Solitary in Solitude

       Дорога до Солитьюда казалась Идгрод невыносимо долгой. К моменту, когда каменные стены столицы Хаафингара наконец показались на горизонте, девушка успела промерзнуть до костей и перестать чувствовать ноги. — Вы там еще живы, молодая госпожа? — сидевший на козлах Энгар был до отвратительного бодр и весел. Конечно, кто как не извозчики могли похвастаться стальной задницей, которая способна выдержать ухабистые дороги Скайрима? Но после нескольких дней пути Идгрод настолько тошнило от надрывного скрипа колес и постоянной тряски, что она лишь мотнула головой, не слишком заботясь о том, увидит ли то Энгар. Лучше уж так, чем сорваться на ни в чем не повинного извозчика лишь за то, что она не привыкла к длительным путешествиям. Впрочем, у Энгара было достаточно чувства такта, чтобы не настаивать на ответе: — Ничего, еще пара часов и будем на месте, — как ни в чем не бывало продолжил норд. — Увидите наконец жемчужину всего Скайрима, госпожа. — Не уверена, что даже столица Скайрима стоит путешествия в такую погоду, — Идгрод сильнее укуталась в свой плащ. Тяжёлый, обитый лисьим мехом, он мог укрыть от куда более злых морозов, но даже сквозь него чувствовался холодный, пробирающий до костей ветер, шедший с Моря Призраков. Вместе с непрекращающимся с самого утра снегопадом, Хаафингар производил на привыкшую к более теплому и туманному Хьялмарку Идгрод не слишком приятное впечатление. Которое портилось ещё сильнее от Энгара, который, кажется, и не думал обращать внимание на столь незначительные вещи. — Это вы сейчас так говорите, молодая госпожа, — хохотнул норд, — но мне доводилось возить дворянок из самой Имперской столицы, и даже они не устояли перед величием Солитьюда. Особенно Коллегия бардов. Но это понятно: некоторые из них поют как жаворонки. Помнится, потом одна из тех девчушек даже сбежала от семьи ради возможности поступить в Коллегию. Знатный тогда был скандал… Идгрод откинулась назад, в глубокое сиденье повозки, вся превратившись в слух. Энгар знал много историй, умел и любил их рассказывать. Мог даже говорить на разные голоса, имитируя героев истории, умудряясь при этом все так же споро управляться с повозкой. Будь это обычной поездкой, Идгрод бы это несомненно развлекло, но письмо из самого Синего дворца с печатью короля Торуга будто бы жгло девушку через одежду, не давая забыть о тщательно подавляемой тревоге.       …В день, когда гонец доставил письмо с головой волка на восковой печати, лил дождь. Холодный, с промозглым ветром, он загнал по домам даже привычных к таким вывертам погоды жителей Морфала. Идгрод тогда плотно засела за один эксперимент в «Хижине» и пропустила бы все, если бы не Хельги. Вечно любопытная девчушка в тот вечер подобно урагану ворвалась в лавку Лами, оставляя за собой длинные мокрые следы: — Идгрод, скорее! — затараторила она, позабыв даже о приветствии. — Там со столицы приехал кто-то сильно важный. С ярлом заперся и никого не впускает. Там крики! Скорее, Идгрод! Идгрод от неожиданности чуть не выронила тонкий нож. Алхимический эксперимент был в самом разгаре и, по-хорошему, его бы стоило довести до конца, чтобы не переводить не самые дешевые