерлок Его Чертово Величество Холмс. Этот юнец ( Филип имеет право так думать! В конце-концов ему 90 лет!) не имеет никакого представления о приличиях! Абсолютное, незамутнённое безобразие, которое могло быть извергнуто лишь богатенькой семейкой и вседозволенностью. Холмс заявляется в его лабораторию, втаптывает в грязь выводы и уходит в лучах славы, оставляя Андерсона скрежетать зубами. Он мог бы быть очарован Шерлоком и прекрасно знает это. Филип ценит ум. Однако этот выскочка является всем тем, чем он сам всегда так хотел быть и никогда не был. Кроме того, Холмс в восторге от трупов. И этого Филип ему простить точно не в силах. - Чем он тебя так злит? - однажды спрашивает Грег, а Салли заинтересовано поднимает голову. Судмедэксперт Андерсон вдумчиво опускает чей-то оторванный палец обратно в формалин. - Ты никогда не думал о том, откуда в нём столько энтузиазма? - интересуется он, тщательно вытирая руки о забытый синий шарф. - Он... увлечён. И это приносит результаты. Бога ради...! Это что - его? - А ты никогда не думал, - продолжает Филип, игнорируя попытки инспектора спасти означенный предмет гардероба, - что подобная... увлечённость часто перерастает в практику? Что однажды ты начнёшь охотиться за ним, даже не зная этого. Потому что он тебе не позволит ничего понять. - Признай уже - ты завидуешь! - улыбается Лейстред и треплет его по плечу. Филип сбрасывает его руку. - Вы стоите друг - друга, иначе бы не грызлись так сильно. - Признай, ты благодарен ему за то, что руководишь отделом? Лейстред темнеет лицом и поспешно уходит за кофе. - Зря ты так, - говорит Салли, - он просто шутит. - А я говорю правду. В первые дни марта происходит непоправимое. Он целует Сару утром, нежась в постели; они завтракают и степенно спускаются по ступенькам. Сегодня у неё первый рабочий день на новом месте. Руководитель отделов кадров. Это по ней, и Алан улыбается, глядя как жена торопливо поправляет шейный платок и дотрагивается до волос. Его девочка снова у власти. - Не бойся, старушка, - весело говорит он, приобнимая её за плечи, - ты неотразима. - Я знаю, - она нервно улыбается и хватает его за руку, переплетая пальцы, - мы оба молодцы. Не плохо, а? Такси уносит её в Сити, а у него ещё есть пара часов до работы, которые он решает потратить на поход в книжный магазин. Однако культурному маршу не суждено совершиться, потому что через полчаса его мобильник взрывается беспокойной трелью, и он внезапно испытывает приступ ужасающего страха. Оруэлл забыт. - Алло? Сара, что случилось? - Алан... Алан, очень быстро. При... езжай в доки, Ньюхэм. Пожалуйста, аккуратнее. Возьми пистолет. -Сара! Сара, стой! Ты ранена? Она медлит и это плохо. Очень плохо. - Сара! - Чуть задело. Всё хорошо. Заходи со стороны Хай - стрит, я найду тебя. Мне нужна машина. - Сколько времени? - ровно интересуется Алан, чувствуя, как начинает подёргиваться венка под левым глазом, о существовании которой он раньше не подозревал. - Не больше сорока минут, - шум, - тридцати. Поторопись! Она отключается и Алан впервые с 87-го года бежит не потому, что набрал вес, а потому что не бежать невозможно. На то, чтобы добраться до дома, взять пистолет и выйти на парковку уходит девять минут. Филип Андерсон законопослушный гражданин и ему очень стыдно вскрывать чужую машину ломом и вырывать провода сигнализации. Алан Монтаг не думает ни о чём, кроме зажигания. Несчастный форд нарушает с дюжину правил, чуть не сбивает пятерых пешеходов и оставляет чёрные полосы на асфальте. Наконец он врывается в доки и тормозит. Алан закрывает глаза и вслушивается. Сначала тихо. А потом он слышит свист, который ещё не успел забыть и срывается с места. Выстрел из глушителя повторяется. И ещё. Три поворота, два контейнера справа и сбившееся дыхание. Он замирает и глядит на Сару, сидящую на земле. Рукав её белой блузки окрашен красным, а в голову направлен пистолет. Один человек. Ботинок второго виднеется из-за дальнего контейнера и принадлежит мертвецу. Алан знает свою жену. И если всё так, как он думает - она боролась до последнего. Больше никого не слышно; только урод в чёрном втирает какую-то вкрадчивую чушь, не стоящую и ломаного гроша. Проверить магазин. Снять с предохранителя. Взвести курок. Успокоить дыхание. -...и Вам прекрасно известно, что более выгодных условий добиться невозможно. Этот случай представляет интерес для всей службы, а ваши знания - опасность. И если Вы умны, то обменяете свою жизнь на пару безобидных опытных образцов. Подумайте. Мы ведь из одного круга и... Алан открывает глаза. Чтобы выстрелить, нужно смотреть. Если целиться по диагонали, то попасть в голову, грудь или живот сложнее. С другой стороны с его уровнем практики любое попадание станет чудом. А значит... Выстрел гремит неожиданно даже для него. Руку сильно дёргает, а потом подбородок обжигает болью. Уклоняясь, Алан падает на землю и палит во что ни поподя. Он не ковбой. Он даже не полевой агент. Тем не менее, спустя небольшую вечность, всё затихает. Тела нет. -Алан, - напряжённо зовёт Сара, - дай мне пистолет. В этот же момент он слышит щелчок и разворачивается, одновременно нажимая на курок. Алан всегда думал, что если когда ни будь убьёт человека, то это перевернёт его мир. Однако он не чувствует ничего. Между тем тело глухо падает на землю, и они остаются вдвоём. Так просто. - Всё? - Да, - сдавленно говорит Сара, поднимая на него глаза. - Тогда поехали. Они проезжают совсем не много и, найдя отдалённую верфь, поджигают машину. Алан очень надеется, что владелец её застраховал и теперь сможет получить выплаты. Возможно, они даже помогли ему! Ведь машина старая, утилизировать её дорого, а покупатель всё никак не найдётся. А тут такая удача... -Что ты делаешь? -А что? -Дай-ка это мне. - Сара забирает у него табличку с автомобильным номером и бросает её в огонь. Та вспыхивает. -Зачем...? -Сколько камер заметили тебя на пути сюда? По номеру определят