Сон с любимым Хёном

Ночь... Все мемберы уже спят, но...не Юнги. Юнги знает о том, что Чимин раньше ходил во сне. Чимину сделали лечение, и он ушёл от этой болезни. Но сегодня, ночью, это снова повторилось. Юнги любит спать, но сегодня ему совсем не спится. Уже давно за полночь, а он все лежит и смотрит в потолок, с легким шорохом перебирая тонкими пальцами простынь и тяжело вздыхая. Намджун давно мягко посапывает, Тэ ворчит, а в соседней кровати беспрестанно ворочается Хосок. Ребята давно спят, но сегодня Юнги совсем не спится За окном ужасно светло: фонарь стоит неудачно и светит куда-то, отражаясь ярким лучом прямо в окно, да еще и именно в то место, где стоит кровать Юнги. Раньше Мин этого не замечал. В эту комнату он приходил только поспать, на остальное же ему было плевать. Однако сейчас Юнги уже не может уснуть из-за чертового фонаря. Не спасают даже шторы. Наверное, Юнги и дальше бы слепо проклинал фонарь и рабочих, что влепили его прямо под окнами его квартиры, если бы в комнате внезапно что-то не зашуршало, а в свете треклятого фонаря не появился взерошенный силуэт, до ныне не так хорошо знакомый Юнги, а значит это Чимин, ведь своих ребят он знал вдоль и поперек, а его еще нет. Чимин стоял неподвижно над своей кроватью пару минут, а потом, неестественно заплетая ногами, куда-то побрел, двигаясь точно по инерции от чьего-то пинка. Он сразу воткнулся в стену, и Юнги понял, в чем дело. — Что за? — шокированно ворчит он тихо-тихо, а затем чуть громче окликает его, —Чиминни! В ответ — ничего, одно лишь сонное рычание, и то принадлежит Тэхену. Тогда Юнги пытается окликнуть его еще раз, но тот так же не отзывается, вынуждая Юнги встать и отправить его обратно в постель. Мин мягко укладывает Пака, укрывает скомканным одеялом, укутывая младшего так, будто сейчас невыносимо холодно, хотя сам Юнги спал без одеяла, жарко. Уложив Чимина, Юнги вздыхает и возвращается к себе, уже в постели размышляя, о возвратной болезни Пака. Но Чимин вроде как спит, и Юнги решает уснуть тоже, сворачиваясь калачиком на краю кровати, откидывая ногами одеяло и ворчливо ёрзая, бормоча о том, что пора бы купить новые кровати, поудобнее. Но не проходит и десяти минут, как все еще не спящий Мин слышит шуршание одеяла впереди себя, недалеко, за кроватью Хосока, где спит Чимин, а затем снова шаркающие шажки его босых ступней. Юнги не открывает глаз и не порывается уложить его обратно, мол, не его дело, пока вдруг Чимин не ложится рядом. Глаза Юнги мгновенно расширяются, а уже дремлющий мозг едва осознает происходящее, и единственное, что кажется Мину неправильным, то, что на его кровати стало непривычно тесно и непривычно тепло. Он заинтересованно наблюдает, пока Чимин ерзает, дабы умоститься поудобнее, но разбудить его, привести в чувство и отправить спать к себе — такие мысли мятноволосую голову Мина даже не посещают. Он лишь пытается укрыть его своим одеялом, но Чимин отталкивает его ногой. — И ладно, — бурчит в ответ Юнги. А Чимин все ерзает и ерзает, Юнги начинает беситься, даже подумывает о том, чтобы отправить Чима обратно, но тот вдруг замирает, продолжительно касаясь носом холодной руки Мина, которую он по привычке положил на подушку прямо перед своим лицом, касаясь лбом тонких пальцев. Юнги становится неловко и он медленно убирает руку, отодвигаясь чуть дальше, но еще пара сантиметров, и его тощая задница свалится на пол. И зачем только Юнги лег на краю? Чимин словно недоволен внезапным исчезновением руки Юнги, поэтому снова начинает ворочаться, морщит нос и чуть отодвигается от Юнги. — Какого черта ты тут вообще забыл, Чими? — хмурится Мин и пододвигается ближе к середине, на свое законное место, освобожденное и уже нагретое Чимином. И словно восприняв это как побуждение к действию, Чимин снова пододвигается ближе, теперь уже сталкиваясь носиком с холодным носом Юнги. Мину еще более неловко, ведь лицо младшего слишком близко, а его горячее дыхание, пробиваясь через приоткрытые пухлые губы, щекочет Юнги щеку. — Чими, — шепотом окликает Мин, но ответа, на который он особо-то и не надеялся, не получает. И отвернуться не получается, как только Мин начинает шевелиться, Пак ворчливо рычит, кряхтит, и, кажется, вот-вот проснется. А будить его, такого милого и беззащитного, никак не хочется. И Юнги сдается, оставаясь лежать неподвижно, соприкасаясь носом с носом Чимина и разглядывая его пушистые ресницы. Спать не хочется вовсе, а уснуть сейчас было бы до ужаса неловко, даже ему, Юнги, которому обычно похуй. Но сна ни в одном глазу, как назло, а спящий Чимин все еще слишком милый и это не заканчивается. Не заканчивается, а только продолжается, когда Чимин, снова ерзая на месте, мостится на подушке поудобнее, проводя кончиком носа по переносице Юнги, задевая кончик носа старшего теплыми