Каштан

Как обычно, сон не шел. Ничего нового. Разве что продолжалось это дольше обычного. И Беверли уже не отговаривалась горячим молоком. Снотворные. Терапия. Сны, в которых горел дом в Ла Барр, а королева Борг целовала Пикара холодными, пахнущими мертвечиной губами, не становились менее яркими. Отпуск… это витало в воздухе. Беверли смотрела на Пикара все более мрачно, и тот ожидал ее отчета о душевном состоянии капитана флагмана Федерации. Особенно когда на мостике ему казалось, что в глаза насыпали песка. Но какой отпуск теперь, когда все, что у него есть — обугленный остов дома и никому не нужные теперь виноградники? Куда ему податься, если сойти с «Энтерпрайз»? В конце концов, это не первая его проблема. И он справится. Должен справиться. Потому и в этот поздний вечер он делал то, что делал бы в любой другой момент. Абсолютно стандартное поведение Жана-Люка Пикара. Ни следа проблемы. Впрочем, ни горячий чай, ни «Ария царицы ночи» успокоению не способствовали, и будь рядом Беверли, она бы уже сообщила капитану о том, насколько алогично его поведение. Хотя она уже сообщила об этом всего пару часов назад, в сотый раз за последние пару недель. Наверное, ее терпение скоро лопнет. Капитан вздохнул и попытался сосредоточиться на музыке. Неделя клингонско-терранского культурного обмена, судя по всему, удалась, но Пикар вновь ощущал себя несколько старомодным, решив, что первая опера, написанная против всех оперных стандартов своего времени, даже на немецком звучала не так… страстно, как на клингонском. Пикар откинулся на спинку дивана: — Компьютер, следующий трек. После знакомого вступления капитан решил, что чай слишком горячий, чтобы пытаться пить его во время прослушивания, особенно если не знаешь, что последует дальше. Ария Келлеса на стандарте с французским акцентом звучала весьма экзотично. Впрочем, тенор был неплох, так что Пикар, поставив чашку на столик, расслабленно прикрыл глаза, пытаясь проникнуться драматичным оперным монологом. Расслабиться ему не дали. На веки капитана легли теплые ладони: — Догадайся, кто? — Компьютер, стоп, — вздрогнувший было капитан напрягся и осторожно проговорил. — Во-первых, мне сложно не узнать твой голос, Кью. Во-вторых, за моей спиной стена. Что тоже намекает. Ощущение от прикосновения пропало, зато слепящая белая вспышка не заставила себя ждать. Кью развалился рядом, интимно протянув руку по спинке дивана вдоль капитанских плеч. — Не спится, Жан-Люк? Думаете, эти жалкие потуги воспроизвести песнь из повести о «вольных каменщиках» и, тем более, простите, клингонская история — хорошее снотворное? Ты, кстати, знал, что на заре времен этого до сих пор первобытного общества зрители бывали не против, если великий герой на сцене протыкал противника отнюдь не бутафорским мечом? До сих пор есть поговорка известная в определенных кругах: «получить роль Молора». Это значит, что в жизни тебе очень не повезло. — Не знал, что тебя интересует история Кроноса, — капитан встал с дивана. — Ты пришел, чтобы прочитать мне лекцию о клингонах? После своего последнего появления, когда Кью помог Пикару не уничтожить человечество, прошло более трех лет, в течение которых Кью не давал о себе знать. Нельзя сказать, что Пикар вообще не вспоминал о нем, но в результате решил, что видимо Континуум на самом деле оставил людей в покое. Или сам Кью единолично. В общем, задумываться об этом было особенно некогда, учитывая насыщенность последних лет. Теперь же от этого внезапного появления по спине капитана пробежал неприятный холодок, давно забытое предчувствие. — После знакомства с королевой Борг ты стал чересчур нервным, mon capitaine, — ухмыльнулся Кью. — А я всегда тебе говорил, что от женщин одни неприятности. — Думаю, мои очередные неприятности будут связаны не с женщинами. Кью обиженно нахмурился: — Ты не слишком-то рад меня видеть. Мог бы притвориться. Для приличия. — Скорее я