машину и проследят путь до парковки. Камера оттуда даст им твоё лицо и... -Что это было? -Что?! - Вскидывается она. -Все это! Что это, чёрт возьми, было?! -Не здесь, - жена устало потирает лоб, неосознанно размазывая по нему кровь, - надо убираться. Времени мало. Они перематывают её руку куском блузки, а потом Алан отдаёт ей свой чёрный пиджак. Кроме общей потрёпанности, она теперь выглядит почти нормально. Он оттирает её лицо водой из Темзы, раздумывая о том, что сегодня вполне мог бы сдохнуть. Путь до дома на автобусе проходит молча. Кажется, будто всё знают об их недавнем приключении, но молчат из нежелания вмешиваться. Квартира пуста, а дверь нетронута - и это не может не радовать. Особенно в свете того, как молниеносно Сара кидает в чемодан несколько комплектов одежды, щётку, ботинки, пучок наличных и несколько коробок с патронами. Коробки новые, а чистый металлический звук навивает воспоминания. -Интересные "кадры" нынче пошли, да, милая? Сара бросает на него быстрый взгляд и достаёт один из своих париков. - Я даже не знаю, как... - Хватит! - взрывается он, впечатывая руку в дверной косяк, - Правду! С кем ты спуталась?! - Ми 6. - О. - говорит он, чувствуя, как что-то внутри стремительно скручивается узлом, - О. Она продолжает собираться, не мешая ему бороться с желанием разнести комнату. Что ж. Это... всё объясняло. Почти. Наверное. Если они убили двоих агентов Ми-6, то какова вероятность того, что он будет жив или на свободе хотя бы к вечеру? - Зря ты тогда вернулся, - говорит Сара, старательно избегая смотреть на него, - без тебя было гораздо удобнее. - Неужели? - едко отзывается он, извлекая на свет потрёпанную визитку, - Может, тогда ты сама себя зашьёшь? Это жестоко, но он ничего не может с собой поделать. Она опять пустила всё прахом. Как делала всегда, если существовала возможность обычной, спокойной жизни. Всегда. Так же, как с их ребёнком. Её жизнь принадлежала только ей и больше никому. Ни-ко-му. Теперь всё кончено и на этот раз навсегда - это он тоже ясно осознаёт. - Есть что-то ещё, что мне следует знать? -В ванную. - Сара протискивается мимо него, утягивая следом. Пока он - конечно же! - вкалывает ей обезболивающее и зашивает плечо, успевает узнать все животрепещущие подробности. Его девочка пыталась выяснить, чего это они не стареют. Действительно, кому как не службе разведки может быть это известно! Она так верит в систему, что даже страшно. Она умна и ужасающе нелогична. До этого на встречи приходил мутный тип по фамилии Мейджер, расспрашивавший о её жизни. Именно он её нашёл. Поднял архивные фото и до того восхитился, что предложил ей встретиться с его коллегами, которые занимаются всякой паранормальщиной. -И ты поехала в доки? - весело уточняет он, - Одна? Коллеги, как оказалось, предложили ей работу и защиту Ми-6 в замен на то, что она даст им опытные образцы тканей. Звучало неплохо, за исключением того, что когда они подошли пожать руки, в дело затесался никем не упомянутый шприц. Понятное дело, проверять, что в нём ей совершенно не хотелось. Особенно после того, как она всадила его в одного из новых знакомых, а тот стал плеваться пеной. Началась стрельба. -Ты вообще уверена, что это Ми-6?- Алан закрепил бинт и кинул окровавленную тряпку в раковину, - будь я на их месте, пригласил бы тебя в офис и не выпустил бы. Просто и действенно. Кто назначает свидание в доках? Попахивает сериалами. -Вряд ли их принимали в серьёз, - задумчиво отзывается Сара, - возможно, они даже никому не сказали обо мне. -Теперь уже не важно. Тебя будут искать. -Да. -И куда ты поедешь? -Это абсолютно не важно, милый, - в её голосе внезапно пробиваются нотки несвойственной нежности, - тебе это ни к чему. Нам обоим будет спокойнее. -Мне сжечь квартиру? - интересуется он полушутя, хотя в голове пусто и ветрено, как на каком ни будь шотландском высокогорье. Сара качает головой: -Нет. Позвони какой-нибудь знакомой женщине, пригласи её в гости сегодня вечером. Наплети что ни будь. Она будет твой страховкой. Я уехала к подруге на пару дней, имени ты не знаешь, а пока развлекаешься, как можешь. Через три дня заяви о пропаже. Спустя две недели отзови заявление, потому что я связалась с тобой и заявила, что хочу развода. Если повезёт, Филип Андерсон сможет остаться. Алан салютует ей ножницами: -О, капитан, мой капитан! Через пять минут он крепко целует её на пороге, зарываясь пальцами в чужие светлые волосы на затылке, и отпускает. В этот раз - уже навсегда. Истрёпанные края визитки щекочут пальцы. -Здравствуй, Салли, - весело говорит он трубке, - это просто я. Донован возникает в дверях спустя полчаса с бутылкой вина в руках. Она нервничает и Филип (Филип, Филип, Филип) слышит, как позвякивают ключи в её кармане. Этот перезвон всегда сопровождает появление Салли, будто бы следуя немного впереди. -Ну..., - она смущённо, но естественно приподнимает бутылку и улыбается. "Ты такая милая, - думает Филип, - прости меня", - решила, что будет некрасиво объедать тебя. Вот. К тому моменту, как сидящий на диване судмедэксперт Андерсон слышит подъезжающую к дому машину, вино выпито под аккомпанемент разогретой в микроволновке лазаньи из супермаркета. Сначала он не собирался пить. Но всё это слишком странно - ещё утром он обнимал жену в постели и был счастлив, а теперь, вечером, "изменяет" ей с констеблем Донован, пытаясь изображать сдерживаемую страсть. Алан старомоден. И это для него просто слишком. А ещё он устал. Так что бутылка опустошена и именно её он опускает на голову первому из ворвавшихся в его квартиру мордоворотов. Филип приглядывается. Их трико стоит больше, чем две его зарплаты и внезапно это кажется ужасно смешным. Он пьян. Как же давно он не пил. Боже. -Это частная собственность..., - начинает он, однако тут же замолкает, сбитый с ног профессиональной затрещиной. Салли вскакивает с дивана и (проклятье!) вытаскивает пистолет из-за пояса. К счастью, она