Черное с белым смотрится дивно!

      Жизнь скоротечна и захватывающа, но не для всех и не всегда. Может быть, жизненный путь заклинателя и насыщен, но известно точно, что он опасен, тернист и сложен. Найти свое место, совершенствовать свой дух и тело, спасать, хранить покой людей, стремиться к бессмертию с тем самым человеком, что предназначен именно для тебя всевышними, и передать свои знания другим поколениям, – самые главные основы жизни. Многие ломались под тяготой светлого пути, искали дороги легче и проще, иногда из любопытства, а иногда из злого умысла, но жизнь карала таких жестоко и беспощадно.       Орден Гу Су Лань славился в народе своей холодностью и чопорностью, навевая мысли о том, что все в них слишком "неживое". Зачем усложнять себе жизнь более чем тремя тысячами правил? Не легче ли жить без них и вкушать соки, цвета и радости жизни на полную? Можно ли с этим тяжелым камнем счастливо жить? И что, что орден основал монах, это же не главное! Хотя, эти простаки и недальновидные заклинатели не могли осознать, что с этими правилами пройти путь светлого самосовершенствования намного легче. Это даже не правила, а свод обязанностей, которые подарят второе дыхание, веру и желанный результат. Точный ранний подъем и отбой позволяли телу держаться в тонусе и в покое, тишина и спокойствие не отпугивали дельные мысли и идеи, позволяя замечать важное; держание своих чувств в узде спасало жизнь и помогало избежать падения, ведь слепая страсть или безрассудная злость – одни из самых опасных вещей для заклинателя. Даже эта малая часть не всегда доходит и не до всех адептов, но все же никто не смел нарушать устоявшиеся веками правила. Все эти нравоучения Лань Цижэнь начал понимать с самого детства. Идя по священному пути заклинателя, молодой человек подмечал много нового и неизведанного, старался все познать, осознать, пропустить через себя и запомнить на будущее. Было увлекательно учиться основам чуждого ордена, познать неизведанное, осознать нужность и правильность своей жизни по законам некогда прошедших их праотцов и основателя. Хотя, такой образ обучения позволил юному дарованию подметить также и полезные вещи, которые еле заметно приглядывались в чужих кланах, и запомнить их, чтобы в будущем внести их в свой жизненный свод. Такое рвение в молодом Лане восхищало многих, но гораздо больше было таких людей, кто давился злобой и ненавистью к этому правильному ученику из Гу Су. Строгость, правильность и чистота сводили зубы, порождали желания во многих окунуть его в грязь и указать на слабые, неидеальные места. Впрочем, Цижэнь и сам хорошо осознавал свои ошибки и усердно старался искоренить их из себя, хоть непозволительная гордыня и бывала изрядным гостем, что очень печалило заклинателя.       По возвращении в орден после долгого обучения юный Лань Цижэнь был обласкан гордым взглядом отца, тайными, нежными объятиями измученной тревогой матери и беспокойным нравом старшего брата. В тот день юноша боялся познать на себе, ощутить запрещённую вспышку бури опасных чувств. Так, отстранившись от них, он решил всего себя посвятить обучению других, имея четкое убеждение, что это его призвание. Время летело молодой целеустремленной ласточкой, предлагая учителю Ланю новые материалы для размышления, понятия о внутреннем строении молодых и неопытных, но в будущем сильных заклинателей. За этот полет Цижэнь успел потерять мать и отца: первого родителя унесла приобретенная в силу возраста болезнь, а второго – сильнейшие чувства, которые он долгие годы испытывал к драгоценной жене, что были его непобедимым щитом, а теперь стали смертельным ядом. Так история родителей стала для второго сына поучительной и наглядной, но это не скосило его. Вот только когда он мог пропустить ядовитое зерно, посеянное, а после быстро взошедшее и пустившее корни глубоко в сердце старшего брата? Может, он мало уделял времени для него и надо было вынуждать его все рассказывать, разделять страдания, переживания и дарить ему тепло? Но правила запрещали это, да и ледяной нрав не позволял чувствам просачиваться через выстроенную броню. Взошедшее в родном сердце зерно дало быстрые плоды, и так у Циженя появились новые обязательства и заботы.       