ингредиенты, но вид девочки был настолько напуганным, что мысль о возможном розыгрыше даже не приходила в голову. — Иди, — спокойно сказала Лами, выходя из-за прилавка. Она всегда с поразительной точностью считывала состояние своей ученицы. — Я тут за всем присмотрю. Идгрод благодарно кивнула и, впопыхах накинув плащ, поторопилась к залу Высокой Луны. У входа, не смотря на проливной дождь, уже успели собраться горожане. Возглавляемые Йоргеном, они с недоверием смотрели на имперских солдат, преградившим им путь в резиденцию ярла, но активных действий пока не предпринимали. Одного взгляда хватало, чтобы понять: намечалось что-то серьезное. — Йорген! — крикнула Идгрод, привлекая внимание. Дровосек тут же обернулся. Воинственное лицо норда чуть смягчилось при взгляде на подбегающую девушку, но опускать свой излюбленный топор он все же стал. — А, молодая госпожа, наконец-то! — Йорген, что случилось? — Кабы мы сами знали, госпожа. С час назад приехал сюда кто-то из столицы, заперся там с ярлом и не выходит. Пока крики не пошли, — словно в подтверждение из зала до Идгрод донесся мужской голос, неразборчиво что-то говоривший на повышенных тонах, — мы сами не лезли. Но тут и дураку ясно, что что-то нечисто. — Поняла, — кивнула Идгрод, хотя яснее ситуация совсем не стала. — Я со всем разберусь. — Вы уж попробуйте, госпожа, но если что… — норд выразительно поиграл своим топором, толпа за его плечами одобряюще загудела. — Думаю, это не понадобится, — как можно увереннее заявила Идгрод, которая даже думать боялась о том, чем такое может закончиться. Сосчитав до пяти, она повернулась к солдатам. — Я Идгрод, дочь Идгрод Черной, ярла Морфала, — сказала она, отчаянно надеясь, что голос звучал куда увереннее, чем она на самом деле чувствовала. — Вы впустите меня? Солдаты переглянулись. — Если только вас, — сказал один из них после нескольких минут напряженного молчания. Идгрод облегченно выдохнула. Легко поднявшись по скользким от дождя ступеням, она вошла в протопленный зал Высокой Луны, стараясь не думать о том, что могло ее ждать внутри… Резкий толчок вырвал Идгрод из тревожных воспоминаний. Он был настолько сильным, что девушка на секунду испугалась, что она кубарем вылетит из повозки. — А вот мы и приехали, молодая госпожа, — хохотнул впереди Энгар. — Приснули, смотрю, под байки старого возчика? — Нет, что ты, Энгар, я просто… — Идгрод вылезла из повозки, подняла голову и замерла. Высоко над ней возвышались каменные стены Солитьюда. Вблизи они казались такими мощными и величественными, что от этого захватывало дух. — Впечатляет, да? — улыбнулся Энгар, явно довольный впечатлением девушки. — В наших захолустьях такие красоты не увидишь. А то ли еще будет. Коллегия бардов, Синий дворец, образованные люди. — И все же… — Ни о чем не переживайте, молодая госпожа. Отдохните, вкусите, наконец, настоящей столичной жизни! А если вам тут все наскучит, то старый Энгар в один миг довезет вас домой. — Я… Спасибо, Энгар. — Идгрод подавила позорное желание попросить ее отвезти обратно прямо сейчас. Она дочь ярла Морфала, ей не пристало потворствовать собственным страхам. Медленно выдохнув, Идгрод шагнула в открытые ворота Солитьюда.