не спешит его использовать. Филип верит в неё, но она не настолько хороша. - Полиция Скотланд-Ярда! Бросить оружие! - голос у неё вполне твёрд. И абсолютно не значителен. Первый из оставшихся на ногах верзил заламывает ей руку, вырывает пистолет и бросает обратно на диван так легко, будто она вообще ничего не весит. Филип меланхолично слизывает с губы кровь, прежде чем подняться, сжимая в руках каминную кочергу. - Послушайте! Это какая-то ошибка! - орёт он, старательно припоминая реплики из дурацких детективных сериалов, - что здесь происходит?! Вы не имеете права так врываться! САЛЛИ! Констебль, которая предприняла попытку вернуть себе табельное оружие, но была сброшена на пол, только успевает подняться на четвереньки, как её за шкирку тащат на кухню. Она проезжается коленями по паркету и врезается в кресло, прежде чем её выпускают. В глазах гостей брезжит интеллект. -Салли? - переспрашивает один из них. -Да! - возмущённо подтверждает Филип, - Салли Донован, констебль Скотланд-Ярда, которая теперь имеет право Вас засудить. Что здесь твориться?! Да уберите, наконец, руки! Неизвестно отпустили бы его или нет, но в дверях возникает новый персонаж. Высокий угловатый тип в дорогом пальто делает шаг в комнату. - Господа, - он вкрадчиво оглядывает своих людей и тычет кончиком длинного зонта в того, который удерживает Донован, - Это крайне некрасиво. Пожалуйста... Хватка тут же размыкается, и Филип отходит к кухонной двери, увеличивая расстояние между собой и гостями. Салли шумно поднимается с пола. Каблуки этому не способствуют. -Кто вы?! - спрашивает она, гневно сверкая глазами. -О. Я, можно сказать, Ваш счастливый случай. Пройдёмте? - он вытесняет их обоих в кухню, тогда как его люди явно занимают пост у входа в квартиру. - Садитесь, прошу. -Как любезно с Вашей стороны, - ядом в голосе Филипа с радостью подавилась бы любая гадюка, однако на гостя реплика не производит ровным счётом никакого впечатления. Он зачем-то проверяет сахарницу, одобрительно хмыкает и к вящему удивлению хозяина квартиры, запихивает в рот половину шоколадного кекса, покоящегося у плиты. А затем поворачивается к ним. -Алан Монтаг? -Филип Андерсон, - мстительно отвечает Филип, постукивая пальцами по столу. Субъект у плиты начинает звучать и это его успокаивает. Тяжеловесен, дыхание немного свистит, выдавая склонность к астме, приваливается на правую... -Да, да конечно! Я совсем забыл о некоторых... обстоятельствах. Значит эта особа ваша коллега. Что же она делала здесь в такое, простите, не рабочее время? -Это, кажется, не совсем ваше дело? -Вы очень опрометчивы, мистер Андерсон. Это может выйти боком однажды. -Мы пили чай. -О да, и не только. Жена Ваша не имеет ничего против таких м... посиделок? -Она в отъезде, если Вас это интересует. Укатила к подруге куда-то на север. -Вот как... что ж. Я думаю, мы продолжим разговор с Вами наедине. Не сочтите за труд, Салли. Мои люди проводят Вас до машины, а та доставит до дверей квартиры в целости и сохранности. О, нет! Не волнуйтесь! В мои планы не входят никакие убийства. Это было бы крайне неудобно, правда? Что ж... Салли бросает на него быстрый взгляд. -Филип... -Иди. Всё будет хорошо. Он мне ничего не сделает. -Я хочу получить назад свой пистолет прямо сейчас, - ровно говорит Донован, и он невольно восхищается её выдержкой. -Боюсь сейчас никак невозможно. - сокрушённо отзывается гость, натянуто улыбаясь, - но я Вам обещаю, что его доставят к Вам домой утренней посылкой. Устроит? Салли не устраивает. Они втроём знают, что она предпочла бы арестовать здесь всех. Тем не менее, сержант поднимается и медленно идёт к выходу. Голос визитёра настигает её в дверном проёме: - Вы не хотите этих проблем, мисс Донован. Доброй ночи. Позвякивания стихают. Машина отъезжает и скрывается во всеобщем шуме. -Нусс... Алан. -Как Вас зовут? -Майкрофт. -Майкрофт...? -Просто Майкрофт. Вам будет этого достаточно, поверьте. И так как Вы меня уже порядком утомили этим театром, я прямо спрашиваю: где Сара Андерсон? - Не имею ни малейшего понятия. Майкрофт внезапно подаётся вперёд и хватает его за запястье. Губы его двигаются, а потом он расслабленно откидывается на стуле. - Интересная вещь жизнь... - замечает он в пустоту, после чего пристально вглядывается в лицо Филипа, - Ну что же. Я готов предложить Вам весьма выгодную сделку. Условия таковы: я не докучаю Вам с расспросами, вашу жену оставляют в покое, взамен чего Вы остаётесь должны мне. Скажем... трижды. Ничего противозаконного, даю слово. - Что же такого я могу сделать для Ми-6? - О! Это для всей Британии, мой друг! Вам надо будет произвести некоторые действия в отношении Шерлока Холмса, когда для этого наступит подходящий момент. - Я не убийца, чтобы Вы там не... -Что Вы, я знаю, что нет. Сегодняшний инцидент был весьма досадной ошибкой, за которую они дорого расплатились. Как я и сказал - ничего преступного. Может быть просто небольшая ложь. Вам это не впервой, в конце - концов. И к тому же... - добавляет гость, увлечённо разглядывая рукоять зонта, - вы убили моих ближайших помощников. Вы мне должны. "Можно подумать, у меня есть выбор" – думает Филип, разглядывая натянувшуюся пуговицу пиджака на животе Майкрофта. Они с этой пуговицей похожи. Один неверный выдох - и прощай-прощай. - Откуда мне знать, что Вы исполните обещание? - наконец решается он, поднимая глаза. Губы гостя изгибает странноватая улыбка, не достигающая глаз: - Ниоткуда. Но в отличие от многих, я склонен держать слово. И опять же, в отличие от многих, я абсолютно не заинтересован в том, чтобы залезть к Вам в голову. Вечность сильно переоценивают. Ну, так что? - Никаких убийств. Никаких нарушений закона. Так? - Разве что закона нравственного, - задумчиво говорит Майкрофт, глядя куда-то внутрь себя, - если, конечно, это не будет ему противоречить в системе Ваших координат. Лучшего я предложить не в силах. - Сара не должна быть в этом