Перемены в жизни не нарушили основной ее ход, вот только времени на самосовершенствование осталось еще меньше, а ответственности в несколько раз больше, - так думал Цижень. Племянники, нуждавшиеся в хорошем воспитании, были частым напоминанием детства – его самого и его брата. Хотя в старшем сыне своего брата учитель видел собственную мать. Покойная госпожа Лань была мягкой и теплой, одной только улыбкой она могла расположить к себе человека, но под маской хрупкости скрывались острый ум и нефритовая отвага. Таким же был и ее старший внук. В Чжань-эре Цижень видел отражение самого себя, хотя некоторые сильные и опасные черты характера и склонности он унаследовал от отца (жаль, что опытный наставник их сразу не заметил), а после всего произошедшего и вовсе стало понятно, что это проклятье сынов главной семьи. Оба мальчика были самым дорогим для Циженя и главной его гордостью.       Так когда же всё изменилось? В тот самый момент, когда новые ученики из пурпурно яркого клана перешагнули порог обители вековых знаний, или когда бестия оного клана пришла к нему на урок? А может в тот самый момент, когда до боли знакомые сизо-серебряные глаза нагло посмотрели на него, с присущей им уверенностью отстаивая свои взгляды? Глупый, такой несносный мальчишка. Даже учения и наказания его не усмиряли и не поворачивали в правильное русло. До неприличия активный, шумный, кажущийся знакомым и одновременно неизведанным... По праву можно было назвать Вэй У Сяня профессиональной неудачей наставника Ланя. Мальчишка лип ко всем, находил, не догадываясь о том, подход к душе каждого. Так как же премудрый Цижень смог впустить его незамеченным в своё сердце? Даже минувшие годы не дали ответа на этот вопрос.       Как бы оттаявшее сердце, приносящее боль и страдание, ни желало спасти упертого ребёнка, тот перешёл черту, и судьба забрала его. Первым шагом в бездну стала драка в храме. Это же надо было додуматься в святом месте затеять с отпрыском Цзинь драку! А после – год тоски и стойкого преподавания, скрывания своих горестей и муки от чужих и родных глаз, уверенность перед опасностями. Даже бедствие, принесенное выжигающим ало-красным солнцем, смогло и без того страдающее сердце ранить ещё глубже. Да, бренная оболочка пострадала, но боли в сердце прибавилось в три раза больше, а волнение за семью съедало его, но в мысли всё равно пробирался он. Все так же незаметно, но позже проявляя себя шумно и ярко. Всё усугубило то проклятое соревнование. Даже мельком его видеть не стоило, ведь это заметно сказалось на душевном состоянии. Можно было ещё дольше перечислять моменты, когда и в какой мере его пронизывали чувства, подобно искусно выпущенным стрелам... Внутренний порыв требовал разрушить все построенные годами устои и броситься к нему, высказать всё, встрясти и вставить мозги на место. Но судьба оказалась суровее, не дав мужчине совладать с собой и прийти к окончательному ответу, – она сделала свой выбор в пользу жестокого конца. Как можно было догадаться, тьма поглотила его, пролив кровь и причинив всем боль. Видя и зная, что это конец, Лань Цзижень дал себе мимолетную слабину, которую никто не мог заметить.       Но после всего происшедшего Лань Цзижень твердо решил для себя повиноваться правилам и никогда не давать слабину. Ведь ему нельзя было поддаваться силе семейного рока, слабости. Он должен, нет, обязан помочь своему любимому племяннику вести орден к процветанию, вопреки гордости помочь вечно маленькому, не по годам умному и наивному Лань Чжаню пройти этот путь, найти для него отраду и иной выход, защитить от губящей участи будущее поколение и оставить боль от этих чувств на память. Пусть будет так, даже если это будет для него адом. Пусть он будет просыпаться посреди ночи от постыдных, кошмарных и пропитанных болью снов в освящённой светом золотой луны кровати, пусть в эти моменты мозг будет истошно кричать "Белое с черным смотрится дико!", но ехидная луна, нежеланная свидетельница пролитых слез и всех событий, всегда будет шептать в унисон с сердцем лишь одну искушающую фразу, противоречащую всему ему.

"Черное с белым смотрится дивно"