Уснувшая за горизонтом

Эмили молчит за завтраком и мысленно повторяет даты к тесту по истории. Ханны нет — она не ночевала дома и до школы уже вряд ли здесь появится. Миссис Мэрин, изменяя своим традициям, делает для Эмили тосты, открывает арахисовое масло и мурлычет себе под нос старую-старую мелодию. Свет от солнца падает прямо в руки — за окном начинается новый день. Эмили старается моргать часто и не зевать. Она не спала всю ночь, с ненавистью склоняясь над учебником. Ей так важно не забыть, что государственный флаг США утвердили в семьдесят седьмом году восемнадцатого столетия, а через двенадцать лет, кажется, по зиме состоялись первые выборы президента. Эмили не считает это нужным, но очень хочет набить себе клеймом в голове. Миссис Мэрин замечает, какие круги у Эмили под глазами, и жалеет её. Ей жалко хрупкую, маленькую Эмили, от которой на сердце у неё вечно неспокойно. И она считает себя обязанной помочь, поддержать. Хоть она и не представляет, каким образом можно даже банально взбодрить её. Эмили приглушённо фыркает в чашку с американо, потому что обжигает язык. Она понимает это как знак и уже морально себя готовит, что тест завалит ко всем чертям. Миссис Мэрин выкладывает тосты на тарелку и, ставя ту перед девушкой, садится сама. Садится максимально близко, максимально плотно и интимно, чтобы начать свою терапию. По жизни Эшли определённо могла похвастаться тем, что воспитала Ханну такой, какая она есть, и прошла полугодовой курс по психологии. В него тогда было включено много ужаса, по которому она блуждала, словно по лесу, но что-то полезное она, конечно, тоже вынесла. Например, тренинги по успокоению, избавлению от страха, приданию уверенности в себе. Миссис Мэрин на подсознательном уровне пытается почувствовать, что из этого нужно девушке, и надеется не ошибиться. Эшли берёт руки Эмили в свои, бесцеремонно вырывая ту из лабиринтов подсознания: - Эх, солнышко, — женщина улыбается уголками губ и заставляет Эмили зациклиться теперь на них. Тонких, бледно-розовых, в трещинках и со следами вчерашней помады. — Ты очень напряжена. Так нельзя. Попробуй немного расслабиться. Закрой глаза. Эмили повинуется, стискивая пальцы миссис Мэрин в своих, потому что боится, что та бросит её на растерзание самой себе. Девушке кажется, что это просто формальное стремление сказать хоть что-нибудь. Что у всех людей заложена функция говорить другим «эй, успокойся», когда, чёрт возьми, успокоиться невозможно. Но Эшли правда хочет помочь. Тихим, ровным, убаюкивающим голосом она воспроизводит то, что помнит с кассет о тренингах: - Ты находишься на побережье. Со стороны моря тебя нежно обнимает лёгким бризом, а там за горизонт медленно опускается солнце. Эмили чувствует себя устало. Ей хочется спать. Она хочет быть той, кто падает в море и засыпает за горизонтом. Уснувшая за горизонтом. - Крик чаек раздаётся где-то далеко-далеко, ты думаешь только о шуршании волн. Ощущаешь, какой горячий под твоими ногами песок. Ты можешь его потрогать, подхватить руками. И он будет ускользать сквозь пальцы. Эмили ослабляет хватку, заставляя миссис Мэрин нервно сглотнуть. Женщина не понимает, что происходит с её телом, её сознанием, но всё внутри только и жаждет тепла девушки. Жаждет контакта с ней — безобразно близкого и безнадёжно взаимного. С трудом, но Эшли продолжает: - А запахи? Ты чувствуешь эти запахи? У моря чуть солоноватый, свежий, который вынуждает тебя облизывать губы. А сладко — пахнет от фруктов. Любые, какие захочешь. Если любишь бананы, персики, ананасы — пахнет всем этим невероятным коктейлем. Эмили растирает ладонями пальцы миссис Мэрин, представляя, что на них собраны песчинки со всех пляжей мира. И она дышит очень резко, много, глубоко, словно никогда в жизни не имела этого рефлекса. Она чувствует: не запах хлеба, не аромат кофе, не шлейф любимых духов мамы Ханны. Нет. Она чувствует запах фруктов! Прямо. Перед. Собой. Она вспоминает своё имя только тогда, когда мягкие губы Эшли уже касаются её. Но зачем-то не открывает глаз. Знает, что у миссис Мэрин они закрыты тоже, и решает вести слепую игру. Это кажется правильным и неправильным одновременно. Правильно то, что это поцелуй — аккуратный, заботливый, почти по-детски наивный. Неправильно — всё остальное. То, что она целует маму своей подруги. Подругу своей мамы. Женщину, которая помнит её с малых лет. И делают они это на кухне, где их могут застукать. Поймать за руку. А она кладёт руки на затылок Эшли, подталкивая. Точно говоря: «Ну же!». Потом сама, не дожидаясь, углубляет поцелуй, и наслаждается тем, как отдаётся ей эта женщина. Лучшая из всех. Эмили чувствует себя с ней свободно, раскрепощённо. Она хочет больше. Больше, чем им на двоих дозволено. Она хочет ощущать себя той, кто проснулся, ступив за горизонт. Кого, словно птицу Феникс, возродили из пепла. Эмили улыбается через поцелуй, в голове благодаря тест по истории и Ханну.