замешана. Вы её не потревожите. - Разумеется. - Тогда хорошо. Алан устал. Филипу всё равно. Когда Майкрофт уже стоит в дверях, невольный вопрос срывается с языка: - Почему я? Неужели вы не можете подослать к нему кого-то из своих? Это... проще. -Ошибаетесь. Вы знаете, как он умён. Он поймёт сразу же, через пару минут, часов или дней и всё будет потеряно. А Филип Андерсон для него объект для упражнений в сарказме и не больше. Не принимайте на свой счёт. Но у Шерлока Холмса не проснётся и мысли, что мы можем быть связаны хотя бы каким-то образом. Считайте себя "спящим" агентом. Когда мне что-то понадобится, я сообщу. Всего доброго. Алан поднимается, чтобы закрыть за ним дверь, но та уже хлопает о косяк. "Ну и катись к чёрту, - думает Андерсон, - желаю тебе, чтобы эта чёртова пуговица угодила в твой чай". Какое-то время он тупо сидит за столом, а потом подходит к двери и ещё раз хлопает ею с такой силой, что с притолоки сыплется штукатурка. Через четверть часа Филип поднимает голову и вслушивается в шуршание за дверью. Пистолет сам собой прыгает в руку, и шаги становятся неслышными. В глазок видно лишь умиротворённую пустоту коридора, но уши улавливают беспокойное дыхание и скрипящую половицу. -Кто там?! - кричит Филип, приставляя пистолет к двери. Молчание. -Эй! Если это хулиганы, то вам лучше убраться отсюда! Снова ничего. Чёрт. Таких деньков у него не было уже очень давно. Таких длинных деньков. Он глубоко вдыхает, взводит курок и распахивает дверь. Что-то тёмное мелькает перед носом, раздаётся свист и он выбрасывает руку вперёд. Писк глушителя становится сюрпризом даже для него. -Фил, нет! - орёт Салли и тычет в него своим любимым запасным оружием. Она одна и очень встрёпана. -Какого чёрта ты здесь???!!! - орёт он в ответ, полный понимания, что чуть не пристрелил её. Пуля задела косяк и отскочила в стену. Чёрт! Просто... чёрт! -Я пришла за тобой, - громко шипит сержант, похожая на рассерженную кошку, - что ты творишь?! -Выживаю, - огрызается он, подбирает гильзу и возвращается в квартиру. Ему сегодня ещё заделывать дыру в стене. Донован спешит следом. Её каблуки глухо врезаются в ковролин, но Филип ощущает их как удары молотком по голове. "Уйди, - думает он, - я не хочу тебя терпеть...". Салли, однако, полна желания защищать. Чтоб её. - Кто это был? - Знакомые. -Знакомые, - повторяет она с непередаваемой смесью сарказма, недоверия и злости. -Я пригласил их на чай. -Ха. Ха. Тебе стоит заводить знакомства в других местах, если ты понимаешь, о чём я. Мудак. - добавляет она и Филип понимает, что Донован поняла, зачем он её пригласил. Умная девочка, - Ты не ранен? Он не ранен. Он устал и невыносимо скучает по Эдинбургу и своему любимому пабу. По своей крохотной квартирке и снегу. Где-то в горах Шотландии идёт снег, он уверен в этом. Да. Да. К чёрту. -Как ты от них улизнула? -Назвала другой адрес и вернулась сюда позже. Боялась, что придётся вызывать коренеров. Ты... я не хочу ничего выведывать, но тебе надо заявить в полицию. Это недопустимо. Он издаёт смешок. -Я сам - полиция. Сержант Донован, не согласишься ли ты помочь мне заделать дыру в стене? -Но улики... -Сержант. Я не хочу об этом говорить. Ни с кем. Это подразумевает, что Грег ничего не узнает о сегодняшнем вечере. Салли, кивни. Просто кивни, и мы заживём как нормальные люди, прошу тебя. Она вглядывается в него так долго, что ему кажется, будто всё напрасно. Что скоро сюда войдёт Лейстред с группой криминалистов, а сутки будут длиться вечность. Однако Салли скользит взглядом по его лицу, вглядывается в зрачки, кивает медленно. Облегчение похоже на чистый гелий. Филип улыбается. Он так невероятно устал от людей, что готов не видеть их следующие девяносто лет. Они готовят цемент молча, молча орудуют шпателями, и иногда он чувствует на себе внимательный карий взгляд. Однако он больше не вызывает злости. - Племянники бывают такими шустрыми! - улыбается Салли пожилой леди, заставшей их за замазыванием стены. Когда они заканчивают, одежда грязная у обоих. - Твои джинсы, - с сожалением говорит Филип, разглядывая стёртые колени Салли. Та отмахивается: - Если ты думаешь, что это мои единственные брюки, ты мне больше не друг. Как новенькая. Стена выглядит так, будто её измазали очень старой, плохо приготовленной овсянкой. - Не зови меня помогать тебе с ремонтом. Или прокляну. -Ну, ну, - успокаивающе дребезжит Донован, - обещаю не делать этого, если ты позволишь остаться на ночь. Зачем ей это - одному богу известно. Может она думает, что сможет помочь, если его "знакомые" вернуться допивать чай, или боится, что он решит вышибить себе мозги от полноты чувств - в любом случае Филип стелит ей на диване. Ему всё равно, а ещё он чувствует себя слегка виноватым из-за того, что улавливает в горле Салли шипение сдерживаемых слёз, пока она готовит чай, отвернувшись к окну. Утром она исчезает рано, оставляя в ванной стойкий запах его дезодоранта. "Какой отвратительный запах, - думает Филип, - пахнет трупами." Через четыре часа ему звонит Лейстред, и Андерсон подрывается на Лористон-Гарденс. Всё кажется ему очень странным. И дешёвый кофе Маккормака, и жёлтая лента вокруг места происшествия и даже розовый цвет жертвы, лежащей лицом в пол. "Rache". Филип садится рядом. Смотрит на обручальное кольцо, на светлые волосы и отгоняет непрошеные мысли. Но на всякий случай наклоняется и рассматривает лицо. Не она. Хорошо. Хорошо. Итак, думай, как чёртов Холмс. Она лежит на животе, крови на затылке нет. Баночка...так. Филип рассматривает пилюлю и принюхивается. Пахнет кисло. Асфиксия. Возможно. Надпись, похоже, сделана на немецком, но не дописана. Она намекала на то, что ей кто-то отомстил или...? -Андерсон, - прерывает течение его мысли один из констеблей, - там инспектор приехал. И...