Шаги командора

По сложившейся традиции Хибари ждал его в отеле. Суровый, правильный, патологически верный Кёя. В воздухе пахло надвигающейся грозой, было душно и тихо, когда Дино со спутниками разгоряченной от вина и напитков покрепче гурьбой покинули бордель «Дикая ягода» и вывалились на улицу, весело посмеиваясь и почти по-дружески хлопая друг друга по плечу на прощание. Переговоры прошли удачно, а задорные девушки синьоры Лючии прекрасно справились с возложенными на них ролями. Дино было странно выступать в роли постоянного клиента этого заведения, но иначе бы сделка не состоялась. Он был доволен своим успехом за одним маленьким исключением: он совершенно забыл о данном им Кёе обещании. Надо же было так облажаться! Серьезно опаздывая к назначенному им же самим времени, Дино раз за разом набирал заученный наизусть номер, но в ответ слышал только презрительное молчание: трубку брали, но разговаривать с ним не хотели, а на все объяснения изъяснялись короткими гудками. Тут-то Каваллоне и понял, что Хибари его в чем-то подозревает. Перебирая в памяти события последнего времени, Дино осознал, что возможная причина подозрений Кёи сейчас сидит в его машине на заднем сидении и невинно хлопает ресницами, подкрашивая чувственные губы алой помадой и смотрясь при этом в зеркало заднего вида, расположенное над водительским местом. В сознании Дино пронеслась вереница кадров, которые мог видеть Кёя в последнее время. Да, пожалуй, на его месте любой бы заподозрил измену, если бы заметил благоверного с какой-то девицей, красивой пышногрудой блондинкой с большими темными и влажными глазами, которую можно было бы принять за сестру Каваллоне, не будь она столь вызывающе накрашена и одета и не приставай она к нему в совершенно развязной манере дешевой проститутки с панели. Как на грех, на стоянке под окнами отеля девушка выскочила из машины и бросилась на шею Дино, благодарно целуя того в щеку за щедрые чаевые. Она была простой и доброй, и самый искушенный агент не смог бы вести себя более естественно. Но сейчас эта искренность была уже не на руку Дино. Он не видел смысла наскоро стирать оставленные на его лице и рубашке следы помады в лифте, ведь краем глаза он успел заметить отделившийся от окна и исчезнувший в темной глубине номера знакомый лаконичный силуэт. «Черт, Кёя, подожди…» В эту минуту раздался первый раскат грома и вместе с ним хлынул сильный дождь. Дино успел добежать от парковки до парадной отеля, но и то порядком вымок. – Прости, что заставил тебя ждать, – Каваллоне виновато улыбнулся, надеясь этой лучезарной улыбкой смягчить наверняка разбитое и уж точно разгневанное сердце Кёи. – И кто это был? – чуть только Дино переступил порог номера, хмуро поинтересовался Хибари, замирая черной тенью в вычурном белоснежном проеме прихожей. – Уже со шлюхами спишь? – Ты все не так понял, Кёя, – в ужасе пролепетал Дино дурацкое легковесное оправдание, первое, что пришло в голову, – она что-то типа агента под прикрытием, помогает Альянсу. У нас были переговоры, заключили важную сделку… – Если ты трахался с ней, ко мне ты больше не прикоснешься, грязный жеребец, – отрезал Хибари, недвусмысленно намекая, что другого мнения он не имеет и разговор на этом окончен. Кёя не торопясь скинул пиджак и аккуратно повесил его на спинку стула. Зловеще медленными, тщательными, щепетильными движениями лишь слегка подрагивающих пальцев он расстегнул мелкие пуговицы на рубашке и снял ее. С грохотом положил на стеклянный столик тяжелые запонки. Дино сотни раз видел, как раздевается Хибари, но никогда еще эти простые привычные до автоматизма движения не вызывали в его душе такого трепета и смятения. – Кёя… – Дино сглотнул, у него во