***

      В Синем дворце царила суматоха. Посреди приемного зала несколько слуг, ни на секунду не прекращая ругаться, устанавливали огромную елку. Служанки, страхуя друг друга, развешивали по стенам красочные гирлянды, где-то сбоку шеф-повар — судя по поварскому колпаку — ругался с деловитой нордкой. Атмосфера предпраздничного хаоса пронизывала не только дворец, но и весь город: у таверны со странным названием "Смеющаяся крыса" стояли полные ящики меда, от которых отгоняли зевак грозного вида наемники; на рынке и яблоку негде было упасть от желающих закупиться перед праздником; отовсюду доносились споры, крики, детский смех. Эта кутерьма напрочь оглушила Идгрод, почти сбила с ног. Едва войдя в город, она пыталась найти обещанного встречающего или хотя бы спросить дороги до дворца, но толпа утянула ее сначала в центр, на рыночную площадь, где десятки купцов со всего Скайрима предлагали свои товары, а затем выплюнула куда-то в переулки, под самые стены возвышающегося над городом Мрачного замка. Не иначе как по счастливой случайности в этом безумном потоке она до сих пор не лишилась кошелька. Что, конечно же, не означало, что до конца дня ничего не поменяется.       За всю жизнь Идгрод в Морфале побывало не так уж много путешественников, но все любили повторять: толпа — друг вора. Полезешь в такую кутерьму в незнакомом городе — и тут же останешься без единого септима. Девушка хорошо запомнила эти байки и второй раз лезть в дикий поток из людей и меров не рискнула. Она уже была готова смириться с тем, что придется ждать, когда толпа покупателей хоть немного схлынет, когда из глубины переулка донесся тихий, чуть надрывный смех. — Они всегда торопятся под конец Вечерней Звезды, хотят больше успеть до конца старой жизни. Больше успеть, больше сделать — это так привычно для смертных. Но сидеть и ждать, пока другие так торопятся… разве это не безумие? Вслед за голосом раздался шорох шагов, и перед не на шутку напуганной Идгрод вышел старый, болезненно худой эльф. Грязное изможденное лицо мера, скорее напоминавшее обтянутый кожей череп, выражало крайнюю степень задумчивости. — Дервенин тоже ждет. Но что еще остается этому старому безумцу? А чего ждет эта юная леди? Она тоже безумна? — эльф посмотрел прямо на Идгрод и она еле сдержала крик: оба глаза эльфа были незрячими. — Нет, разум слишком пресен, слишком… здоров. Мер сокрушенно покачал головой. — Ни мании, ни паранойи, ни даже истерии. Вы в до отвратительного скучном и тоскливо здравом уме, — сказав это, Дервенин сел прямо на холодную, мостовую, не сводя незрячих глаз с девушки, которая в любую секунду, готова была ринуться обратно в толпу. — Но чего тогда ждет молодая барышня? — Я… — на самом деле Идгрод даже не думала отвечать, но острое чувство жалости над бедным стариком, который не проявлял враждебности, не дало ей просто так уйти. Йорик, ее милый младший брат, должно быть выглядит не лучше в глазах обычных, не знающих его людей. Даже ее матери, ярла Хьялмарка, давно овладевшей силой древней крови, в большинстве своем сторонились. Должно быть потому Идгрод так и не проигнорировать старого нищего, хоть и остро чувствовала, что скорее всего пожалеет об этом: — На самом деле я никого не жду. Я просто потерялась и… — Потерялись? — старик по-птичьи склонил голову. — Так значит юная леди куда-то держала путь. Она сама сбилась с пути? Или эти коварные городские тропы опять начали дразнить всех подряд? Дервенин обязательно поговорит с ними. Не дело так обращаться с добрыми, пусть и до зевоты обычными барышнями. — Спасибо, — Идгрод постаралась сказать это как можно спокойнее и сердечнее, уже надеясь поскорее завершить этот странный разговор. — Я буду вам очень благодарна. — Благодарность здесь совершенно неуместна! — возмущенно взмахнул руками мер. — Если Дервенин не способен приструнить эти ужасные дороги, то господин никогда не вернется к Дервенину. А этого нельзя, абсолютно нельзя допустить! Вместо этого лучше расскажите старику куда держали путь. Уж Дервенина-то эти хитрые переулки не посмеют водить за нос. — Синий дворец, — поколебавшись на мгновение, все же ответила