этот. Сходи вниз, что ли. По дороге он подцепляет Донован. Та благополучно забрала свой пистолет с коврика у двери где, - о чудо! - Майкрофт и правда его оставил. Они идут молча, но перед тем, как выйти на улицу Филип останавливается. Красно-синие отсветы мигалок бегают по его лицу, будто страбоскоп. -Надеюсь, мне не предстоит душещипательная беседа с Грегори? Салли усмехается и качает головой. "Иди, герой." - в её исполнении звучит то ли как поддержка, то ли как обещание того, что однажды он отхватит по полной. Ну и ладно. Настроение портится мгновенно, как только Филип выходит на улицу и видит скуластое лицо в обрамлении воротника пальто. Шерлок похож на выдру и почему-то кажется, что зубы - два передних резца, - у него такие же острые. "Не острее слов" - думает Филип, почему-то не ощущая привычной ненависти. Должно быть, он просто слишком вымотался. Однако это никоим образом не извиняет Лейстреда, который продолжает таскать Холмса на места преступлений. Каким бы тот не был эффективным. - Что ты тут делаешь? -Ааа... Андерсон. Снова мы встретились. -Это место преступления и я не хочу, чтобы ты затоптал улики. Тебе ясно? Лицо Шерлока выражает глубочайшее, совершенно невинное безразличие. -Предельно ясно. Жена твоя надолго уехала? "Надолго, - думает Филип, сжимаясь тугой ржавой пружиной, - навечно, тварь ты такая". -Не притворяйся, что догадался. Тебе кто - нибудь сказал. -Твой дезодорант мне сказал. -В каком смысле? -Он мужской. -Разумеется, я пользуюсь только мужским! – не выдерживает Филип, ибо сейчас даже мельчайший намёк на его неполноценность выводит его из себя. Шерлок Холмс - один большой намёк, стоящий всех остальных. -Как и сержант Донован. Уфх... он почти выветрился. Мы войдём? -Слушай, всё, что ты тут предполагаешь совершенно не... -Я не предполагаю. Салли пришла к тебе мило побеседовать, а потом случайно задержалась, - Холмс дефилирует к крыльцу, и Филип ловит в звуке его шагов издевательскую ухмылку, - и драила у тебя полы всю ночь, судя по состоянию её коленей. Холмс уходит в дом, окрылённый своим триумфом, а Филип честно пытается разозлиться. Не выходит. Сегодня он видит в Шерлоке лишь самоуверенного мальчика, очень умного мальчика, но ужасно одинокого и далеко не всеведущего. " Я знаю твоих врагов, - думает Филип, - но я не один из них." - Почему ты не переоделась? - спрашивает он злую Салли, стоящую рядом. - Не успела, вызвали в Ярд. Твой дезодорант ужасен. - Я знаю. Тебя никто не заставлял им пользоваться, милая. Он взбегает по лестнице, вставляет свои пять копеек и утыкается в захлопнутую перед носом дверь. И всё-таки - редкостная тварь. Время идёт. Становятся привычными шутки про Холмса и Уотсона, Лейстред всё так же заходит в тупик, а Майкрофт молчит. По вечерам Филип включает новости, чтобы не услышать репортажей об убийстве своей уже бывшей жены. Сара благополучно "нашлась и подала на развод", так что он теперь официально свободен. С Салли они пьют кофе и больше ничего. О том вечере никто из них больше не заговаривает. А потом появляется Мориарти. Когда это происходит, Филип сначала не придаёт значения. Мало ли... ограбить Тауэр. Можно и постараться, если очень захотеть. Но потом, когда оказываются вскрыты главные банки города, он понимает - что-то будет. И Шерлок Холмс в стороне не останется. А вскоре... вскоре приходит Майкрофт. Филип выходит из Скотланд-Ярда, когда прямо перед ним тормозит чёрная пижонская машина. - Сделать что???!!! Майкрофт морщится от его крика и поджимает губы. Действительно, для него это наверняка просто ещё один хитрый ход. Почему бы и нет? И правда?! -Я не стану похищать ребёнка! - говорит Филип, со злостью оглядывая профиль Майкрофта. Сейчас он бесит его даже больше, чем Шерлок. Тот гад, но гад свой. А этот... - мы договаривались. Ничего противозаконного. Вы делаете меня соучастником! Понимаете Вы это или нет? - Уймитесь, мистер Андерсон. Вы драматизируете ситуацию. От Вас вовсе не требуется самостоятельно похищать кого-либо. Вы просто сопроводите ребёнка в дом, успокоите его и скажете, чтобы он ждал полицию, которая скоро прибудет. Только и всего. Простая игра в прятки, если угодно. Вы же играли в эту игру с Сарой? Тварь. -Зачем это? - Филип оглядывает слишком знакомое серое пальто. Они стоят у дома - две чёрных машины и ещё одна чуть поодаль, - Что Вы затеяли? -Профилактику. Не волнуйтесь, Вас не заподозрят. Это моя забота. -Я тронут. Оно мне велико, - замечает он, продевая руки в рукава, - маски мне не полагается? -О! - Майкрофт щёлкает пальцами и для Филипа начинается эпоха первого падения. Приносят силиконовое лицо. Такие маски он видел, когда однажды около его дома снимали кино. Но это - уже не фильм. Когда её прилаживают и надевают сверху парик, Филип смотрит в зеркало - и холодеет. Это слишком. - За что Вы его так ненавидите? - спрашивает он губами Шерлока Холмса. -Это Вас не должно касаться. К тому же, это ему не повредит, уж поверьте. Рука Майкрофта тянется к его голове и взлохмачивает кудри. Филип дёргает головой и отходит в сторону: - Где ребёнок, сер? В глазах Майкрофта мелькает что-то болезненное, когда он убирает руку. - В машине. Она в машине. Девочку находят, и она узнаёт Шерлока Холмса, возвещая об этом пронзительным визгом. Филип хотел бы кричать вместе с ней. В следующий раз Майкрофт находит его на рынке Ковент-Гардена. Он покупает овощи на ужин и надеется на свежую рыбу. Именно возле прилавка с треской его и вылавливает недобрый знакомый. Краем глаза Филип замечает костюм тройку и длинный зонт. Проклятье. - Самое то для обеда в ветряный день, - замечает Майкрофт с любопытством оглядывая шевелящихся миног, - но я предпочитаю что-то более живое, может с белым вином. -Я пью пиво, - Филип разворачивается к нему, держа пакет на манер щита, - что Вам надо? -Поговорить. -Ну конечно, - он проходит мимо Майкрофта к прилавку с травами, - но я сегодня не намерен болтать. Простите. Майкрофт не отвечает. Минут пятнадцать он следует попятам, пока они проходят лавки с мясом, зеленью, специями и сырами. Наконец Филип останавливается