рту пересохло, – что ты делаешь? Дино понимал, что Хибари отнюдь не спать собрался, хотя внешне все выглядело именно так. Вместе с тем по тяжелой ауре, царящей в номере, он понял, что заигрался, что зашел слишком далеко в поддразнивании Кёи, что исчерпал все лимиты его доверия. Тот действительно оставался верен ему все эти десять лет, ни разу Дино не видел его рядом с кем бы то ни было, и поэтому был совершенно спокоен в любой точке мира, покидая его на длительные промежутки времени. Теперь Дино очень сожалел, что не ценил уверенности, которую обеспечивал ему Кёя, и не знал, что было бы теперь лучше – если бы Хибари ушел навсегда или если бы убил его сегодня. – Раздеваюсь, – безразлично ответил Хибари таким тоном, будто разговаривал с имбецилом. – З-зачем… что ты задумал? – выдал Дино вертящийся в голове вопрос. Кёя не ответил. Нарочито медленно, или так Дино показалось, с механической неотвратимостью Моски он расстегнул прямоугольную пряжку щегольского ремня, черного, а не белого, как раньше, и одним резким движением выдернул его из шлевок. – Ты провинился, и я тебя накажу, – в упор смотря на него наконец проговорил Хибари. Его игривый ледяной тон не предвещал ничего хорошего. За идеальным самообладанием скрывалась страсть убийцы. Дино знал, что тому ничего не стоило этим самым ремнем убить его, без шума и грязи, аккуратно, филигранно, не оставив следов и даже не замарав рук. «Я воспитал монстра», – Дино обуял неподдельный страх. Все эти десять лет Хибари почти постоянно был где-то рядом, рос и мужал у него на глазах, и Каваллоне наивно полагал, что тот привязался к нему, раз однажды согласился разделять с ним постель и делал это даже с интересом и фантазией. Он попятился и замахал руками, по-детски прячась от темной взрослой агрессии, черным спрутом схватившей его за ноги, обездвиживая, заставляя замереть как вкопанного на месте, когда нужно бежать. Хибари медленно с грацией хищника следовал за ним, не скалясь, не пророняя ни слова, а только сверля в нем дыры пристальным взглядом прищуренных глаз и сжимая в кулаке сложенный вдвое ремень. – Кёя… Прекрати, Кёя… Я не знал, что ты такой ревнивец… Я все могу объяснить… Запнувшись о ножку дивана, Каваллоне нелепо шлепнулся на задницу и умоляюще заглянул снизу вверх в лицо Кёи. – Ты же… если ты меня убьешь, ты никогда себе не простишь… Одумайся, Кёя!!! – Дино проворно отползал от него по полу, отталкиваясь руками и босыми пятками и не сводя глаз со своего будущего палача. В испуганно распахнутых карих глазах, поблескивая, дрожали отраженные светлые пятна огней, освещавших полутемный номер сквозь не зашторенное окно. Хибари долго ждал возвращения Каваллоне. Стоял у окна, сканировал взглядом парковку, ожидая, когда на ней появится знакомая Феррари. Сидел на подоконнике, наблюдая за разгорающимися в сумерках фонарями. Бесконечно долго и терпеливо дожидался назначенной встречи. Верный и одинокий. Дино не видел ни окна, ни размытых ливнем огней, перед ним был только он, Хибари Кёя. Гроза Намимори и личное проклятие Дино. Устремленные на него прозрачные серые глаза были темны от гнева. Темные тучи застилали бледное спокойное лицо. И лишь вздувшиеся жилы на руках и ходящие под кожей мускулы тонкого, но прекрасно развитого сильного тела выдавали эмоции, бурлящие в душе Хибари. Тяжелая пряжка ремня с каждый шагом звякала, а не удерживаемые им более брюки сползали, обнажая светлую кожу и ослепительно белую ткань нижнего белья, к которому хотелось припасть губами, чтобы загладить свою вину. – Ты жалок, Каваллоне, – проговорил Кёя, без капли жалости схватив бывшего сенсея за шиворот рубашки и с силой швырнув на постель. Дино упал ничком, едва успев закрыть лицо