несколько насторожен, — медленно подбирая слова пояснил капитан, смотря на развалившегося на диване Кью сверх вниз и нервно сложив руки на груди. — Я думал, что Континуум уже не озабочен попыткой воспитать человечество. И твое появление… Что-то случилось? — Соскучился? Хотел навестить? — Просто пролетал мимо? — перебил Кью Пикар и недоверчиво фыркнул. — Давай попробуем сначала. — Тебе не спится. — Да. — После трагикомического путешествия вашего Ковчега Уныния в прошлое, ты практически не спишь. — Ты следил за мной? — удивился Пикар. Кью легко оттолкнулся, поднимаясь на ноги и в полтора шага преодолевая разделяющее их с капитаном расстояние: — Мне не обязательно следить, Пикар. Это необходимость линейного времени. — Ладно, — согласился Пикар. — Я плохо сплю, — он поежился, вспоминая последний разговор с Беверли. — Да, даже твой невнимательный рыжий доктор скоро попросту отстранит тебя от обязанностей. Тебе показаны постельный режим, отпуск и психотерапия, ты знаешь? — Свали из моих мыслей, Кью! — У тебя они на лице написаны. Кью стоял совсем близко, так, что Пикар чувствовал его дыхание на своем лице. Это тоже было знакомым ощущением, практически забытым, но знакомым. Капитан сделал над собой усилие, чтобы не отшатнуться. В конце концов, он никогда не отшатывался, чтобы не привлекать внимание Кью еще и к этой неловкой детали. Личное пространство и всесильные сущности не сочетаемы. И снова по позвоночнику пробежали мурашки, а плечи сами собой выпрямились. Капитан невольно задержал дыхание. Кью вновь ухмыльнулся: — Возможно, я смогу тебе помочь. — Споешь колыбельную? Кью, я не буду лгать, что ты никогда не… помогал… Но вряд ли то, что ты обычно понимаешь под помощью похоже на снотворное, — Пикар все-таки отступил на шаг. — Я рад, что ты решил меня навестить. Хотя по-прежнему уверен, что есть какая-то причина твоего появления, которая мне не понравится. Может, мы не будем тратить время, и ты сразу мне ее назовешь? Кью раздраженно закатил глаза и щелкнул пальцами. *** От гвалта вокруг Пикар даже пошатнулся, но Кью участливо поддержал его под локоть. — Соглашусь, — проорал он почти оглохшему Пикару на ухо, — клингонский театр не для слабых духом. Еще один щелчок пальцев. — Что это было? — наконец выдохнул Пикар, потирая плечо, в которое его толкнул не заметивший присутствия человека матерый клингон в легком доспехе. Только теперь капитан заметил, что на нем была его обычная форма, а не халат, в котором его застал Кью. — То, что понималось под клингонской оперой изначально, — охотно пояснил Кью, отпустив капитанский локоть. — Только ты не смотрел на сцену, mon capitaine. А там как раз вытащили не бутафорский меч. — Какой это был век? — все-таки не удержался Пикар, озираясь.- Я видел такие одеяния только в музеях. — Ранние века, соответствуют человеческой истории века XIV, если не учитывать причуды линейного времени и его зависимость от расстояния, скорости и сил гравитации. Они стояли на пологом холме, с которого открывался живописный вид на густой зеленый перелесок и голубое летнее небо. После Кроноса здесь было на удивление тихо. Чистый, пахнущий полем и лесом воздух был свеж и душист. — Я подумал, что на Кроносе ты точно не уснешь, — сообщил Кью. — Там я окончательно проснулся, — согласился капитан. — Так где мы теперь? — Верхняя Сона, в двух шагах от Везуля. Живописно, скажи? — Ла… Барр? — выдохнул капитан, отступая на шаг, от чего нечаянно прижался спиной к груди Кью. — Еще нет. Но станет. — Я знаю этот холм, — наконец пробормотал Пикар, с любопытством озираясь, — я здесь гулял ребенком. — Будешь гулять. Еще нескоро, — согласился Кью, не отступая назад. Его дыхание слабо согревало капитанскую макушку. — Я… — Пикар все-таки отстранился, оглядываясь. — Кью, я понимаю все меньше. — О, — Кью закатил глаза. — Тебе нравятся эти места, ты любил сюда возвращаться в тяжелое время. Но в твоем настоящем они точно