и разворачивается на сто восемьдесят градусов. Майкрофт, тоже остановившись, пристально разглядывает его. -Что? -Иногда Вы мне его напоминаете. -Кого? -Шерлока, - со вздохом говорит Майкрофт и глядит в небо, проглядывающее сквозь стеклянную крышу. -Ну... я гораздо старше и гораздо приятнее, - отзывается Филип, который совсем не уверен, что хочет выслушивать откровения этого странного человека. Кроме того, в его голосе сквозит та грусть, с которой Филип хорошо знаком. -Кто он Вам? -Кто? Шерлок? - Майкрофт, кажется, слегка смущается от этого неожиданного вопроса. Филип кивает и подходит чуть ближе. Майкрофт опирается на зонтик обеими руками, будто на меч. Филип подходит ещё ближе и слышит затруднённое астматическое дыхание. Внезапно что-то в этом человеке кажется ему очень знакомым, будто он видел его на какой-то истрёпанной фотографии в альбоме. Где же? Костюм тройка. Галстук на месте которого могла бы быть бабочка, если бы... Шерлок Холмс любил раньше баловаться травкой (или чем там он ширялся?), а с таким характером ему требовался присмотр... -Вы... были его врачом? -Нет, боже упаси. - Майкрофт поджимает губы, - у него есть доктор Уотсон. -Так значит, вы с ним были... -Что? Не-е-ет. Вам плохо удаётся дедукция, мой друг. Сомневаюсь, что кто-то мог бы выдержать характер моего... характер Шерлока при таком близком общении. -Так что Вам надо? - Вы не будете готовить ужин? Я мог бы составить компанию. -Почистите рыбу? - иронично интересуется Филип, разглядывая дорогие кожаные перчатки Майкрофта. Тот морщится чуть заметно и шумно выдыхает, - так я и думал. К тому же, это не на сегодня. У меня будут гости. Врать легко, когда врёшь уже сорок лет. Только вот Майкрофт тоже напоминает ему Шерлока своей потрясающей настырностью. Где же он мог его видеть? - Но мне всё же необходимо с Вами поговорить. Если я начну заявляться в Ваш дом, это начнёт вызывать подозрения. Как Вы относитесь к Ритцу? - Готов выпить там воды, - Филип запахивает куртку и морщится от порыва холодного ветра, - если Вам так хочется поговорить, на соседней улице есть неплохой паб. Думаю, на пинту лагера денег у нас хватит. Он разворачивается и, не оглядываясь, следует к пункту назначения. Если Майкрофт сочтёт заседание в пабе ниже своего достоинства... что ж. Тем лучше. Однако тот не отстаёт. Пункция зонта явственно слышна среди звуков машин и когда Филип толкает тяжёлую дверь, её поддерживает рука в рыжей перчатке. Они заказывают Хенекен, а Филип кроме всего прочего – мясо с овощами. -Так что? - спрашивает он после пары глотков. Защищённый от чужих ушей перегородкой и гулом голосов, а от Майкрофта - обилием людей - он чувствует себя спокойнее. -Мне необходимо, чтобы Вы оклеветали Шерлока Холмса. -Каким образом? -Вы посеете в голове инспектора Лейстреда мысль, что именно Шерлок причастен к происходящим преступлениям. Очень скоро Джим Мориарти окажется картонной фигурой, за которой скрывается просто хороший актёр. Не более. А нам нужен злодей на замену. -Вам нужен злодей, - поправляет Филип, - Это правда? Джима Мориарти не существует? -О, к сожалению он существует и ещё как, - лицо Майкрофта кривится, как от зубной боли, - но мне необходимо заманить его в ловушку. А для этого он должен поверить в собственную безнаказанность. Шерлок Холмс должен быть абсолютно дискредитирован. За ним начнётся охота. Тогда Мориарти допустит промах, который так необходим для его устранения. -И это всё? -Вам мало? Тут было что-то ещё. Да, Джим Мориарти был маниакально увлечён Холмсом, однако... -Почему вы не наймёте киллера? Это бы решило все проблемы. -О, да. И распугало бы всех его приспешников. Кроме того, даже если Вы и думаете по-другому, мы не убиваем людей направо и налево. Это вызывает неудобства. -Неужели? Майкрофт поднимается. На его лице отражается брезгливое презрение, запрятавшееся в уголках рта: -Прошу простить. В моём бокале... что-то. Я отойду к стойке. Пока он пререкается с барменом, Филип разглядывает его тучную фигуру, явно склонную к полноте, костюм, зонтик... Майкрофт тянется через стойку, видимо демонстрируя какую-то дрянь в стакане, и тут Филип вдруг вспоминает. Паб. Первый раз, когда он увидел обдолбанного Шерлока Холмса, раскрывающего всю подноготную ни в чём неповинной официантки. И пухлого молодого человека с бабочкой и зонтом, который пытался утихомирить... Нет. "Извините, - как на яву слышит Филип, во все глаза таращась на Майкрофта, - мой брат невыносим. Шерлок... Шерлок! Бога ради, не веди себя, как ребёнок! Что ты принял? ". Это был Майкрофт. Майкрофт чертов Холмс? Нервный смешок ему сдержать всё - таки не удаётся. Какая прелесть. Братская любовь в исполнении Холмсов. Спектакль столетия. Даже он со своим стажем навешивания лапши на чужие уши не додумался бы до такого. Майкрофт с удовлетворённым видом возвращается за столик с заново наполненным стаканом. Щёки его лоснятся, и Филип внезапно представляет, каким он был ребёнком. Развилась ли эта страсть к контролю в стенах частной школы, где полный мальчишка наверняка не всегда избегал издёвок? Или это следствие того, что твой младший брат - Шерлок? Приглядывать за маленьким Шерлоком... Он усмехается. Да уж, не просто. -Эти люди думают, что они всегда правы. Забавно, как они ошибаются, - Майкрофт поправляет пиджак и галстук. В его голосе слышится наслаждение собственным превосходством и Филипу удивительно, как это он раньше не связал старшего и младшего Холмсов между собой, - что Вы спрашивали до этого? -Я спрашивал: почему бы вам не нанять киллера? -И я ответил, что мы таким не занимаемся... -...