ладонями, и замер, боясь пошевельнуться. Хибари за ноги сдернул его наполовину, перегнул через край матраса. Каваллоне покорно ожидал своей кары, намереваясь стерпеть любую от этих рук либо умереть. Но когда на оголившуюся поясницу первым ударом опустился ремень, он не сдержал вскрика. У Хибари была тяжелая рука, и Каваллоне это знал. Однако Кёя прежде никогда не бил его ничем, кроме тонфа, и поэтому Дино не знал, что в руках его протеже все превращалось в опасное оружие. Единственное, на что ему оставалось уповать, это на милосердие, которое все эти десять лет он старался заронить в душу жестокого мальчишки. – Боольно, Кёя, – захныкал он, когда первая боль развеялась, оставив после себя тянущее ощущение, почти приятное, избавляющее от чувства вины. – Да ну? – скривил губы Хибари, замахиваясь для нового удара. Следующие вскрики потонули, задушенные подвернувшейся под руку Дино подушкой. Он не безосновательно полагал, что Хибари сейчас неприятен даже звук его голоса. Кёя же планомерно покрывал ударами плечи, спину и ягодицы Каваллоне, рассекая ударами ткань его одежды, словно бумагу. Ему были сладки приглушенные звуки боли, они гармонировали с той болью, которая терзала его собственное сердце и подкатывала колючим комом к горлу. Поначалу Дино извивался, взбрыкивал и громко стонал, однако, не умоляя прекратить, покорно принимая как должное свое наказание, но когда вся его спина оказалась покрыта вспухшими багровыми рубцами, он выбился из сил и просто лежал ничком, смирившийся и готовый ко всему. «Наверное», – решил Хибари, – «он хочет, чтобы я его убил. Слабак». Кёя бросил покрытый кровью ремень на пол и замер, разглядывая лежащего перед ним мужчину. Мужчину, которого он, оказывается, любил. Когда Кёя впервые ощутил это жжение в груди, он еще не знал, что оно называется этим словом. Даже в таком гадком и униженном изменнике Каваллоне было что-то притягательное, что останавливало Хибари и не давало просто-напросто вышвырнуть того за дверь и больше никогда не признаться к нему. От Дино исходило что-то этакое, пряный коктейль из боли, беззащитности, тепла, перед которым Кёя раз за разом не мог совладать с собой, который был его персональной слабостью. Кровь из рассечения на ребрах стекала по синему пламени татуировки. Алое на синем, горячее на теплом, уже бесполезное на еще живом. Его живом. Хибари наклонился и сквозь прореху слизнул языком тяжелую каплю с солоноватым и металлическим привкусом. Каваллоне вздрогнул всем телом. Хибари собрал в кулак растрепавшиеся блондинистые волосы, натянул на затылке, но передумал и отпустил, вместо этого достав из кармана брюк наручники и приковав безвольные тяжелые запястья к спинке кровати. Достав из того же кармана презерватив, он быстро надел его и стал разрывать пальцами пропоротую ткань брюк на выставленной заднице. – Ты теперь только для этого и пригоден, – пояснил он, пристраиваясь сзади и без никаких прелюдий решительно вставляя член в узкий нерастянутый анус, – дрянная кобыла. Дино ощутимо напрягся и застонал. Хибари не обладал каким-то особо выдающимся достоинством, но и Дино не был готов к такого рода занятию, за все десять лет он мог вспомнить лишь пару раз, когда Кёя доминировал над ним, и то тогда все происходило более-менее по взаимному согласию. Сейчас же Хибари жестко имел его неподготовленную задницу, причиняя боль и ему и себе, вымещая свою боль на нем. Дино всхлипнул и постарался расслабиться, насколько это было возможно в его положении. Ладно, пускай он слабак и ничтожество, пусть только Кёя прекратит мучать их обоих. Хибари как будто прочел его мысли и резко вышел из него. Дернув Каваллоне за локоть, он заставил того подняться на кровать и с