не принесут тебе успокоения, а твое прошлое не место для тебя настоящего. Так что это прошлое, которое было до тебя. Хочешь посмотреть, где будет стоять твой дом? — Все-таки ты за мной следил. — Ты повторяешь одну и ту же ерунду! О, это ограниченное человеческое мышление. Я не следую законам линейного времени. И это сейчас особенно помогает. Впрочем, кому я это говорю. Пикар все-таки справился с собой и двинулся вниз по холму, к его подножью, где, как он знал, рос старый каштан, под которым он когда-то готовился к поступлению в Академию Звездного флота. Там ему бывало очень спокойно, особенно после длинных тирад отца. Пикар встал рядом с тем местом, о котором помнил, никакого каштана, конечно же, еще не было. — Осторожно, Пикар, — Кью резко дернул его на себя, — наступишь. — На что? — капитан удивленно уставился на траву под ногами и, наконец, увидел его - росток с узнаваемой формой листьев. — Удивительно, — пробормотал Пикар, — мы даже вместе с братом не могли обхватить его ствол. — Очень сентиментально. Так человечно. Так глупо. — И все-таки я здесь, Кью. Чтобы вспомнить это человечное, сентиментальное, глупое. — Чтобы ты не угодил в результате в психушку, Пикар. И, разумеется, я не услышу никакой благодарности. — Спасибо, — выдохнул капитан, прикрывая глаза. Он вроде бы должен был, как и обычно, представлять горящий дом и крики его брата и племянника. Это все, о чем он теперь мог думать. Лишь об огне и о том, что Рене никогда не сможет сделать. Но здесь, когда и его самого даже в проекте не было, ощущение дома не перечеркивалось мыслями об убийственном пожаре. Пожара еще не было. Ничего еще не было. И даже его каштан — всего лишь пробивающаяся сквозь влажную землю поросль. Однако пахло знакомо, пахло домом. В первые пару мгновений Пикар даже не сообразил, что изменилось. И за эти пару секунд прошли изменения равные паре месяцев, не меньше. Мир вокруг сошел с ума, солнце скользило по небосводу, словно футбольный мяч, который пнул мальчишка. Листья и трава будто бы бились в агонии. И маленький каштан у ног Пикара рос, теперь капитан видел, как он растет, как расступается земля у его корней, как тянутся вверх все новые ветви. Словно в каком-то трансе Пикар протянул было руку к мелко дрожащему ростку, который уже дорос до его пояса, но Кью тут же перехватил его ладонь, сжав в своей и отступил на несколько шагов, увлекая капитана за собой. Мир вокруг спешил в будущее, и капитан ничего не мог с этим поделать. Единственной точкой опоры оказалась ладонь Кью - такая же неподвижная, как и его собственная. Отошли они явно не случайно, потому что молодая рощица вокруг тоже изменялась и спустя совсем немного времени, какой-то год, может быть, от порыва ветра рухнула старая трухлявая сосна в некоторых метрах от них. Капитан неверяще смотрел перед собой. Часть ветвей накрыла молодой каштан, явно повредив его. — Это не то дерево? Или не тот росток корня? — спросил он Кью, поняв, что время вновь принялось течь своим чередом. — Тот. — Значит, он это переживет. — Нет. — Но… — капитан в который раз за этот странный вечер (День? Пару лет?) обернулся. Кью внимательно смотрел на него, сложив руки за спиной. Пикар понял, что не помнит, когда Кью отпустил его ладонь. — Ладно, — хмуро ответил Пикар сам себе. — Это очередной твой безумный урок. Какое-то представление, в котором у меня есть роль, но слов я не знаю. — Всегда знаешь, — ответил Кью, ухмыльнувшись, — иначе как бы ты доигрывал до конца? Вместо ответа Пикар шагнул к погребенному под изломанными сухими ветвями ростку и принялся с остервенением ломать их и оттаскивать в сторону. Поступить так же со стволом злополучной сосны он, конечно, не мог, но этого и не требовалось. Росток, потрепанный и сломанный у самой верхушки, все-таки был жив. И теперь ему ничего не угрожало. Во всяком случае, так думал Пикар. — Теперь он вырастет? — спросил запыхавшийся, расцарапанный