потому что это неудобно. -Именно. -Более неудобно, чем разменять в игре собственного брата для победы над террористом? Рука Майкрофта с бокалом пива, занесённым для глотка, застывает в воздухе. Всего на мгновение. Он вдумчиво отпивает, так же вдумчиво ставит стакан на стол и откидывается на спинку стула. "Чем проигрышней ситуация, тем вальяжнее он становится" - думает Филип, слушая участившееся дыхание соседа. -И откуда же, позвольте узнать, вам известен сей факт? - с лёгкой угрозой интересуется Холмс. Филип пожимает плечами. Врать нет смысла: -Видел вас вдвоём раньше. Сейчас вот вспомнил. Так как? Что обо всём этом думает Шерлок? -Думаю, он пока не определился. И, Филип, Вам не должно быть до этого никакого дела. Мне казалось, вы не ладите. -Я сотрудник полиции, - зло напоминает он, - а Вы пытаетесь списать в утиль лучшего консультанта. За его спиной. Когда он узнает? Когда его придут арестовать? По телевизору? -Вы слишком драматизируете, - морщится Майкрофт, - я не посвящаю его в свои планы, потому, что зная их, он всё переиграет по-своему. Я бы никогда не причинил ему вреда. Мне лишь нужны его... способности. -Я рискую карьерой, - напоминает Филип. -Не без этого. Но Вы мне должны. К тому же не забывайте, что если Шерлоку станет что-то известно, то определённое ведомство может снова заинтересоваться одной семейной парой. А Шерлок всё равно окажется под ударом и в гораздо менее выигрышном положении, чем сейчас. От Вашей бравады мало толку. Я вполне в состоянии уничтожить Вашу репутацию самостоятельно. -Какая же Вы сволочь, - почти восхищённо говорит Филип, - когда начать? Всё развивается слишком быстро. Несмотря на всеобщее снисходительное отношение, он умеет убеждать. Уж Салли Донован точно. А за ней и Грега Лейстреда. А с его помощью и весь Скотланд-Ярд. Они поддаются почти легко, будто и сами были готовы поверить в эту небылицу. План Майкрофта работает как часы. Легенда по имени "Шерлок Холмс" летит под откос с такой скоростью, что даже не уследить. Филип не знает в какой момент Майкрофт посвящает брата в свои планы. Скорее всего, он выбирает критическую точку, когда у Шерлока уже не остаётся ни одного альтернативного хода. В глубине души старший Холмс вызывает у него негодование и трепет. Он бы так не смог. И слава богу. А потом Шерлок падает с крыши Бартса. Когда Лейстред приносит это известие, Филип к счастью стоит лицом к окну. Ночной город шумит слишком сильно и отдалённо одновременно, плавится под ногами и залезает в голову. Он слышит истеричный вздох Салли, звук разбивающейся кружки и скрип собственных зубов. Что думать? Он знает лучше остальных, что Шерлок погиб ни за что. Глупо и импульсивно, как всегда, когда дело касалось чужого восхищения. -Андерсон! Грег разворачивает его за плечо. Его рука ощущается ужасно тяжёлой и какой-то жгучей. Кажется, острый слух играет с Филипом злую шутку, потому что звуки внезапно обрастают вкусами и полная губа Грега, маячащая перед глазами, внезапно обдаёт его кислыми гласными. "Он прыгнул. Покончил с собой! Андерсон!" "Синестезия" - думает Филип. Рыдания Салли слишком серые, а неуместные звуки кофеварки сводят зубы запахом палёного волоса. Он успевает добраться до туалета, прежде чем его выворачивает наизнанку. Через кафельный пол просачиваются звуки подземной парковки. Вдох. Выдох. Серены. Вдох. Выдох. Он подаёт рапорт об увольнении на следующий день. Сам. Вдох. Выдох. Ты доволен, Майкрофт? Дыши, всё пошло немного не так. "Интересно, - думает однажды Филип, - как звучит кровь?" Синестезия больше не приходила к нему с того дня, однако ему кажется, что если бы мозг был настолько перегружен - он бы смог забыть хоть ненадолго. Через две недели Филип покупает в Сохо кокаин. Через три он валяется на полу своей квартиры и в вязком тумане перед глазами ему мерещится костюм тройка, поскрипывания пола и короткие звонкие удары. Шелест. Становится холодно и ветрено, будто он заснул на обочине дороги холодной осенью, а затем всё белеет. Филип исчезает. Открыв глаза в следующий раз, он обнаруживает себя в частной наркологической клинике. Даже потолок здесь выглядит слишком дорогим - из чего Филип делает вывод, что Майкрофт ему всё же не примерещился. Хотя чёрт его знает. Ему дают успокоительные. И что-то ещё, чтобы восстановить баланс чего-то там в мозгу. Филип сказал бы им засунуть "баланс" себе в задницу, но даже это ему лень. А затем появляется Майкрофт. Филип приветствует его средним пальцем и кнопкой вызова медсестры. Глупо, конечно. Конечно же, Хо... Майкрофт остаётся. Он долго сидит молча, разглядывая осунувшееся лицо, тёмные круги под глазами и нитку капельницы, торчащую из сгиба локтя. Облокачивается на сцепленные руки, смотрит пристально: - Мне нужно, чтобы Вы ещё кое-что сделали для меня, - говорит он наконец, - моё последнее требование. -Катитесь к чёрту, - выплёвывает Филип. -Поверьте, что мой брат жив. Резиновый мяч приземляется на одеяло, а Майкрофт Холмс толкает двери палаты и скрывается в коридоре, чтобы больше никогда не появиться в его жизни. Филип Андерсон смотрит ему вслед и берёт мячик в руки. Тот тёплый и это, кажется, что-то значит. * * * Пустой катафалк становится его главной терапией. Грегори Лейстред жалеет его и избегает. Салли уехала куда-то, кажется, в Оксфорд. Возможно. Он не знает точно, потому что после выхода из клиники видел её всего раз, и они почти не говорили. Наверное, она хотела бы его упрекнуть. Имела право. Однако, когда сержант открыла рот, Филип посмотрел на неё, как ему показалось, взглядом старика Алана, которому на днях перевалило за сто, и Салли только отвернулась. Шерлок Холмс жив. Он знает это. Особенно после разговора с Молли Хупер, дыхание которой нервно сбивается при упоминании детектива. Нервно, но не подавлено. Филип усмехается ей вслед и поправляет шарф, вспоминая, какой румянец разлился по её щекам при упоминании паршивца. О, да! О, да. Уже очень скоро все поймут, как они ошибались! А он один будет на вершине мира. Ну, почти. Так себя чувствуют Холмсы среди людей, не способных взглянуть дальше собственного носа? Шерлок возвращается. Это триумф. Филип почти наяву видит изумлённое лицо Грега Лейстреда и не может сдержать улыбки. Но. Теперь ему надо знать - как? Как Он выжил? Падение с крыши