нескрываемым наслаждением перевернул на спину. Дино ойкнул и замер, ощущая, как превращенная в лохмотья рубашка липнет к телу, а он сам марает кровью чистую белоснежную простынь, такую прохладную по сравнению с горячими сухими ладонями Кёи, жестко располагающими его тело для новой порции пыток. Даже не взглянув на заранее подготовленный им тюбик с любрикантом, сиротливо лежащий в изголовье, Хибари растолкал бедра Дино и снова вошел в уже растраханное отверстие. Каваллоне страдальчески посмотрел на него из-под упавшей на глаза челки. «Зачем, Кёя?» Но Хибари был глух к его немому укору. Крепко удерживая ладонями бедра Дино, он резкими движениями размашисто входил в него, сам не замечая, как глаза застилает какая-то пелена. Перед затуманенным расфокусированным взглядом мелькали огни за окном, светлые сведенные к переносице брови, силуэт изящного ночника, сжатые в кулаки пальцы с побелевшими костяшками и плавные линии жестких металлических браслетов, звякающих о перекладину при каждом движении. Болезненное удовольствие ядовитым цветком распускалось где-то в воздухе рядом с точкой соприкосновения его члена и горячего тесного кольца, плотно обхватывавшего его у основания. В глухой тишине Хибари услышал короткий всхлип, и одновременно по лицу заструилось что-то горячее, обжигающее и щекотно мокрое. Кёя сдернул презерватив и отбросил его в сторону. В темноте возле кровати раздался влажный шлепок. – Ты прав, я бы себя не простил, – проговорил Хибари, не узнавая собственного голоса, потерянного и срывающегося на беззвучное сипение. – Кёя… Кёя, ты… плачешь? – приподнявшийся на локтях Дино был изумлен не меньше самого Хибари, сидящего на пятках промеж его разведенных ног и размазывавшего горячую влагу по щекам. «Видно», – с состраданием подумал Дино, – «не вся горечь вышла из его сердца, но дольше сдерживать ее у него просто не осталось сил. Прости меня, Кёя…» – Не твое дело, – Хибари не слишком-то милосердно столкнул Дино с кровати и принялся перестилать простынь. Каваллоне потер ушибленную скулу и отполз к стене, украдкой наблюдая, как Хибари гасит ночник и ложится спать. Кёя тем временем свернулся клубком под одеялом, лег спиной к Дино, едва заметно подрагивая в сгустившемся сумраке. «Плачь, Кёя», – мысленно обратился Каваллоне к самому дорогому для него человеку, которого он едва не потерял, и еще не был уверен, что не потеряет. Ужас ледяными пальцами трогал горло Дино, когда тот думал, что к утру Кёя успокоится и соберется, и хладнокровно выставит его за дверь. – «Может, тебе не будет так больно…» Остаток ночи Дино просидел под шелест дождя на полу у стены, обхватив себя руками и уткнувшись лбом в колени и сам тихо всхлипывая от отчаяния, унижения и боли, не столько физической, хотя пониже спины порядком саднило, сколько душевной. Хибари спал, или, по крайней мере, делал вид, что кроме него в номере никого нет. Дождь утих перед рассветом. Робкие лучи восходящего солнца мягко трогали мокрое стекло, трепыхались на нем эфемерными слепыми бликами. Каваллоне понял, что если сейчас не переборет свой страх, то действительно потеряет Хибари навсегда. Он не без труда поднялся и осторожно приблизился к широкой двуспальной кровати, на которой, завернувшись в теплое похрустывающее чистотой одеяло, лежал Кёя. Лежал, по привычке занимая самый краешек, будто оставив остальное пространство Каваллоне, который любил раскинуть руки и ноги во сне. – Кёя, прости, что причинил тебе боль, – хотя совесть Дино была абсолютно чиста, он виновато пристроился рядом с Хибари, тепло обнимая его и прижимая к груди. – Кёя, – прошептал он, касаясь губами прохладных гладких волос на макушке, убеждаясь, что тот его слышит, – я не трахался с ней…