Идгрод. — Синий дворец? Ужасное, совершенно отвратительное место, — словно для пущей убедительности старик кивнул собственным же словам. — Пресный король в окружении таких же пресных поданных. Впрочем, для такой скучной леди лучше место и не придумаешь. Пока растерянная Идгрод пыталась что-то ответить, старый мер, что-то решив, весьма легко для собственных лет вскочил на ноги, в один прыжок оказался рядом с девушкой и с неожиданной для его тщедушного тела силой схватил ее за руку: — Значит, решено! Дервенин не уследил за этими хитроумными переулками, Дервенину это исправлять. Не бойтесь, госпожа, старик вас в миг доведет до дворца! Каким образом она очутилась в Синем Дворце, Идгрод так и не поняла. Переулки, по которым вел ее старый мер напрочь исчезли из ее памяти. Секунду назад она стояла в темном переулке — и через мгновение сидела на каменной скамье в приемном зале, отстраненно наблюдая за происходящей вокруг суматохой. Ее кошелек все еще был на месте, предплечье болело в месте, за которое так крепко схватил тот безумный старик, но поверить в реальность происходящего никак не получалось. К вящему удобству все вокруг были заняты подготовкой к неотвратимо приближающемуся празднику Новой жизни, поэтому, когда Идгрод окликнула усталая нордка средних лет, девушка успела немного прийти в себя: — Эй, барышня, — голос женщины был грудной, красивый, несмотря на хрипоту и плохо скрываемое недовольство. — Вы здесь по какому вопросу? — Я. На самом деле… — Идгрод смутилась, отчетливо понимая, что совершенно не понимает, к кому ей надо обратиться. — Я здесь по приглашению и… Совершенно смущенная, она засуетилась, пытаясь достать пригласительное письмо, но ее прервали полным раздражения вздохом: — Вы гостья? — дождавшись утвердительного кивка, нордка издала совершенно обреченный стон. — Мне очень жаль, но гостей мы ждали только к концу недели. — Но в письме сказано, что… — При всем уважении, госпожа, но я простая экономка и не знаю, что вам там писали, — раздраженно перебила нордка. — Суть в том, что гостей мы ждали только к концу недели, сейчас комнаты для въезда не готовы. Вам есть где остановиться в городе? — Нет, но может… — Уна, что здесь происходит? Навстречу к ним стремительно приближался высокий рыжий норд. — Похоже ваши писцы опять что-то напутали, господин управляющий. Начали приезжать гости, хоть мы их ждали только к концу недели. — Не может быть, я же ясно им сказал прописать конкретные даты приезда. Госпожа, — он наконец повернулся к Идгрод, — вы позволите ваше письмо. — О, да, конечно, — Идгрод, засуетившись, протянула управляющему чуть помятый конверт из толстой бумаги. Управляющий быстрым движением достал из вскрытого конверта письмо и углубился в чтение. С каждой секундой и без того угрюмое лицо мужчины мрачнело все сильнее. — Вот же, — норд почти неслышно выругался, после чего с легким поклоном протянул Идгрод бумаги. — От лица верховного короля Торуга я приношу извинения за ошибку. Хоть в приглашении это не указано, но мы действительно ждали вас только к концу недели. Как управителю мне нет оправдания. — Ничего страшного, — от таких извинений Идгрод стало совсем не по себе, — ошибки случаются, но мне сказали, что комнаты еще не готовы. — Уна все сказала верно, к приезду гостей мы полностью обновляем меблировку гостевого крыла. Но если вы позволите, могу вам предложить на то время другие апартаменты. — Конечно, — Идгрод, еще секунду назад всерьез переживавшая о том, что, возможно, придется ночевать на улице, была готова согласиться на любые предложения. — Благодарю за понимание, — управитель еще раз ей поклонился, после чего обратился к экономке. — Уна, подготовь ту комнату в старом крыле. При этих словах лицо нордки скривилось, но перечить управителю она не стала. Резко развернувшись, она ушла, напоследок кинув недовольный взгляд на норда, который, кажется, был привычен к подобным замашкам подчиненной: — Не обращайте внимание на Уну, — совершенно спокойно обратился к совершенно сбитой с толку Идгрод, — На самом деле, она золотая женщина и прекрасная экономка. Просто приближается конец года, это всегда самое тяжелое