губами, обжигая бледную кожу горячим дыханием, заставляя Мина вздрогнуть и напряженно выдохнуть, повторяя это еще раз, на этот раз сползая губами медленнее. Юнги чувствует себя крайне странно, будто в комнате стало еще жарче, чем было, а внутри все сжалось и тянет неожиданно приятно. И Юнги не сопротивляется ничему, хотя и сам понять не может, в чем причина. Чимин внезапно резко дергается, и прядь его розовых волос падает на глаза, и Мин автоматически тянет руку, чтобы убрать ее, но обратно опустить руку не дает ладошка Чимина, горячая, мягкая и очень маленькая, накрывшая худощавую ладонь Юнги так трепетно и ласково, что тот аж замер от неожиданности. Юнги знает, что наутро Чимин и не вспомнит того, что происходит. Но сейчас Юнги очень хочется, чтобы проснувшись Чимин вспомнил все-все-все, до мельчайших подробностей, и понял, как ему, Юнги, сейчас неловко. Чтобы он прямо-таки прочувствовал, как дрожит отчего-то все у Мина внутри, когда горячее тело под боком сползает ниже. Ему хочется завыть, когда Чимин утыкается лбом в его худощавую грудь, обнимая его во сне за талию крепкими руками. Волосы Чимина все еще слегка пахнут краской, этот запах легко и приятно кружит Юнги голову, а сонное урчание младшего и его теплые объятья и вовсе сносят Мину крышу. — Какого хуя, Чиминни? — шепчет он, зарываясь носом в розовые волосы, вдыхая одурманивающий запах краски и в забытие невольно целуя младшего в макушку, упиваясь довольным урчанием в ответ. Чимин наутро и не вспомнит этого, но видимо, сейчас происходящее ему нравится. Чимин ластится домашним котенком и факт того, что Пак сейчас ничего толком не соображает вовсе не греет Юнги душу, а по сути должен. — Хен, — бормочет он поглаживая спину Юнги и прижимая его к себе крепче. — Мне страшно, хен. — Чего? — шепчет Мин в ответ. — Тут кругом темно. Мне страшно. — Темно? Ты, блять, издеваешься? Этот ебучий фонарь светит прямо сюда, здесь светло, как днем! — Юнги старается беситься тише, чтобы не разбудить других. — Здесь темно и очень страшно, — Чимин жмется ближе и ежится всхлипывая. — Мне очень страшно, хен. И Юнги не находит способа успокоить Чимина лучше, чем обнять его в ответ. Причем делает он это почему-то резко, жадно, будто Чимина кто-то отбирает насильно, но в то же время нежно и ласково, чтобы этот крохотный комочек почувствовал себя лучше. Сам Юнги с каждой секундой чувствует себя все более непонятно и непривычно. Наверняка даже сейчас спящий Чимин слышит прерывистое, почти истерическое биение его сердца, а странное желание обнимать Пака вечно, быть к нему ближе, еще ближе, чем сейчас, вдыхать запах краски на его волосах снова и снова, ощущать случайные прикосновения его горячих искусанных губ на кончике своего носа, затмевает сознание, и Юнги едва соображает, что вообще происходит. Он целует Чимина в макушку снова, на этот раз чуть дольше и абсолютно осознанно, мягче и сильнее обнимает его, чувствует, как Пак слегка успокаивается, расслабляется, а вместе с тем расслабляется и сам Юнги, ощущая, как глаза наконец-то невольно закрываются, а комната вокруг приобретает все более мутные очертания. «Какого хуя, Чиминни?» Наутро Пак Чимин просыпается в крепких объятьях Юнги, вдыхая странноватый запах его футболки и откровенно не понимая, как так получилось. Их кровати разделены кроватью Хосока, давно заправленной, аккуратной, и понять, как Чимин оказался здесь, в постели Юнги, не получается. На кровати Чимина творится настоящий кавардак, приправленный комком из одеяла и смятыми простынями. Но в объятьях Юнги до жути уютно, тепло и комфортно. Чимина вовсе не заботит ни смятая постель, ни что-либо другое. Хриплый сонный стон вырывается из груди Юнги, заставляя Пака встрепенуться и попытаться выбраться из рук Мина, но тот сцепляет хватку крепче. — Проснулся? — тепло хрипит Юнги, — выспался? Чимин только и может, что робко кивнуть в ответ. Шевелиться в крепкой хватке хена не очень-то удобно, да и не особо хочется. За закрытой дверью спальни, из гостиной, слышны громкие возгласы и суетливое копошение. Кто-то из ребят громко ругается, но Чимин не вникает, почему и кто. — Помнишь что-нибудь? — вдруг спрашивает Мин, и Пак заметно напрягается. — А ч-что я должен помнить? — испуганно лепечет он, заставляя Юнги улыбнуться, обнажив аккуратные десны. Чимин вдруг снова замечает сам для себя, что его хен прекрасен. — Ходишь во сне? Почему не сказал? — говорит Юнги, Чимин впадает в замешательство. — Я думал, что больше не хожу, — застенчиво бормочет он и Юнги расцепляет хватку, позволяя ему выбраться. — Вставай и одевайся, — говорит Мин. Чимин повинуется, мгновенно вскакивает и натягивает джинсы. Хорошее утро, кажется Чимину, именно так выглядеть и должно, он надеется, что все и дальше будет так безоблачно, несмотря на дождливую погоду за окном.