капитан, вновь посмотрев на Кью. — Конечно. — То есть я должен был здесь оказаться, чтобы его спасти? — недоверчиво уточнил капитан. Кью пожал плечами: — Должен, не должен. Не утомляй меня человеческой логикой. Лучше скажи, зачем ты это сделал? — Он был в моем прошлом. — Ну и что? Это всего лишь дерево. Здесь лес, если ты не заметил, этих каштанов тут тысячи. — Но что-то изменится в моей жизни, если… — Брось, Пикар, это всего лишь дерево! — И, тем не менее, изменится, — Пикар устало стряхнул с формы мусор. — Я много думал, сидя здесь. Что-то из того, что я тут надумал, было важным для меня. А сейчас я еще и видел, как он растет. Кому помешает то, что он вырастет? И… — Вы с братом не сможете обхватить его руками даже вдвоем? — Да, эта мысль меня почему-то успокаивает. Вместо ответа Кью удовлетворенно хмыкнул. — И что у нас следующим актом? — поинтересовался Пикар. Он выглядел на удивление расслабленным и спрашивал даже с любопытством. — Спать ты все еще не хочешь? — Кью, тебе нужно лучше ознакомиться с концепцией человеческого сна. В ответ Кью молча щелкнул пальцами. *** Капитан не знал, как можно будет описать это в отчетах. Половине того, что он испытал, не было аналогов в человеческом бытии. Он мог бы сказать горячо или холодно, твердо или мягко. Мог бы сказать «очень красиво» или выдать набор формул для расчета массы Красного карлика, сквозь которого Кью протянул его в какой-то момент… Сознание? Душу? Капитан мог бы сказать, что он собирался заплакать, но у него не было в тот момент слезных желез. Капитан хотел бы описать свой опыт познания времени на скорости света без помощи подподстранства, того самого времени, которым становится скорость, если под нужным углом развернуть вектор в системе координат пространство-время. Он бы многое хотел описать, но не знал таких слов. Человеческий разум судорожно искал знакомые ориентиры, какие-то аналогии, которые могли бы описать то, что делали они с Кью в бриллиантовой россыпи Млечного пути. Один раз ему даже показалось, что это похоже на поцелуй. А, может быть, на выстрел. Млечный путь сменился другой спиральной галактикой. Пикару показалось, что он запыхался, но у него не было легких. Ничего не было, но разум упорно рисовал ему ощущение ладони Кью, который сжимал его ладонь, продолжая утягивать за собой. Они вынырнули из Вселенной как из омута, судорожно хватая воздух ртом. Точней капитан хватал, пытаясь вернуть себе контроль над дыханием, мыслями и чувствами. Запах места, которое когда-нибудь станет Ла Барр, вновь окружил его, укачивая, словно ребенка в материнских руках. Только рядом с ним был Кью, и Пикар понял, что они оба сидят под тем самым, уже выросшим, каштаном, и Пикара упорно клонит в сон, так неодолимо, что он, забыв о всех своих принципах и правилах поведения, склонил голову на плечо так и не возразившего Кью, прежде чем задремать. *** Конечно, жертвам линейного времени могло показаться, что Кью неподвижно сидит под каштаном, не позволяя голове Пикара сместиться с его плеча. Но на самом деле он еще и стоял перед серой дверью одиночной камеры-палаты. Это было бессмысленным, но ему почему-то захотелось убедиться в неслучившемся. Капитан Жан-Люк Пикар, семьдесят два земных года. Год назад из-за сильного психологического стресса и регулярной бессонницы допустил ошибку, согласившись расстрелять инопланетный зонд, удерживающий звездолет «Энтерпрайз». Поплатился жизнями большей части экипажа, рассудком выживших и своим собственным в том числе. Это случилось однажды, но не случилось теперь. Кью протянул руку, чтобы коснуться двери палаты-камеры, но не стал входить. Он и так прекрасно помнил, что видел там. Кому помешает то, что Кью немного помог. Тем более, что он, в отличие от капитана, убиравшего обломки сосны, даже не запыхался. В конце концов, у него на самом деле не было легких. Кью легко оттолкнулся от двери пустой палаты и щелкнул пальцами.