время для прислуги, вы согласны? — Да, несомненно так и есть, — согласилась Идгрод. На самом деле, в ее семье почти не было прислуги. Для их небольшой семьи она была без надобности, но под конец года действительно поднакапливалось много работы, переделать которую быстро бывало порой той еще задачей. — Поэтому я хочу вас еще благодарить за понимание. Ваша комната будет готова в течении нескольких часов. А пока прошу пройти со мной в более удобное место для ожидания. Идгрод провели в небольшую, но уютную гостиную. На столике у весело полыхающего камина уже был накрыт плотный ужин. Лишь приступив к еде, девушка почувствовала как голод и усталость за весь день обрушились на нее со всей силой. И неудивительно: в последний раз ей довелось перекусить на скорую руку в Драконьем Мосте задолго до рассвета. С тех пор Магнус успел взойти и скрыться за горизонтом, погрузив комнату, освещённую лишь камином и несколькими подсвечниками, в теплый сумрак.       Откинувшись на мягкую спинку кресла, Идгрод позволила себе выдохнуть. Она должно быть задремала, потому что следующим, что она вспомнила, была юная нордка — всего на пару лет младше самой Идгрод — которая осторожно трясла ее за плечо. — Госпожа, — обращалась к ней служанка полушепотом, — госпожа, ваша комната готова. — Кто ты? — Меня зовут Эрди, госпожа. Уна, экономка, сделала меня вашей личной служанкой на время, пока вы гостите в Синем дворце. Не зная что сказать, Идгрод постаралась кивнуть с максимально уверенным видом. У нее никогда не было личной служанки. В Морфале в подобном просто не было необходимости. Впрочем, если Эрди и заметила неловкость Идгрод, то не подала виду. — Уже поздно, пойдемте, я отведу вас в ваши покои. Комната, в которую отвела ее Эрди, была самой большой и роскошной из тех, что доводилось видеть Идгрод за свою жизнь. Все в ней от огромной кровати до резного канделябра настолько кричало о богатстве хозяев, что при одном взгляде на убранство у Идгрод портилось настроение. Расстроенное лицо Эрди, обещавшей через слово, что комнату ей предоставят другую, лучшую комнату как можно скорее, лишь подливало масло в огонь тщательно сдерживаемого раздражения. В сыром и влажном климате Хьялмарка вся эта дорогая мебель сгнила бы за сезон, а дома, подобные тем, что строили в столице, несомненно ушли бы под землю под собственным же весом. Хьялмарк не мог похвастаться ни богатством, ни приятной погодой. Не поэтому ли королевский гонец, привыкший к размаху Солитьюда, так скоро покинул Морфал. Улегшись на кровать, Идгрод в сотый раз перечитала многострадальное пригласительное письмо. К тому моменту Эрди уже успела покинуть комнату, пожелав спокойно ночи, и Идгрод уже ничто не отвлекало.       …На самом деле матушка, едва заслышав о письме, приглашавшем ее семью в Солитьюд, не собиралась его даже принимать, совершенно не стесняясь ни королевского гонца, ни возможных последствий. В тот день Идгрод, войдя в зал Высокой Луны, застала спор между королевским гонцом и ее матерью в самом разгаре. — Вы не можете отказаться! — возмущался гонец, тщетно пытаясь достучаться до ярла, — то письмо лично составлено верховным королем Скайрима. Вашим королем! — Почему же? — Идгрод Черная смотрела на пышущего злостью мужчину с полной безучастностью. — Его Величество верховный король Торуг несомненно оказал милость нашей семье своим приглашением на празднование Новой жизни, однако зима всегда проходила тяжело для Морфала. Моя семья долгие годы была в ответе за этот город и не может оставить его этот тяжелый период. — Но… — гонец заерзал, пытаясь что-то возразить. — Вам же не обязательно посещать Солитьюд лично. Король несомненно будет рад увидеть ваших детей, тем более, я слышал, они ни разу не выходили в свет, и это им будет… — Я повторю вам еще раз, — перебила ярл. На этот раз в голосе женщины было столько холода, что его бы хватило покрыть все море Призраков толстым слоем льда: — Морфал сердечно благодарит верховного короля за приглашение, но с прискорбием вынужден отказаться от оказанной чести. — Я… — всего на секунду Идгрод показалось, что гонец разразиться самыми грязными ругательствами, на