Бартса и сотни идиотских версий нуждаются в опровержении. Почему-то кажется, что тут замешан злополучный каучуковый мячик, оставленный Майкрофтом, но Филипу никак не удаётся уловить связь. Шерлок сидит в кресле напротив. Камера уставилась прямо на него и красный огонёк возвещает о начале записи. Филип садится тоже - кто они? Враги? Только если младший Холмс знает о подставе учинённой его братцом. Не друзья. Кумир и фанат? Пусть для Шерлока всё будет выглядеть именно так. Он любит восхищение, оно развязывает ему язык. -Итак, как же ты это сделал? Шерлок глядит в камеру и улыбается. По мере того, как он говорит, Филип всё больше убеждается в том, что лично знаком с одним из самых опасных людей - если не мира, то страны точно. И это не Шерлок. Несмотря на свой гениальный ум, он недостаточно жесток и недостаточно изворотлив. В отличии от Майкрофта Холмса, способного спланировать развитие событий на несколько лет вперёд и обставить всё так, чтобы детективу казалось, будто его длительная командировка в Восточную Европу была просто стечением неудачных обстоятельств. Майкрофту нужно было убрать Мориарти. И он это сделал, используя одержимость того Шерлоком. Майкрофту нужно было уничтожить сеть Мориарти. И он это сделал, превратив младшего Холмса в объект преследования всей Британии. Браво. Браво - идеальная стратегия. -Не играй с ним в шахматы, - вырывается у Филипа, когда всё уже записано на камеру. -Простите? -С Майкрофтом. Белёсые глаза Шерлока буравят его так пристально, что кажется, будто он всё понял. Но этого слишком мало, чтобы раскрутить спираль. По крайней мере, Филип убеждает себя в этом. Он свободен и хочет таковым оставаться. Когда Шерлок уходит, его накрывает небывалое облегчение. Теперь всё. Теперь можно вытряхнуть на улицу весь букет тех сумасшедших, которые обитали под его крышей в надежде разгадать спасение младшего Холмса. Они больше не нужны. Филипа накрывает какая-то маниакальная радость, в порыве которой он, хохоча, бросается на стены, срывает фотографии, карты, красные нити-маршруты, клочки бумаги с пометками и бог знает что ещё. СВОБОДЕН. Он впервые действительно понимает это. Свободен. Свободен. И на самом деле всегда был, но прятаться в скорлупу жалости к себе было слишком привычно. Что может бессмертный (наверное) человек противопоставить необходимости убегать от людей? Раньше ответа не было. Но теперь... Шерлок как всегда дал ему ответ, хотя в этот раз даже не знал об этом. Свобода. Алан, Джон, Филип может прожить столько жизней, что их хватит на собрание мемуарных томов, которые не уместятся на одной полке. "Начни писать рассказы!" - как-то в сердцах брякнул Лейстред, уставший выслушивать его версии. Что ж. Это имеет смысл, правда имеет. Филип лежит на полу и делает снежного ангела среди кипы бесполезной бумаги. Он понимает - всё правильно. Хватит с него Холмсов и Лондона. Из этого не вышло ничего путного, как ни посмотри. Он садится. Оглядывает книжные полки и аккуратные коллекционные томики. В одном из них покоится фотография его домика в Шотландии. Дань сентиментальности - уезжая, он сфотографировал его на память. Белые стены, красноватая крыша и припорошённые изморозью пригорки вокруг, озеро, сосны. Если закрыть глаза, можно как наяву услышать шум деревьев и крики залётных чаек. Людей там немного. Самое то, чтобы засесть за печатную машинку - или на худой конец компьютер, - и порадовать старину Грега анонимным подарком в виде шпионского романа. Филипу не удаётся сдержать смех. Да уж. В книге даже не будет фамилии "Холмс". По крайней мере, в первой точно. А дальше загадывать рано. Да. Решено. Если продать эту квартиру, то он вполне сможет выкупить свой домик и счастливо свалить из столицы. Он не прощается - особо не с кем. Только с Лейстредом они выпивают по пинте и перебрасываются ленивыми оскорблениями. После этого Филип садится на автобус, держа в руках большую сумку, и смотрит на то, как Лондон плавится за стёклами, продуваемый ветром и затянутый сероватыми тучами. "Ты в хороших руках", - почему-то всплывает в голове мысль, - "ОНИ не бросят тебя". Нагорье встречает его морозным солнцем. Трава зелёная и остатки утреннего тумана стелятся у самой кромки озера. Дом он получил без боя, решив про себя, что это всё предопределено судьбой, раз через столько лет тот сам идёт в руки". Слишком на отшибе" - сказал риэлтор. Ну и прекрасно. Не только же ирландцам гонять на велосипедах по туманным горкам и пугать пешеходов. Стереть пыль, расставить кое-какую мебель, книги. Забить карликовый холодильник непонятными полу-готовыми деликатесами и проверить водопровод. Ему кажется, что дом довольно поскрипывает, ощущая возвращающуюся жизнь и на радостях Филип даже ставит в кувшин аляповатый букет из вереска. Пишущую машинку он водружает на стол у окна. Из него виден пологий склон, гору вдалеке и кусочек песчаной подъездной дорожки. Завтра утром он напишет первую строчку, а сегодня будет просто жить и улыбаться. Утром, стоя перед зеркалом, Филип наклоняется вперёд. В его чёрных волосах, как раз над правым виском, белеют две снежно-белые линии. Это красиво. "По одной на каждого Холмса" - думает он и бережно проводит по ним расчёской. На Рождество Грегори Лейстред, главный инспектор Скотланд-Ярда, получает толстый коричневый конверт из крафта и недоверчиво оглядывает роспись адресанта. Непонятные синие каракули не рассказывают ему ровным счётом ничего. В конверте оказывается небольшая книга в красновато-коричневом твёрдом переплёте и поздравительная открытка, где от руки проставлены лишь даты. "В Шотландии снег" - гласит название, выведенное на обложке. На форзаце, однако, есть ещё надпись. Убористым почерком там выведено: " На добрую память и с лучшими пожеланиями Грегори Лейстреду". Почерк кажется смутно знакомым, но чей он, инспектору никак не вспомнить. Он пожимает плечами и, помусолив палец, открывает первую страницу. В Шотландии идёт снег.