которые только способен, — передам наилучшие пожелания от вас королю Торугу. — Благодарю вас за понимание. Явно считая разговор оконченным, ярл Морфала покинула зал приемов, оставив пышущего злостью гонца одного. Выждав несколько мгновений после того, как за матерью глухо стукнула дверь, Идгрод наконец решилась войти в зал. — От лица Морфала я приношу извинения, если слова моей матери нанесли вам оскорбление, — тихо сказала она. — Шор Милосердный! — вскрикнул мужчина от неожиданности. — Кто вы? Клянусь Девятью, вы ходите тише кошки! — Я старшая дочь ярла, и пусть мое слово значит немного, но прошу поверить, что отказ моей матери не нес намерения оскорбить ни вас, ни нашего короля. Все, о чем всегда беспокоилась и будет беспокоиться моя мать — это благо Морфала. — Оставьте извинения себе. Я был готов к чему-то подобному. — И все же я настаиваю. — В таком случае возьмите, — в руки Идгрод буквально силой всунули нераспечатанный конверт из плотной бумаги с головой волка на кроваво-красной сургучной печати. — Попробуйте переубедить вашу матушку. Его Величество верховный король приглашает вашу семью на празднование Новой Жизни в Солитьюд. И сейчас… не то время, чтобы давать столь резкий отказ. — Я приложу все усилия, чтобы убедить ее. — Покорно благодарю вас. — Может останетесь у нас ночь? В зале Высокой Луны готовы гостевые комнаты. — Спасибо за гостеприимство, но не стоит. Мой путь лежит в Данстар, ярл Скальд также должен получить свое приглашение, а Дозорные Стендарра никогда не отказывали в ночлеге простым путникам. — В таком случае удачного пути, — понимая, что настаивать бесполезно, Идгрод отступила. Она проводила гонца до повозки, стараясь тем самым сгладить, без сомнения, не самое приятное впечатление о Морфале, успокоила взволнованных горожан, вернула домой зареванную Хельги — девочку так перепугал неожиданный приезд из столицы, что даже Лами не смогла ее успокоить — и все же самую тяжелую часть вечера ей еще предстояло пережить. — Смотрю, ты решила оставить письмо, — мать встретила Идгрод в приемном зале столь спокойно, будто бы не она несколькими часами ранее, не прощаясь, бросила здесь же гонца из самой столицы. — Это письмо написано рукой верховного короля, — постаралась ответить Идгрод как можно спокойнее. Они с матерью часто не сходились во мнениях, и линий раз ввязываться в спор ей совершенно не хотелось. — Пусть мы и отказались от приглашение, но не принять письмо было бы оскорбительным. — Только дураков и круглых невежд будет оскорблять такая мелочь. — И все же не принять письмо было бы опрометчивым решением. Уверена, отец со мной полностью согласен. — Это не просто приглашение, — Идгрод Черная покачала головой, — даже простой пергамент несет в себе отпечаток зла. Это письмо следует сжечь, пока не стало слишком поздно. — И ты поэтому так грубо обошлась с гостем? — Идгрод еле хватило выдержки, чтобы не повысить голос на мать. — Послушай, я не сомневаюсь в силе твоего дара, мама. Но мы не можем из-за этого так обращать с приглашениями из самой столицы! Что подумает верховный король? Такой резкий отказ бросит тень на весь холд, на Морфал, который ты так стараешься защитить! — Ничего не случится, Идгрод. Морфал всегда был верен своим клятвам. Такая мелочь не сможет пошатнуть то, что проверено веками. — Откуда ты знаешь? Ты что-то видела? — Сожги письмо, Идгрод. Оно не принесет нашей семье ничего хорошего. До самого отъезда в Солитьюд Идгрод так и не смогла добиться от матери чего-то большего. Идгрод Черная умела быть по-настоящему непреклонной, когда это ей требовалось. Спустя много дней, лежа в роскошной кровати в Солитьюде после совершенно безумного дня, Идгрод вспоминала слова матери и не могла уснуть от дурного до мурашек предчувствия. Ошибки в самом письме, безумный эльф, дорога до Синего дворца, которая полностью выпала у нее из памяти — все это будто в насмешку над девушкой подтверждало слова матери. Стараясь избавить от снедающего беспокойства, Идгрод повернулась на бок, укуталась покрепче в пуховое одеяло и, как и когда-то в далеком детстве, прочитала старый хьялмарский оберег. От сглазов и кошмаров.